«Новый Калининград» продолжает серию материалов, доступным языком рассказывающих о работах Иммануила Канта. Многие калининградцы считают его «своим» и были обескуражены недавними нападками на наследие философа со стороны губернатора Антона Алиханова. Последний обвинил ученого в том, что он является «духовным творцом современного Запада», и в целом высказался о его наследии неприязненно, связав с «глобальным хаосом» и заявив, что он «имеет прямое отношение к военному конфликту на Украине». Между тем назвать главу Калининградской области экспертом-кантоведом сложно. Возможность понять, какую роль играет Иммануил Кант в том числе для России, предоставил Гёте-Институт в Москве. Очередную лекцию по теме на его площадке прочитал философ Вадим Чалый, долго работавший в Калининграде, а с прошлого года занявший профессорскую должность в МГУ. Его выступление было посвящено, пожалуй, самому известному кантовскому трактату — «К вечному миру». Приводим краткие выдержки.
«Ловкий» философ, важный для всех
Кант был русским, подданным российской короны какое-то время, это тоже значимо для нас с вами, хотя не стоит преувеличивать этого обстоятельства, потому что применение современных каких-то категорий гражданства, цвета паспорта к человеку, жившему в 18 веке, — это анахронизм. Это не делает его человеком, принадлежащим к русской культуре и так далее. Гораздо важнее, что кантовская философия, она приемлема для самых разных «партий», сегодня дискутирующих о природе войны как таковой.
Кантовская философия — это площадка, приемлемая для многих. Он такой «ловкий» философ, который в своей философии умудряется дать каждой «партии» что-то важное, ценное для неё, но при этом никогда не оказывается полностью своим для какой-либо из них. И ещё это обстоятельство не делает кантовскую философию очевидным образом противоречивой. Он очень тонкий и, можно сказать, «ловкий» философ, который умудряется эти противоположности или разные позиции удерживать в рамках того, что можно рассматривать как целое, без явных противоречий. Во всяком случае, читатели Канта еще не поймали его на таких явных противоречиях.
Вдохновление ООН и мир как грёза
В трактате «К вечному миру» Кант подробно обращается к теме войны и мира, разумеется. Как оценивают этот трактат сегодня? В Канте видят вдохновителя-теоретика международной организации, вдохновителя Лиги наций прямого (Вудро Вильсон [на это] ссылается, и не только он) вдохновителя Организации Объединённых Наций, классика философии международного права и так далее. Разнообразие интерпретации текста велико, но я этого момента уже коснулся.
[Трактат] начинается с важной и интересной преамбулы. Во-первых, он имеет форму договора, это действительно проект мирного договора, но Кант предваряет его ироничным замечаниям, чуть ли не саркастическим и чуть ли не, во всяком случае, в глазах некоторых читателей, нивелирующим пафос его посыла. Кант говорит о двусмысленности вечного мира, о том, что вечный мир, возможно, это такая греза философов, которая продиктована или вызвана свойственной философам мечтательностью, непрактичностью, он противопоставляет философов людям дела — практикам, юристам, то есть, политикам. И политик знает мир, а философ его не знает, он проводит время в библиотеке среди каких-то абстрактных идей. И, возможно, этим обусловлена мечтательность и непродуктивность философских мыслей.
Вечный мир и кладбище человечества
Но дальше он говорит, что вечный мир можно понимать, это как вывеска трактирщика в Голландии, он у [Готфрида Вильгельма] Лейбница подчеркнул наблюдение об этой вывеске, на которой изображено кладбище и название заведения «К вечному миру».
Может быть, вечный мир — это вот кладбище человечества, это единственный способ обретения мирного состояния, доступный человеческому роду, но вот я как философ, говорит он, мечтаю об иной, что ли, возможности. Насколько она реалистична — судить политикам.
Примерно так. Но дальше он говорит: политики знают мир, исходя из фактов о человеке. Но: из одних лишь фактов — это характерная для Канта мысль — не вывести необходимого, факты дают нам лишь случайное. И то, что до сих пор не было в истории вечного или хотя бы продолжительного перманентного мира, ничуть не опровергает возможности этого в будущем. То есть из индуктивного обобщения на материале истории не может возникнуть необходимость, это умозаключение иного рода. А из философских рассуждений, согласно Канту, во всяком случае, может. Философ движется от чистого, от идей, от разума — и в сторону природы.
