Зарудный: «Наш кризис не экономический, главный кризис — предпринимательского начала»

Владимир Зарудный.
Все новости по теме: Сельское хозяйство
Министр сельского хозяйства Калининградской области Владимир Зарудный в интервью корреспонденту «Нового Калининграда.Ru» рассказал, почему за 20 лет реформ страна так и не подняла сельское хозяйство, какие золотые жилы для предпринимателей скрыты в регионе, а также, почему к нам не идут долгожданные инвесторы. Кроме того, Зарудный поделился мнением о плюсах и минусах вступления России в ВТО и рассказал, что нужно сделать, чтобы калининградские продукты были не дороже польских.

Кто виноват и что делать?
— Первый вопрос у меня, Владимир Алексеевич, несколько философский и риторический. Уже идет второе десятилетие двухтысячных годов, реформы в России ведутся больше десяти лет, но по-прежнему сельское хозяйство находится в упадочном состоянии. Прошло много времени, был довольно большой задел на восстановление… Кто виноват в том, что мы к 2012 году так ничего грандиозного и не добились?

— Это, на самом деле, философский вопрос. Дело в сложности темы. Крестьянство всегда очень осторожно относится к новым веяниям, к новым экономическим реалиям и к новым политическим формам. Сегодня появляются технологии, которые позволяют внедрить новое сельское хозяйство — сельское хозяйство свободное от каторжного труда, где человек больше работает интеллектуально, и меньше физически. К этим технологиям крестьянин, в принципе, относится хорошо, но у него нет ни возможности приобрести эти технологии (но и это решается), ни возможности обучиться им, потому что он территориально удален. Нам выпал шанс увидеть, как этот зачастую отсталый сектор экономики, то есть сельское хозяйство, может стать одним из самых современных и новых. Крестьянство действительно пока еще — отстающий сегмент экономики. Но именно в Калининградской области он не такой отсталый, как в других регионах. Даже если мы посмотрим на урожайность зерновых: средняя по России урожайность пшеницы — 18 центнеров с гектара, у нас в плохой год — 40. За счет того, что новая техника, новые технологии. Но в целом само крестьянство как тип существования очень консервативно. И этим вызвано то, что за 20 лет реформ больших результатов достигнуто не было. Таких, какие могли бы быть. Но в последние годы мы наблюдаем перемены к лучшему.

— Но разве проблема только в этом? Многие же просто жить на селе больше не хотят, вот и уезжают. Может, в данном случае еще и власть что-то не дает со своей стороны, чтобы оставшихся на селе людей задержать, а остальных — вернуть?

— Власть — это не какая-то аморфная структура, это такие же жители Калининградской области, это срез всего общества: какое общество, такая и власть. С другой стороны, что стоит сделать: все время уезжать куда то, бежать от трудностей или же попробовать изменить среду, в которой ты живешь? То, что Калининградская область благодаря сети дорог имеет хорошую доступность, позволяет, живя в селе, вести культурную жизнь. Одного нет — рентабельных рабочих мест в сельской местности. И вот эта задача власти. Если человек будет иметь работу в сельской местности, он часто не поедет в город. Вот вы говорите — кто виноват? Да никто не виноват. Просто реалии жизни. Вопрос следует задать: а что нам делать для того, чтобы люди снова заселили и обжили сельские территории?

— Это следующий вопрос. А именно, каким образом сельская жизнь делается привлекательней?

— Прорыв, я считаю, это газификация населенных пунктов. Второе — это размещение инвестиционных проектов не в городе, а на периферии. Потому что сельское хозяйство мы рассматриваем как развитие наших территорий, таких как Краснознаменский, Славский, Озерский районы. Новые предприятия мы направляем в ту сторону. Что мы можем сделать еще? Да по большому счету ничего. Только создать новые рабочие места и обеспечить условия, чтобы уже созданные развивались.

— Ну, а конкретная помощь конкретному фермеру? Вот возьмем человека, который вдруг захотел переехать на село и развести коров, кур, овец, свиней. Какая ему реальная помощь может быть оказана?

— Субсидирование процентной ставки по кредитам, и для личных подсобных хозяйств, и для сельхозпредприятий, и для крестьянско-фермерских хозяйств. Это включение в программу «Начинающий фермер», это грантовая поддержка: полтора миллиона рублей на любые цели развития — от покупки земли до покупки техники. Дополнительно к этому 250 тысяч рублей на обустройство жилья. Плюс субсидии, которые идут на гектар площади — 1000 рублей мы даем на возмещение затрат на 1 гектар зерновых культур, 1500 рублей на один гектар зерновых гибридных. Также мы поставляем льготное топливо, которое значительно дешевле: на нефтебазах это 26 тысяч рублей за тонну, по нашей программе — 19,6 тысяч. Помимо этих форм существует возмещение затрат на семена, возмещение затрат на средства защиты растений. То есть, на самом деле, в последнее время предоставляется очень развернутый пакет государственной помощи.

Но люди напуганы налогами, отчетностью, и предпочитают заниматься личным подсобным хозяйством. А по бюджетному кодексу мы не имеем права личным подсобным хозяйствам всю эту государственную помощь направить. По нашим данным, объем производства в сельском хозяйстве в полтора-два раза превышает те статистические данные, которые есть. Просто он нигде не учитывается. При этом минусы вот в чем: фактически, некоторые ЛПХ — это уже промышленные предприятия. Я знаю личное подсобное хозяйство в Гурьевском районе, где 80 коров. И, представьте, такой объем молочной продукции идет без какого-либо контроля со стороны органов Роспотребнадзора, Россельхознадзора. А если там будет какая-то болезнь, сколько людей могут пострадать? Мы не хотим задушить начинающих фермеров контролем, поборами и страшилками, но минимальный уровень контроля продукции, которая идет на рынки, и которую потребляет население, должен быть.

selhoz.jpg— Вы перечислили столько мер поддержки, но не секрет, что в нашей стране многое красиво выглядит только на бумаге. Зачастую, для того, чтобы получить хоть какую-то госпомощь, нужно собрать такое количество документов, что уже никаких денег не захочется. Шаг влево, шаг в право — и тебе уже ничего не дадут. Насколько сейчас фермеру реально получить эту помощь?

