Во вторник, 19 сентября, в областном центре стартовал четырнадцатый по счёту фестиваль искусств «Балтийские сезоны». Традиционно основную программу предваряют студенческие спектакли, на которые и билеты дешевле, и спрос значительно меньше. И очень зря — в этом убеждена «Афиша Нового Калининграда», побывавшая на первом показе мастерской Сергея Бызгу.
К началу спектакля «Немое кино» в зале Музыкального театра всё ещё остаётся немало пустых мест. На первом ряду и вовсе никого. Свет постепенно меркнет, и кажется, сейчас на сцену наконец-то выйдут задержавшиеся на полчаса студенты Российского государственного института сценических искусств (бывш. СПбГАТИ). Однако труппа появляется перед зрителями не на сцене, а прямо в зале. И усаживается на так и не тронутый первый ряд, чтобы смотреть кино — на сцене для этого расположился импровизированный экран-занавес. Ну, или, попросту говоря, натянута чёрная шторка, на которой идёт обратный отсчет до начала показа. Тут у кого-то звонит телефон, и уже хочется неприветливо «цокнуть», но оказывается, что «невоспитанный» мобильник находится в кармане одного из актёров. «Ничего не слышно», — кричит он в трубку и ищет место поукромнее — за экраном на сцене. А там, за занавесом, действительно ничего не слышно — там немое кино. Всё тот же актёр с телефоном появляется перед нами на монохромном экране, обескураженный и удивлённый, и зовёт с собой в черно-белый мир других зрителей. Артисты учебного театра на Моховой радостно принимают предложение, один за другим вскакивают со своих мест и «ныряют» в детство кинематографа. За рояль садится тапёр в котелке, звучит музыка Скотта Джоплина, открывается занавес. Начинается «кино».
В течение почти трёх часов зрителям рассказывается череда коротких новелл с типичными героями «великого немого». Здесь и статная красавица с томными глазами Греты Гарбо, ставшая музой сразу нескольких мужчин, и влюбленный сын Шейха (ну точно Рудольф Валентино), и вампиры а-ля «Носферату» Фридриха Мурнау, и ковбои из американских вестернов, и незадачливый любовник, прячущийся под столом от законного супруга своей пассии. Здесь всё так же очаровательно наивно, как и в фильмах начала ХХ века. Если страдания, то обязательно со вскидыванием рук, экзальтированными заламываниями и драматичными вздыманиями груди. Если радость, то с подпрыгиваниями выше собственной головы, улыбкой-оскалом от уха до уха и довольными приплясываниями. «Сантиментальная горячка», как писал Осип Мандельштам. Здесь в человека можно кинуть шляпой, и он смешно упадет в кувырке, с грабителем можно рассчитаться, совершенно безболезненно вырвав свой золотой зуб, а если подует ветер, то он обязательно закружит персонажа и сотворит с ним какую-нибудь нелепую историю.
Порой режиссёр остроумно подшучивает над этой наивностью немого кинематографа. Так, несчастная в любви героиня новеллы «Герман и Анна» выбирает себе наиболее живописное место для страданий. Вот она села на стул, запрокинув руки на его спинку, голова опущена, тело дрожит. Нет, не то, лучше рыдать у окна. Хотя и это недостаточно трагично. О, истерически броситься в кровать — идеально! Здесь всё
совсем-совсем монохромное — от игрушек в детской комнате маленького мальчика, так боящегося «подкроватных» монстров, до костюма арабской наложницы, пестрота которого обычно рябит в глазах. Со сцены, кстати, не слышны не только слова, но даже звуки и шорохи — молодые актёры бесшумно падают, пляшут, стреляются и гонятся друг за другом по крыше поезда.
Эту феерию прерывает выход слегка растерянного мужчины с нелепой, знакомой всему миру походкой. Конечно же, он в чёрном котелке и с усами щёточкой — невозможно рассказывать о немом кино, не вспомнив Чарли Чаплина. На экране показывают фрагмент фильма великого комика и трагика. Актёр, исполняющий его роль, завороженно смотрит на уходящего вдаль киногероя и потихоньку стирает свой грим. В трехчасовую тишину варварски врывается звонок мобильного телефона. «Не могу говорить», — отвечает в трубку недавний Чаплин. И зал взрывается овациями — то ли искрометному спектаклю «Немое кино», то ли всему черно-белому кинематографу.
Текст — Алина Белянина, фото — Денис Туголуков, «Новый Калининград»
© 2003-2024