Юрий Шевчук: никому не нужна наша личность — мы должны строем ходить и кричать «Ура!»

— Ехали-ехали мы и наконец приехали. К сожалению, декабрьский концерт пришлось перенести, потому что у нас заболел музыкант, ну и в Риге случилась беда — и вот мы сейчас как бы долги отдаем, но это не значит, что концерт будет плохой. Этого я вам не могу обещать. Мы будем стараться, чтобы концерт был не плохой, а даже хороший. Ну не знаю, хвалиться не будем…

— Вы, наверное в курсе, что такое «Иначе» — это программа, которую мы, в принципе, заканчиваем в Калининграде. Может быть, еще Дальний Восток будет, но я не знаю. В связи с финансовым положением в стране это очень чревато — таскать такой звук, свет. Представляете — из Москвы все это привезти на Дальний Восток? Обратно пойдем тогда голыми, в лаптях.

— Что еще могу вам сказать? Очень рад быть в Калининграде. Вы знаете, что я его знаю, что у меня здесь куча друзей… Друзья остались, это бывшие моряки, меломаны — их у меня здесь много. Я написал несколько песен здесь. В свое время я сюда приезжал к друзьям — они мне давали ключи от той или иной хибары, и я там писал песни. Например, «Ты не один», «В последнюю осень» и так далее — много известных песен написано здесь, на берегу этого моря. Это было замечательнейшее время, когда я писал, бродил с утра и вечером по совершенно пустому пляжу, и это было круто, это всё во мне живет.

— Сейчас мы работаем над новым альбомом, два месяца уже. Рабочее название его — «Прозрачный». Это будет совершенно другая музыка, нежели та, которую мы завтра будем с вами играть. Ну, группа «ДДТ» чёсом не занимается — нам неинтересно даже находиться в одной форме, так сказать, в одном пространстве плескаться. Что-то новое придумаем — какой-то будет светлый, совершенно другой альбом песен, который выйдет в апреле.

— Альбом «Прозрачный» — более лирический просто. Вы знаете, всегда после такой тяжелой программы… А «Иначе» — это все-таки проживание внутри, это чувствование мира, как бы это жизнь в окопах. Ну, мы все себя чувствуем на наших улицах иногда в окопах, поэтому «Иначе» — это проживание, мучительные поиски смыслов. Как говорил [Петр] Мамонов — к этой программе это выражение подходит, — это такие «русские сюрреалистические сны» о том, что нас окружает, и о нас самих, потому что мы связаны теснейшим образом с этим миром, в котором мы живем. Это — «Иначе».

— А «Прозрачный» — он немножко лиричный, потому что всегда после такого переживания страстного, как у молодого Вертера, наступает период просветления, что ли… И сейчас, мне кажется, настолько тяжелое время наступило… Время хаоса — и в политике, и в мозгах, и в душах. Происходит война, уже давно. Не дай бог, конечно, чтобы она случилась наяву и в реальности — мы все, конечно, против. Нас всех трясет, как говорит молодежь, колбасит. Не дай бог, если опять люди будут погибать и умирать за какие-то политические приключения в некоторых головах. Поэтому этот альбом будет с надеждой, и это очень важно. Сейчас доброе лиричное слово — мне самому его хочется услышать. Поэтому мы его и записали.

— Владимир Владимирович, как оказалось, не слышал «ДДТ» и про нас ничего не знает. И песню «Не стреляй!» он тоже не слышал, к большому сожалению, — слушал другую музыку, видимо. Вот так вот получается: на вкус и цвет товарищей нет. Это нас не расстраивает — мы все слушаем разную музыку, но это желание слушать ту или иную музыку, те или иные слова возникает все-таки изнутри. И когда ты погружаешься в поэтический мир Бориса Гребенщикова, порой говоришь: «Блин, ну почему я так не могу написать? Ну как он здорово говорит о жизни, о Вселенной — и в нас, и вокруг нас!». А кто-то такие же эмоции получает от Стаса Михайлова. Все люди разные.

— В этом большая беда, но и большое счастье и радость. Потому что нас сейчас опять тащат к тому, чтобы мы слушали одни и те же песни, думали одну и ту же мысль, которую нам спускают сверху — вообще, нас пытаются опять всех построить. И это очень печально: нас пытаются сделать опять единомысленными, единогласными — такими роботами, болтами. Никому не нужна наша личность, наши сомнения или переживания — мы должны строем ходить и кричать «Ура!». Вот это печально очень. Поэтому да здравствует просто разная музыка! И бог с ним, со Стасом Михайловым, дай бог здоровья Гребенщикову и «ДДТ», и всем остальным тоже. Чем больше будет разномыслия, тем больше у нас будет возможностей вот в этом столкновении идей построить новую и светлую Россию.

