Дмитрий Гусаров, известный в среде музыкантов и байкеров как Чекист — лидер калининградской рок-группы Ч.К. и автор «Аморальных пати» (18+), много лет организовывает благотворительные фестивали «Рок ради жизни». В обычной жизни он дипломированный врач-реабилитолог, хороший семьянин — отец двоих детей. Мы поговорили с Чекистом о том, как удается жить полной жизнью и проводить масштабные мероприятия человеку, который с раннего детства смотрит на этот мир через толстые линзы очков.
— Помню, как впервые увидела вас — в косухе, в очках. Оказалось, что вы врач. Врач-музыкант в косухе. Почему именно медицина?
— У меня мама врач-педиатр. Я очень часто проводил время у нее в клинике, впоследствии в больнице, где она работала. Потом стал читать какие-то медицинские книги, ещё книги, и в какой-то момент просто понял, что мне будет это интересно.
Плюс я достаточно рано начал заниматься музыкой, играть на басу в 13 лет, и дома было одно условие: можешь делать вообще все что хочешь, но должен очень хорошо учиться. Поэтому пришлось закончить школу с золотой медалью. Другого варианта просто не было! Нужно было играть музыку, а чтобы играть музыку, нужно было маму не расстраивать.
Мы жили на ул. Павлика Морозова, я учился в школе № 3. Дальше очень просто — поскольку уже тогда мы все были молодые люди очень неспокойные, я в какой-то момент сел и понял, что надо куда-то уехать уже учиться, иначе всё закончится плохо. И поехал в Санкт-Петербург поступать в Санкт-Петербургский государственный медицинский университет. Меня по зрению, естественно, завернули. Но там был такой хороший дядечка, профессор, он посмотрел на меня и говорит: слушайте, ну зрение плохое, да. Но вот в Кисловодске есть для слабовидящих как раз училище, там можно обучиться мануальной терапии, ведь вы же хотели быть травматологом. В целом работа практически такая же, только оперировать не надо.
Я позвонил из Питера домой и сказал, что поехал в Кисловодск. Приехал, пришел в приемную комиссию... Мне сказали: покажи руки. Я показал, и мне сказали — берем. Потом уже сдал экзамены и поступил. Я не очень понимаю, как это работает, но получилось вот так. У нас были очень интересные профессора. Самому молодому профессору было 63 года, а самому старому 86. Ремзи Аббасович его звали. Прекрасный вообще был. Практику преподавал.
— Проблемы со зрением начались в детстве?
— Да, оно достаточно быстро стало, скажем так, отваливаться. Мама, конечно, пыталась изначально отдать меня в школу для слабовидящих. Но мне это не мешало, и я учился в обычной школе. Ничего зазорного нет в том, что ты сидишь на первой парте и всё равно ничего с доски не видишь. Потому что есть учебники, есть ноутбук, можно всё это прочитать, можно всё это подучить, и проблем там никаких нет. Если есть большое желание, можно сделать всё. Можно сделать вообще всё. Абсолютно.
— Это, наверное, рекомендация уже ребятам, у которых есть какие-то сложности со здоровьем и которые думают о своем будущем?
— Ой, вы знаете, рекомендация очень простая. Никогда не жалеть себя, вообще никогда. Что бы ни происходило. Потому что вот это вот... Знаю, к сожалению, очень многих людей с проблемами со здоровьем, которые в этом утонули, и как бы им комфортно. Я немножко их не понимаю.
— Вы по диплому врач-травматолог?
— Когда поступал, оно было изначально училище, потом стало вышкой. В итоге у меня высшее медицинское образование — я учился пять лет, потом еще два года интернатуры. Специальность по диплому мануальный терапевт-реабилитолог. То есть именно реабилитологией занимаюсь. Все, что касается инсультов, постпереломов, каких-то тяжелых травм, грыж и прочее. Реабилитологией занимаюсь уже очень много лет.
— Учиться сложно было?
