Тысяча чертей, селедки и салаки, русалки, морской дьявол, очереди за рыбой и обглоданные кости, морские песни и вытоптанный газон, шаверма из семги и пиво: «Рестораны Нового Калининграда.Ru» рассказывают о том, что видели на Дне селедки, размышляют, почему праздник не удался, и констатируют, что самое лучшее, что на нем было, — это погода.
Молодая мама тянет сыночка в сторону судна «Витязь» и дорогой пытается что-то объяснить, сынок куксится и упрямится, прямо под орущим динамиком мать со словами «ты что, оглох?» награждает отпрыска оплеухой. Женщины в коротких юбках под руководством ряженого массовика-затейника сосредоточенно учатся плясать вприсядку. Бабушки в длинных цветных платьях ходят парами под ручку и осторожно переступают через канат.
С утра и до обеда на территории Музея Мирового океана отчетливо пахнет не селедкой или какой-то другой рыбой, а вполне конкретным мясным шашлыком: практически на каждом углу горят мангалы, самые первые посетители сидят за столиками со стаканами пива и шампурами. На сценах понемногу то играют известные джазовые темы, то перепеваются известные поп-хиты. После первого стакана пенного напитка лица пришедших на праздник светлеют, кто-то начинает подпевать и пританцовывать.
Музей Мирового океана функционирует как обычный городской музей советского и постсоветского пространства по очень просто схеме: экспозиция — экскурсия — сувенирная лавка — буфет. На дне селедки буфет был явно в приоритете, на втором месте сувениры (в основном ассортименте сувенирных ларьков нету цветных париков, шапок с накладными рогами, ковбойских головных уборов и прочих атрибутов городской праздничной одежды).
Самые большие очереди, которые не редеют и к вечеру, — не на выставочные экспозиции «Витязя» или морского музея, а к тем палаткам, в которых продают свежую, соленую-не соленую, горячего или холодного копчения, жареную и вяленую рыбу, а также наливают пиво и изредка глинтвейн. Несмотря на время строгого поста, калининградцы подчистую сметали с прилавком скоромное, ругались в очереди «а вас здесь не стояло» и спорили о вкусовых достоинствах копченого леща. На тематические музейные экспозиции, прощание с кашалотом и прочее очень многим было точно так же наплевать, как и в любой другой непраздничный день. Ощущение, что в городе не только внезапно в середине апреля наконец-то отменили зиму (с погодой в этом году Дню селедки очень повезло), но и наступил неведомый голод — иначе такую ажитацию населения по поводу еды объяснить довольно трудно.
Насколько это удачная затея — использовать раз в год музейное пространство в качестве территории городского праздника с кулинарным уклоном — вопрос достаточно спорный. Но когда сама территория этого праздника превращается не в зону для городского пикника и неспешных гуляний по набережной от одной концертной площадки до другой, а в резервацию, где пара пешеходных дорожек и променад ограничены забором и собственно рекой, где сотни человек вынуждены толкать, давить друг друга, искать себе место если не за столиком, то на лужайке — благо тепло — то удовольствие от посещения довольно сомнительно.
Рыбой на Дне селедки торговали сразу несколько ларьков: среди них и известная «Норвежская семга», и местные рыболовные хозяйства, затесалась в компанию местных рыбаков и колхозников приехавшая команда литовских рестораторов из Паланги: у них был самый большой ярко-желтый шатер, готовую рыбу они не только клали на тарелку, но и заворачивали в бумагу, давали в нагрузку к блюду стопку салфеток, а кроме того, что разливали пиво, еще варили глинтвейн и проводили конкурс на то, кто дольше всех продержит морской якорь.
Семейная пара в возрасте покупает свою рыбу в «Норвежской семге». Женщина с очень ярким маникюром деловито складывает все в пакет и довольно объявляет мужу: «А теперь пойдем посидим где-нибудь». Муж сопротивляется, жена шипит: «Замолчи, мы что, каждый день в кафе ходим?» Ее супругу нечего возразить, и он понуро плетется за ней следом, покачивая пакетом с селедкой.
Под конец праздника у той палатки, где продавали свою рыбу литовские рестораторы, организаторы праздника на всю мощность врубают караоке. Нестройный, нетрезвый хор поет и «Я пью до дна», и «Есть только миг», и «Песню о друге». Микрофон шипит, скрежещет, потом его на какое-то время вообще выключают, но люди продолжают петь и без микрофона, какая-то девушка срывается на визг и размазывает по раскрасневшемуся лицу косметику. Один из рестораторов литовской команды сидит неподалеку от караоке за столиком — это мужчина средних лет, у него седая борода, на нем тельняшка, повязка, похожая на колпак. Перед мужчиной стоит стакан с пивом, он смотрит на него, берет в руки, делает глоток, ставит на место, потом вздыхает и упирается лицом в стол. Калининградцы рядом с ним доедают рыбу и перед уходом стряхивают с тарелок рыбные кости на землю. Праздник заканчивается. Для кого-то он удался.
Текст — Александра Артамонова, фото — Алексей Милованов
© 2003-2024