— Мы людей не сталкиваем, мы находимся в поисках смысла. Вы понимаете, мы не хотим, чтобы люди в нашей стране стали «плешивыми стадами», как пишет Гребенщиков, и жевали бы всю эту травку по первому, второму и третьему каналам — всю эту пластмассу и бред сивой кобылы. Потому что мозги утюжат! Мне один заместитель генерального продюсера Первого канала по пьянке сознался: «Нам дан приказ делать из людей мясо», — вот его делают сейчас. А потом его пошлют на войну, это мясо. Мы против этого, у нас есть идеалы, связанные, конечно, со свободой личности. И нам очень важно, чтобы человек был на этой Земле нашей человеком.

— В мире всегда идет полемика. Не было ни одного исторического периода, когда бы все спали, но это все должно идти демократичным и мирным путем. Я совершенно против сакрализации власти одного гения, на которого мы все будем молиться и который будет диктовать, что делать, а что не делать: как умирать, как спать… Сейчас даже учат, как с женой себя вести… Ну куда они дальше-то полезут, эти чудаки наши, которые песню «Не стреляй» не слышали? В какие дебри нашей души? Где они еще будут топтаться своими сапогами? А их ведь на фронте не будет никого.

— Я был на четырех войнах, я видел, как наши балтийские морпехи погибали в Чечне, — и чего мы добились? Что он, русский, что ли, Грозный? А вот Крым этот тоже… Это же разводка бандитская! Сейчас все крымчане — наивный у нас народ — они думают, что им по четыре сотки дадут вдоль побережья моря каждому? Никому ничего не дадут, придут бандиты и все поделят. А народ как страдал, так и будет страдать. Вас это устраивает? Вот эта коррупция, беспредел этот весь? Меня это не устраивает, но я имею право говорить то, что я думаю. Я не хочу, чтобы наши парни погибали, воюя с братским народом. Если вы хотите, берите автомат — идите.

— Во мне нет никакой ненависти. Во мне сидит большая беда. У нас отучают опять людей думать, анализировать, слушать разные мнения, задавать вопросы. Сейчас в стране происходит просто кошмар, на мой взгляд, и это просто печально. Такие, как мы: и я, и Борис Гребенщиков, и Слава Бутусов — мы сейчас поддерживаем мир между Россией и Украиной, потому что другого выхода нет. Есть дипломатия, есть политика, но если люди всегда воюют — если им легче послать войска, то значит, что они политики просто хреновые, значит, надо их просто переизбирать. Потому что в ХХI веке фактически все проблемы можно решать политическими средствами и дипломатическими. Но я этого не видел [в России].

— Социологические опросы-то кто проводит? Каким вы опросам социологическим верите? Но, с одной стороны, конечно, зомбоящик вот этот… Три этих центральных канала — они отутюжат любые мозги. Такой просто наезд ненависти и розни, который в нашей стране культивируют — я такого не видел. В Советском Союзе не было такого. Что они творят-то? Зомбируют нацию просто. В 1914 году весь Питер на дыбы встал, и, когда война началась, немецкое посольство разграбили, били немцев на улицах, кричали очень много… А в 17-м году произошла революция. Потекли вот эти «двухсотые» гробы в страну с Первой Мировой — и всё, и произошла революция. Вот так вот.

— Есть предел у каждого человека, пока он позволяет собой манипулировать. Но когда он доходит до края — а у каждого из нас он есть: у меня, может быть, ближе к свободе, у вас — дальше… И когда вас нагнут до совсем уже непотребной позы, вы просто скажете: «Нет, я на это уже пойти не могу» — и вы действительно встанете с колен, потому что ваше достоинство человеческое, оно вам уже не позволит гнуться дальше. Но этот предел у каждого разный. Наш народ очень терпелив, он измучен, его много раз обманывали… У нас никогда не было в стране демократии: ни одного дня, ни одного часа, ни одной секунды — всё слова. У нас ничего не было еще. Но пугают нас этой демократией, которой не было, очень сильно.