— Честно говоря, осваивать подобные науки всегда непросто, потому что они достаточно точные. Шаг влево, шаг вправо — не получится. Тут нужно очень много было знать, много учить, писать. Ну, писать всегда трудно, особенно когда пишешь и не видишь, что пишешь, поэтому... Ну, в целом как-то худо-бедно. Имеем то, что имеем.
— Зато руки, наверное, всё чувствуют...
— Это да. В любом случае какая-то компенсаторная механика присутствует. То есть, ну, если есть вопросы со зрением, то в любом случае что-то где-то как-то оно компенсирует.
— Вернемся к музыке. В 13 лет в руках оказалась бас-гитара. Откуда взялась? Это же были 90-е годы?
— Отец был музыкантом. Он очень рано ушёл, когда 11 лет мне было. Где-то года через два я полез разбирать чердак в нашем доме и нашел там огромное количество пластинок, старенький-старенький бас, небольшой усилитель. Я был достаточно мал, когда он умер. Единственное, помню, что он очень дружил с вокалистом «Комитета охраны тепла». И дядя Серёжа периодически пел мне колыбельные, когда мне было, там, лет 6−7.
— Сергей Белоусов, Олди? Лидер легендарной калининградской группы «Комитет охраны тепла»?
— Ну да. Это же Калининград. Все друг друга знали, как-то вот так. Музыка мне всегда была интересна. Просто тогда попалась именно та музыка, которая прям поражала воображение. Я нашел на чердаке пластинки «Пантеры», «Нирваны», «Металлики». То, что по телевизору не показывали тогда, сложно было услышать где-либо что-то подобное.
— Бас-гитара в руках в 13 лет. До сих пор?
— На бас-гитаре не играю уже очень много лет — кисти уже всё. Не получается совмещать мою работу и игру на музыкальных инструментах. Поэтому свои приключения на бас-гитаре я закончил в 2008 году, потому что начали отваливаться руки. И стало как-то все вроде тихо, спокойно, никакой музыки, ничего такого. И тут я встретился с Олегом Садовским чисто случайно в «Лире» (калининградский рок-музыкант, погиб в аварии в Литве в феврале 2013 года — прим. «Нового Калининграда»), то ли за струнами пришел, но что-то, короче, мне там было надо. Он говорит: «Димон, я знаю, что ты хорошо поешь, но у тебя есть очень много текстов. Я уже давно хочу поиграть на барабанах, давай попробуем». Ну давай. И как-то вот в 2010 году мы собрали полный состав. 6 октября 2010 года. В этом году группе будет 14 лет.
— А название Ч.К. кто придумал?
— Вам цензурную версию или нецензурную?
— Обе.
— Ну, значит, смотрите. Версия нецензурная совсем. Мы тогда играли достаточно такой серьезный протестный панк-рок. И как-то в один момент, когда мы с Олегом думали о названии, родилась мысль: «Слушай, а прикинь, это история о том, что насколько надо довести народ, что даже кэгэбэшники рубят рок!». Ну, давайте Ч.К. назовёмся — чекисты, Чрезвычайный комитет. Но на самом деле у нас просто Ч.К., аббревиатуры, расшифровки вообще никакой нет. Вот просто никакой. Когда мы ездили на первые гастроли (у нас был такой хороший маленький тур), пытались в поезде придумать нормальную расшифровку. И мы поняли, что нам самим такие вещи вообще доверять нельзя. Ни одному из нас — ни басисту, ни гитаристу, ни барабанщику, ни вокалисту, и вообще, потому что креативный мозг — это не всегда хорошо.
У нас изначально был прямо такой протест-протест, а поскольку мы все умели и умеем играть на музыкальных инструментах, то музыка у нас была металловая. И именно за счёт этого нас в своё время заметили и в Питере, и в Москве, поэтому до сих пор периодически зовут выступать куда-либо на фестивале.
— Олег Садовский, к сожалению, погиб 11 лет назад... Напомню читателям — в феврале 2013 года четверо калининградских музыкантов поехали в Вильнюс за музыкальными инструментами. И когда возвращались назад, в Таурагском районе Литвы микроавтобус, на котором они ехали, врезался в дерево. Трое тогда погибли, в том числе и Олег. Это была большая трагедия, конечно. Но ваша группа после гибели Олега продолжила свое существование?