И дальше, после этой такой преамбулы, он переходит сначала к предварительным статьям, а затем к окончательным. Предварительные статьи — это те позиции, которые необходимо выполнить, Кант говорит, прямо сейчас, либо с некоторым временным лагом, он даже их потом группирует — какие сейчас, какие можно отложить. А окончательные — это те, которые потом, когда-то, будут приняты, и с этого момента начнется состояние перманентного мира. Вечный мир — тут есть разногласия по поводу правильности перевода «ewigen» как «вечный», может быть, это постоянный мир, может быть, это перманентный мир, но вечный. У Канта есть рассуждение о вечном мире — «Конец всего сущего», трактат, где он говорит о вечности. Это то, что уже после того, как человек покидает природу, — когда человечество перестает существовать, начинается вечность. Из времени в вечность шаг, за пределами времени вечность находится. Этот мир, о котором он говорит здесь, он во времени находится. Это какое-то посюстороннее состояние, в которое мы надеемся.
Что есть мирный договор
Во-первых, он говорит, ни один мирный договор не должен считаться таковым, если при его заключении тайно создается основание для будущей войны. Мы можем эту статью применить к разным историческим ситуациям. К концу Холодной войны современные реалисты (те, кто не приемлют войну, но применяют, например, и говорят, не были ли какими-то из сторон заложены или сохранены и потом развиты возможности для возобновления военных конфронтаций. Теоретики международных отношений пусть решают этот вопрос, не мы с вами.
Государства не продаются
Вторая статья. Ни одно самостоятельное государство — большое или малое, это безразлично — не может быть приобретено другим государством, ни по наследству, ни в обмен, ни посредством купли, ни в виде дара; мы можем попытаться продолжить этот список современными способами приобретения государств, и пытаться эту статью наложить на какие-то реальные ситуации. Мы можем пытаться проблематизировать понятие самостоятельного государства. Что является критерием самостоятельности? Кто-то скажет: позитивный критерий — наличие правового статуса, закрепленного международным правовым договорами, признанием других государств и так далее. Кто-то скажет: нет, это недостаточное основание, и выйдет за пределы права, обратится к каким-то историческим событиям, к прошлому — и построит иное обоснование. Между ними возникнет коллизия. Конечно, Кант здесь, скорее всего, юридическое толкование будет отстаивать.
Почему армии должны исчезнуть
Постоянные армии со временем должны полностью исчезнуть, говорит третья статья. И Кант объясняет почему. И его объяснение, в принципе, звучит как то, что сегодня называется дилеммой безопасности.
Гонка за безопасностью, наращивание военного оборонительного потенциала неизбежно будет восприниматься соседями как возрастание угрозы, на которые они не смогут не откликнуться, и это приведет к эскалации гонки вооружений сначала, а потом разросшаяся военная мощь будет более чувствительной или соблазном для того, чтобы найти себе применение. Чувствительной к каким-то провокациям или поводам, а соблазном — потому что, конечно, если ружьё заряженное висит, то оно может, скорее всего, выстрелить. Меры одного государства по обеспечению безопасности воспринимаются другим как угрозы.
Госдолг для войны
Четвёртая статья. Государственные долги не должны использоваться для внешнеполитических дел. И Кант дальше обсуждает, объясняет, точнее, что государственные долги, доступность благодаря вот этим новым финансовым инструментам дополнительных средств позволяет государствам, правителям раздувать военные расходы. Что опять ведет к эскалации, срабатывает дилемма безопасности.
Невмешательство государств
Пятая статья. Ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в политическое устройство и правление другого государства. Опять, мы можем это все по-разному накладывать на разные ситуации. Что является вмешательством, что является насильственным. Манипулятивное вмешательство — это насилие уже или еще пока обман и так далее. Кант комментирует дальше: внутренний раздор, когда государство делится на две части, каждая из которых претендует на самостоятельность — это исключение, тогда какие-то сторонние государства могут вмешиваться и выступать на стороне одной из этих частей. Но он не объясняет, что является достаточной претензией на самостоятельность, это остается вопросом открытым для интерпретации.
Пределы враждебности
Шестой пункт. Ни одно государство во время войны с другим не должно позволять себе такую враждебность, которая сделала бы невозможным взаимное доверие в будущем состоянии мира, как, например, засылка тайных убийц, отравителей, нарушение условий капитуляции, подстрекательство к измене в государстве неприятеля и так далее.