— Не было у меня чувства удовлетворения политической обстановкой в стране никогда. Вы поймите, я вообще не политик. Я считаю себя гражданином, да. Не было еще той власти, которая была бы достойна нашего российского народа, еще не было вообще её. Я никогда с властью не заигрывал, смею вас уверить. Вы ничего не найдете в Youtube, чтобы я с кем-то там целовался… Ну, иногда там здоровался, может быть, с кем-то, но это не значит ничего — я вежливый человек. Но чтобы я был в какой-то партии, какие-то интересы… Один раз «Яблоко» повесило мою фамилию на выборах — я с ними разругался очень страшно. Потому что я сам по себе, и мы дорожим своей публикой. Мы ведем её только к миру и к свободе личности. Мы говорим: «Думайте, друзья мои, что будет завтра».

— У нас многие люди боятся будущего. Но все знают прошлое: они его трогали, они там жили, они там спали, ели, работали. А прошлое наше — Советский Союз. И очень многие старики, пенсионеры — в будущем им просто ничего не светит. И я их прекрасно понимаю: они просто это прошлое знают, а будущее пугает людей. Мы тащим людей к будущему, а оно страшное. Для того чтобы понимать что-то в будущем, надо много читать, много думать, быть интеллектуалом… А прошлое было в прошлом. Пусть мертвецы хоронят своих мертвецов, надо двигаться дальше. Только в поступательном движении вперед у России есть будущее.

— Пускай люди себе что угодно представляют [слушая мои песни]. Какое я имею право им мозги выравнивать? Я рождаю образы с ребятами, а они думают. А вы боитесь майдана? Очень сильно? Я помню 1991 год — здесь еще стоял Ленин на площади — у нас был большой концерт за демократию, пришло полгорода. И это был тоже майдан калининградский против коррупции, всякой сволочи, которая утюжит народ. Вот куда это все делось, в какой пылесос ушло? Я помню Калининград 1991 года. Меня звали в Москву эти, из «Взгляда», а я говорю: «Останусь я в Калининграде, дадим мы концерт, который обещали», — и дали бесплатный концерт на площади, огромный. И все выходили: «За свободу! Свобода! Родина!» — ничего нет, тишина полная! Но это не значит, что этого не будет. Но люди подумать должны. Потому что тот наезд за свободу — мы тогда вообще не представляли, что это такое. Мы не знали, что свобода — это, прежде всего, ответственность. Тогда просто все советские люди стали воровать, грабить, кто имел такую возможность — это же советские люди были. Комсомольцы, пионеры, все эти олигархи — все просто грабили…

— Кто страну [разворовал]? Какие-то враги, инопланетяне? Когда Путин говорит, что в Советском Союзе были шикарные люди и шикарный народ… Он такой же был, такой же и есть. Почему-то все, кто имел возможность, все наворовали и очень легко привыкли жить за счет другого человека, высасывая у него кровь трудовую. И страна поделилась на вампиров и на доходяг.

— Я думаю, что в России неизбежен исторический путь. История нас учит. Как бы вы ни рыпались, как бы вы ни хотели назад в феодализм, история — такая штука, все равно надо идти вперед. Но, как сказал один французский социалист, рыночная экономика — да, но человека продавать и покупать нельзя. То есть человек должен быть защищен. И, может быть, мы построим с рыночной экономикой защищенную социально страну. Но для этого очень много надо делать. А мы сейчас из Литвы переехали в Калининград — там деревня и здесь деревня — и восхитились. Вот этими полуразваленными домами и этим унынием. Вы ж сами это видите. Где эта любовь к русскому народу наших кремлевских [чиновников]? Вот здесь, в Калининграде, где она? Где подъем, забота о человеке? Ни дорог, ничего…

— Я не против Путина. Что вы так сразу: против Путина? У нас самый главный вопрос, который все задают: «Ну а кто у нас будет у власти, кроме Путина? Нет никого!». Правильно же? Все задают этот вопрос. Классный же мужик, волевой, умный, развести может кого угодно — молодец! Уважуха есть Путину, а как же. Но, с другой стороны, нужно вопрос ставить иначе, как его поставил на лекции в [киевском] политехе Ходорковский и другие интеллектуалы: не «Кто другой?», а «Что другое?». Система должна быть другая. У нас в России мужиков умных просто миллионы. Что, а не кто! А это запутка, которая спущена сверху. А кто, кроме Путина? Конечно, никого. Потому что никого другого не знаем.

— Я — президентом? Да я могу хоть космонавтом стать, если Родина скажет! Ну какой я президент? Я очень вспыльчивый человек, я дров наломаю. Серьезно вам говорю, я просто очень вспыльчивый. Мне лучше быть музыкантом. Это безопасней для страны. И для вас.