— Олег писал музыку, я писал тексты. Конечно, было очень тяжело, когда он ушел. И по-человечески, естественно, и в плане того, что мы тогда начали прям серьезно подниматься — кататься по стране с гастролями, выиграли «Калининград ин рок». У нас была куча приглашений на разные фестивали, и как-то, я не знаю вообще как, Артем Силанов появился. Вот такое ощущение, что вот он просто материализовался. Пришел и сказал: мол, пацаны, у вас там концерт намечается, давайте я помогу. И он остался. А потом из армии вернулся Лёня, ученик Олега, который тоже с нами играл, и гитар стал две, и всё более-менее вернулось на круги своя. Но почему-то весёлые песни, наверное, года до 2022 больше не писались.
— А почему в 2022 написались?
— А в 2022 мы просто поспорили, что сделаем рэп-кор. Это типа «Limp Bizkit». Просто поспорили, что сделаем, и сделали. А поскольку текст надо было какой-то такой, ну, нейтральный, получилась песня про лето.
— Вы занимаетесь организацией благотворительного фестиваля «Рок ради жизни». Сколько их уже прошло?
— В 2012 год был первый, потом с 17-го до 21-го у нас был перерыв, и вот сейчас с 21-го года каждый год мы делаем фестиваль. В этом году будет две сессии — зимние и летние. В первый раз будут именно хедлайнеры-хедлайнеры, которые приедут специально на фестиваль. С Артуром Беркутом ведутся переговоры. Я думаю, что все получится. И приедет «Донэра», это питерский коллектив.
— С местом проведения уже понятно? Потому что я знаю, что в прошлом году у вас возникли внезапные сложности в последний момент.
— Фестиваль будет в городе Пионерском на пляже, где в прошлом году делали пляж-фест. Это будет 15 июня с 3-х часов дня и до ночи. Конечно, и местные группы будут, и старожилы будут. Из таких пока еще не совсем подтвержденных моментов, но я уверен, что ребята все-таки сделают это, — специально для фестиваля в этом году соберется «Западный фронт».
То есть сделаем очень такой хороший большой фестиваль, во время которого волонтеры из благотворительного фонда «Верю в чудо» будут собирать в специальные копилки деньги. А вход на фестиваль будет бесплатным. Это на клубных фестивалях мы делаем платный вход, потому что это удобно — ты пришел, деньги отдал, и они потом пошли на благотворительность. На строительство хосписа, на помощь детям.
У меня у самого дочки с серьезными проблемами со здоровьем, и я очень хорошо понимаю, зачем нужен этот фестиваль. Потому что у меня, например, есть друзья, которые мне как-то помогли, есть пациенты, которые пришли подлечиться чуть раньше, чем им нужно было, чтобы помочь мне с лечением детей. А у большинства людей нет такого большого списка контактов и такого количества людей, которые достаточно охотно откликаются на подобные вещи. Поэтому, конечно, фестиваль нужен, важен, и пока мы можем, мы будем его делать.
— Но вообще организовать фестиваль — это недешёвое мероприятие, потому что нужно поставить свет, звук, сцену смонтировать, транспорт найти, людям оплатить билеты, которые там сюда приедут. Где на это деньги берете?
— С 2021 года мне очень активно в поисках спонсоров помогает Женя Саранцев, президент мотоклуба GARAGE 13 MCC. У него есть талант находить спонсоров. Я занимаюсь именно концертной составляющей — свет, звук, группы, видение и прочее, а Женя взял на себя поиски спонсоров.
И на самом деле огромное ему спасибо, потому что у него это получается, и человек действительно проникся этой идеей, он действительно этим занимается очень серьезно помогает и при этом при всем не просит ничего взамен.
— Кроме фестивалей вы еще и «Аморальные пати» делаете с возрастным цензом 18+. Что они из себя представляют вообще?
— Прежде всего концерт, именно трибьютный, с всяческого рода шоу. И при всём при этом очень душевно всегда эти тусовки проходят. Обычно мы закрываем этим год. То есть в 21 году мы делали первую такую, чтобы по жести, в «Ялте». И сделали в прошлом году тоже, под Новый год, на «Складе».