[...] Здесь теоретики справедливой войны склонны кивать на на этот пункт и говорить, что это похоже на требование к справедливому введению войны, но слово справедливость у Канта мы не встретим, справедливость он связывает с правом. У него слово gerechtigkeit (нем.: справедливость, законность — прим. «Нового Калининграда»), оно прямо отсылает к праву, и помимо права иной справедливости в его концепции мы не встретим. Для некоторых это может показаться странностью, но Кант последовательно проводит эту линию.
Мир без камня за пазухой
Вот таковы предварительные статьи, которые Кант считает вполне реально заключить прямо сейчас. Особенно первая, пятая и шестая: мирные договоры не должны сохранять какой-то камень за пазухой. И вот эти два последних пункта, которые только что прозвучали. Безусловно и немедленно мы можем приступить к их исполнению. С остальными — с армиями, с куплей-продажей, с вмешательством, с использованием долгов, мы можем подождать, мы можем отложить осуществление этих требований, потому что в некоторых случаях и довольно часто немедленное осуществление ослабит государство. Отказ от армии, например, постоянной — он предлагает что-то вроде народной милиции или ополчения ввести вместо постоянной армии, характерной для 18-го века (рекрутские повинности и так далее). Здесь политик нормальный не пойдет на такое ослабление собственной позиции, позиции собственного государства, страны, поэтому можно постепенно и медленно, что ли, и разоружаться и отказываться от долгов. Это может растянуться в истории. Вот так выглядят его предварительные статьи.
Война естественна для человечества, мир — нет
Дальше он переходит к окончательным статьям, коих три. Здесь опять мы видим важную преамбулу, которая как раз вводит или напоминает то, что состояние, я процитирую:
«Состояние мира между людьми, живущими по соседству, не есть естественное состояние; последнее, наоборот, есть состояние войны. То есть если и не беспрерывные враждебные действия, то постоянна их угроза. Следовательно, состояние мира должно быть установлено. Это нечто искусственное. Ведь прекращение военных действий не есть еще гарантия от них. И если соседи не дают друг другу такой гарантии, что может быть лишь в установленном законном состоянии, то с тем из них, кто потребует этого у другого, можно обойтись как с врагом».
И дальше он сопровождает это сноской о том, что народ, живущий в беззаконном состоянии, не находящийся в гражданском правовом состоянии, представляют угрозу для соседей, и соседи или сосед вправе вмешаться во внутренние дела этого народа, который из-за отсутствия этого гражданско-правового состояния не имеет своего государства, — с целью навести порядок, принудить этот беззаконный народ к гражданско-правовому состоянию с тем, чтобы угроза отпала для вот этого вмешивающегося. Здесь вот теоретики справедливой войны в ее таком не оборонительном, а превентивном качестве пытаются найти подтверждение своих взглядов. Но эта краткая преамбула продолжается уже конкретикой, статьями.
Кант и республика
Гражданское устройство (первая статья) каждого государства должно быть республиканским. Это означает по Канту, что государство должно быть общим делом, буквально: «республика — общее дело». Это средство от войны, потому что народ, участвующий в принятии решений, вряд ли захочет, который несет тяготы войны, вряд ли захочет с легкостью ввязываться в войну, потому что трудности ложатся на его плечи, в то время как, Кант пишет, правители могут продолжать свои охоты и придворные развлечения — их эти тяготы практически не касаются. Вот здесь опять мы можем заподозрить Канта в том, что он симпатизирует распространению этого республиканского устройства. Но нет, он комментирует, что оно должно возникнуть из чистого источника. Оно не может быть, иными словами, навязано извне. Точно так же как моральный образ мысли не может быть навязан. Мы не можем заставить человека быть нравственным. Это результат свободно принятого решения, смены установки ощущения и так далее. Также и переход к республиканскому состоянию может случиться только благодаря этому возникшему в народе внутреннему побуждению. И не может быть навязан извне.