— Вас анафеме не придают за это?
— Давайте вот откровенно, да? Люди устали. В принципе сейчас и информационный, и эмоциональный фон очень тяжелый. Ну, потому что такая ныне обстановка. Людям нужно куда-то, скажем так, выпадать, переключаться, чтобы был какой-то такой момент отрыва. Первую «аморалку» мы сделали именно так. Были все настолько уже уставшие от этих всех ковидов, каких-то этих непонятных историй. И в какой-то момент просто сели и придумали это.
— А это не пир во время чумы? Не такая ли аналогия?
— Пир во время чумы — это когда сгорел сарай — гори и хата. А здесь задача немного другая. Задача — собраться прежде всего своим кругом и заодно собрать людей, которые хотят просто нормально отдохнуть, просто выдохнуть, немножечко хотя бы из этого всего выйти.
И на этих вечеринках люди делают то, что давно хотели именно в плане музыки. Вот, например, от меня просили трибьют «Пантеры», наверное, лет 8. И вот в том году мы собрались и сделали — и трибьют «Пантеры», и «Металлики». Группа «Клим» играла — ребята тоже, кстати, врачи — Дмитрий и Юрий Клименко.
Кстати, мы скоро будем делать трибьют «Anacondaz». Это не в рамках пати, весной будет. Группе 15 лет в этом году, они в Астрахани живут. И как-то так родилась идея сделать их трибьют. Потому что у нас в Калининграде их очень любят.
— Как у нас сейчас в целом с роком, с рок-музыкантами в Калининградской области? Рок жив вообще?
— Давайте так. Мероприятий, на которых можно выйти и сделать какой-то такой хороший концерт, чтобы посмотрел на это весь город, у нас их нет. Потому что, ну давайте будем честны — «Калининград Ин Рок» стал очень нишевым. Есть благотворительный фестиваль «Рок ради жизни» — самый большой независимый фестиваль, у него сессии два раза в год.
— Получается, что мы живем от фестиваля до фестиваля, а прежние места, где встречались рок-музыканты и играли, где они теперь? Всё закрылось уже несколько лет назад. Может, интереса просто нет?
— Сейчас есть места. Клуб «Склад» тот же человек на 300, в котором мы периодически тоже что-то делаем. Есть «Ялта» — концертная площадка. Но да, как такового места, чтобы проводить какие-то такие мероприятия, сейчас нет. Были «Башня Врангеля», «Бумбежка» и «Кури Бамбук». «Бамбук» — это вообще колыбель для многих. И на самом деле я чете Бернацких безумно благодарен за те годы, пока они держали этот клуб, потому что сколько там выросло музыкантов на их сцене. Они действительно сделали для музыки очень большое дело.
— Может, у нас просто общество меняется, поколения сменяются, сегодня рок — это уже поколение зрелых возрастных людей, 40+, если не 50+. Молодёжь уже рок не слушает...
— Зря вы! Я вот выступаю на концертах, молодежь не просто сейчас слушает рок, а молодежь начинает врубаться, что это. У нас есть уже какие-то молодые группы, которые собрались вот сейчас, и им там всего лет по 20, они уже лабают рок. Есть будущее, есть. Будущее есть всегда.
— И вот в конце уже нашего разговора я поняла, что как-то уже и забылось, что у вас есть сложности со здоровьем...
— Давайте так. Я играю разную музыку, занимаюсь таким количеством всевозможных вещей, которыми не каждый здоровый человек вообще сможет заниматься. И на самом деле единственное, что я могу по этому поводу сказать. Ну, конечно, грустненько, что где-то чего-то там неудобно, не видно. Но с этим вообще можно жить. Можно жить со всем. Я знаю парня из России, у него нет ног. Но парнишка купил квадроцикл большой и ездит. Все можно сделать, если хотите. Я это точно знаю.
Беседовала Оксана Майтакова, фото: Юлия Власова / Новый Калининград
© 2003-2024