По поводу выборности, Кант не настаивает на ней. Он говорит, что монархия может быть республикой. На взгляд современный это как-то странно звучит, но он говорит, что даже при монархии, монарх — это представитель народа, если он правит сообразно желанию народа, как он его понимает, примиряется в своем законотворчестве к тому, что народ хотел бы каким-то образом — через социологию, может быть, — то это нормально, это республика. По поводу важной вещи, подчинения, Кант требует одного — свободы слова, потому что у него такой есть заход в другом трактате, очень любопытный: подданный должен иметь возможность считать, что его правитель хочет для него добра. И если случается какой-то казус, то он должен иметь право об этом казусе сказать публично, написать, где-то пожаловаться, довести тем самым до сведения власти, что что-то творится не то, с тем, чтобы власть приняла это во внимание. Это не обязательно, что она примет его внимание, но услышанным подданный должен быть, если он хочет что-то сказать.
И еще у него постоянная мысль в разных трактатах: свобода слова необходима для того, чтобы философы не призывали к действиям — и вообще любые люди — в «публичном применении разума». Это тема знаменитого ответа на вопрос, что такое просвещение. Есть «частное применение разума», [применение] нас как на рабочем месте, как офицера, как священника, как преподавателя университета, согласно учебному плану вещающего с кафедры, и публичное применение разума нами всеми, любым из нас, как членами публики, мыслящими людьми, учеными. Для этого надо быть сведущим в вопросе — это важно, — ученым. В частном применении разума мы ограничены рамками: офицер не может обсуждать приказы, — но в публичном мы можем вежливо, аргументированно сомневаться в чём угодно и обсуждать что угодно, это принципиально для него. Если этого права и этой возможности нет, то о каком-то республиканском устройстве говорить не приходится. Во-первых. А во-вторых, это дорога к тому, что подспудно будет копиться недовольство и повод для внутренних конфликтов будет создаваться. Такой вот у него взгляд.
Теория суверенитета государств
Второй пункт. Международное право должно быть основано на федерализме свободных государств. И Кант объясняет, что это такое. Народы — это аналогия гражданских лиц. Так же как и люди не могут соединиться в одно лицо или стать одним человеком, так и народы не могут отказаться от того, что Кант тоже называет, и сегодня называют, суверенитетом. Народы должны сохранять вот эту свою особость, независимость от внешних законов — он так объясняет суверенитет. Люди в республике суверенны, потому что они не подчиняются тем законам, которые они не приняли бы, во всяком случае бы, тут важно, сами для себя, — Кантовская формула справедливого законодательства: только такое, которое народ принял бы сам для себя. Дальше мы можем эту формулу крутить, задавать вопросы, а что бы народ принял, тут есть определенный зазор. Точно так же и федерализм свободных государств, есть результат соглашения отдельных народов. Здесь реалисты одобрительно кивают, говорят: Кант выступает за суверенитет против мирового государства, против каких-то наднациональных структур. Далее Кант прямо говорит, что это путь опасный, поскольку одно государство легко станет деспотичным, в то время как их множество и антагонизм, столкновения позволяют сохранить свободу внутри. Такой аргумент у него тоже есть.
Народ должен сам решать, каким будет его государственное устройство. Но ни в Кантовской системе, ни в каких-то других мы не встретим четкого и устраивающего всех описания того, когда народ сам решает, а когда его как-то подталкивают, или ему навязывают, или его наводят на какое-то решение. Точно так же, как мы не встретим четкого описания или критерия того, когда человек самостоятельно принимает решение или когда это решение продиктовано какими-то внешними влияниями, бессознательным и неразумными соображениями или даже это не назовешь соображениями, но мотивами. Здесь область нечёткости, здесь нет универсальной теории.
Всеобщее право жителей Земли
Третий пункт, последнее. Всемирное гражданское право должно быть ограничено условиями всеобщего гостеприимства. Здесь Кант говорит о том, что человек, даже будучи, находясь за пределами своего государства, всё равно находится в правовых отношениях с людьми, которых он встречает. То есть мы все находимся уже в особого рода правовых отношениях, как жители Земли. И он фиксирует тот факт, что Земля стала маленькой, земной шар заселён, куда бы мы ни ступили, везде люди. И это связывает нас, ставит нас в единую правовую рамку. Мы имеем право пользоваться гостеприимством. Мы не станем своими, нас не обязаны вводить в семью свою, но оказывать какой-то минимум, давать какой-то минимум свободы нам должны в любом месте, где бы мы ни оказались. Такое вот требование, к «вечному миру» не имеющее отношения, но важное и далеко идущее. То есть к теме войны не имеющее отношения.
Кант об уловках «реальной политики»
Вот такой вот основной текст документа Кант предлагает принять. Дальше он продолжает своими комментариями очень важными. В комментариях Кант демонстрирует четкое понимание реалистического взгляда на человека, человеческую природу, международные отношения. Он перечисляет несколько уловок, которыми пользуются «реалистические политики». Например, захватывай при удобном случае, потому что потом несложно оправдать. Сначала хватай, а потом находи, рационализируй, обосновывай, затягивай этот процесс и так далее. Второе — правдоподобное отрицание. Ну, совершив что-то, отрицай и совершай так, чтобы ты имел возможность не быть пойманным с поличным. Мы можем посмотреть, как часто это случается. Разделяй и властвуй. Классика. Ссорь народ с аристократией, выступай заступником народа, ссорь другие государства, выступай миротворцем, и это гарантия сохранения власти. Кант, иными словами, на нескольких страницах воспроизводит такую макевиаллианскую доктрину, демонстрируя чуткость и глубину понимания рационализма. Но в то же время он завершает трактат свой тем, что реалистический антропологический пессимизм, предписываемый реализмом, взгляд на международные отношения как на джунгли, как на анархию, как на вечную коллизию, — он не соответствует требованиям человеческого разума. И завершает он трактат повторением этой своей максимы: разум запрещает войну, и моральный политик, он не может не следовать зову разума, постольку, поскольку он человек и разумное существо. Насколько это надежное основание, насколько оно достаточно мотивирует, остается большим Кантовским вопросом.
«Государство чертей»
Если читать только «К вечному миру», то Кант — вот это аргумент, опять реалисты говорят: «Кант в принципе говорит о мире, который из корыстных эгоистических соображений, просвещенного эгоизма вполне может возникнуть, и „государство чертей“, и мир между „народами чертей“ — это вполне себе реалистичная схема». То есть что значит «народ дьяволов» или «народ чертей» [по Канту]? Это народ таких существ, которые руководствуются только эгоистическими соображениями, которые не признают голоса морального закона. Человек к этому, согласно Канту, не способен, мы всегда слышим совесть и не в состоянии бросить вызов моральному закону, став на путь зла, такого убежденного дьявольского зла, как он его называет, в религии. Насколько Кант справедлив и не слишком ли это щедрый аванс в адрес человека, остается вопросом. Но, тем не менее, да, в этом тексте Кант рисует такую, может показаться, здесь нет точного или однозначного решительного возражения. Действительно, «народ дьяволов» — это его оборот из второй части трактата.
Есть такой взгляд, что [в дальнейшем] Кант эволюционировал, его взгляды менялись, и он осознал, что этого недостаточно, что политическое сообщество или гражданское сообщество действительно возможно между внеморальными, аморальными существами. Но это не то, чего мы хотим. Это не та ситуация, в которой мы хотели бы с вами оказаться. И дальше в религии, в пределах только разума, он выстраивает вот эту модель этического сообщества, которая возникает поверх и помимо, и в дополнение к политическому или гражданско-правовому сообществу. И оно, дескать, преодолевает, создает новое пространство, которого нет еще в этих предыдущих текстах, гораздо более привлекательное, убедительное. Кант, конечно, говорит, имеет в виду церковь, этическое сообщество — это такое сообщество церкви в пределах только разума, правда. Но мы можем как-то расширительно трактовать эту форму отношений и дополнить ею вот эти правовые. И, наверное, попытаться можно распространить это на международные отношения, но, наверное, когда-то не скоро.
О докладчике: Вадим Александрович Чалый, доктор философских наук, профессор кафедры истории и теории мировой культуры философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. До 2023 г. преподавал в Балтийском федеральном университете им. Иммануила Канта в Калининграде. Проходил стипендиальные стажировки в Оксфордском университете (Англия), Колумбийском университете (США) и Университете Лёвена (Бельгия). Область специализации — рецепция идей Канта в современной англо-американской философии. Область интересов — история философии Нового времени, политическая философия, этика. За последние пять лет статьи Вадима Чалого выходили в журналах «Кантовский сборник», «Con-Textos Kantianos», «Вопросы философии», «Вестник МГУ», «Вестник СПбГУ», «Public Understanding of Science» и др.
Записала Оксана Ошевская, фото: Юлия Власова, Виталий Невар / Новый Калининград
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024