— Ее можно получить, у нас около 750 фермеров получают ее ежегодно. Да, действительно, излишне, может быть, забюрократизировано, но здесь я даже не как чиновник скажу, а как экономист: я считаю, что значительных успехов Российская Федерация добьется, если изменит систему бухгалтерского учета и отчетности. Единственное, что нас «белых» людей отличает от других «белых» людей, это то, что в России собственная система бухгалтерии. Когда эти сложные гроссбухи, и двойная бухгалтерия, и оптимизация налогов уступят место эффективному использованию средств, эффективным заемщикам, эффективным кредиторам, тогда экономика наладится. Почему этого не сделано за 20 лет, я не понимаю. Но действительно наша экономика интегрируется в мировое сообщество, когда будет реформа системы бухгалтерского учета.

Тем не менее, мы не можем оказывать помощь, если имеется задолженность перед бюджетом, задолженность по заработной плате. До прихода команды Николая Николаевича (Цуканова — прим. «Нового Калининграда.Ru») действительно были дополнительные требования — это были требования по урожайности. Прежняя команда преследовала задачи повышения эффективности, повышения урожайности и внедрения прогрессивных технологий. И, надо сказать, преуспела в этом: урожайность значительно выросла и с гектара площади в Калининградской области начали собирать урожаи, сопоставимые с урожаем с гектара в Краснодарском крае. Но при этом поголовье скота сократилось почти в 10 раз, количество хозяйствующих субъектов сократилось в 4 раза, и катастрофически упало использование посевных площадей. То есть государственная помощь пошла эффективным хозяйствам, имеющим возможность проводить технологическое обновление, модернизацию, а неэффективные оказались за бортом, и их гибель была ускорена.

— А сейчас эта ситуация с эффективными и неэффективными компаниями как-то выравнивается?

— Да, мы пытаемся выровнять. Это не значит, что мы против модернизации, обновления, наоборот — вступление в ВТО обязывает нас ускорить модернизацию. Мы 20 лет жили спокойно — работали, как умели, надеялись больше на погоду, нежели на поддержку государства, но завтра придут хладнокровные, эффективные зарубежные компании, которые смогут по тем же или меньшим ценам дать больше продукции зачастую лучшего качества. Так вот, чтобы не было этой шоковой терапии, мы обязаны своевременно принять программы, которые адресно, точечно, не размазывая бюджетные средства среди всех просто для освоения бюджета решили определенные задачи. А задач таких у нас море — у нас практически нет тепличных хозяйств, у нас мало молока. При том, что за первый квартал этого года наблюдается почти 20% роста производства молока, его производство неравномерно. Это фактически за счет развития двух-трех комплексов, а в 8 из 13 районов наблюдается падение производства молока. Крупные предприятия подбирают рынок, начинают демпинговать, а демпинг для неэффективных усугубляет их положение. Чтобы этого не происходило, мы разрабатываем целевые программы, они финансируются из федерального бюджета. Так хочется многое сделать, но мы опять упираемся в бюджетные рамки.

— И отсюда сразу вытекает вопрос о деньгах. Сколько сейчас средств идет на сельское хозяйство региона, и сколько еще нужно, чтобы можно было охватить самые основные направления?

— Сегодня мы имеем около 900 миллионов рублей без региональной инвестиционной программы. С инвестиционной программой — это больше миллиарда. На наш миллиард приходят полтора миллиарда федеральных. Этот бюджет на текущий год позволил нам запустить две очень важных программы: программу развития мясного скотоводства и программу по вводу земель в оборот. Помимо этого разворачиваются две новые социально ориентированные программы: это программа «Начинающий фермер» и семейные животноводческие фермы. Ну и традиционные программы — восстановление плодородия почв, программа социального развития села. И все. Нам необходимо модернизировать молочную отрасль. При этом нас интересует не только молоко. Если бы нас интересовало молоко, мы бы открыли границу и литовское и польское молоко, такое же, как и наше, зашло на рынок и мы бы его покупали. Нам требуются рабочие места. Для того чтобы эти рентабельные рабочие места были, необходима модернизация. Мы уже разработали и подготовили программу развития молочной отрасли на трехлетний период. 
 
А дальше — по какому пути идти? Нам требуется программа развития тепличных комплексов, программа по аквакультуре, нужна очень программа переработки продукции растениеводства. В текущем сезоне 2011–2012 годов мы впервые встретились с кризисом перепроизводства картофеля, из-за чего цена рухнула, и многие люди понесли огромные потери. Раньше до 40% урожая портилось в процессе хранения. В прошлом году было построено 5 новых овощехранилищ, еще три продолжают строиться. Потери при хранении сократились, а объем производства вырос. Для примера — цена на товарный картофель в момент уборки составляла 8 рублей, а сейчас, когда понесены затраты на хранение, цена составляет 6 рублей. И единственный способ предотвращения таких локальных кризисов перепроизводства — это глубокая переработка продуктов растениеводства. У нас практически не выращиваются огурцы в промышленных объемах в открытом грунте, несмотря на то, что в наших условиях можно получить огромный урожай, но что с ним делать? С другой стороны, обратите внимание — вдоль полок магазинов пройдете, ни одной баночки маринованных огурцов, произведенных в Калининградской области, вы не увидите. Мы сейчас упираемся в «стену плача»: мы плачем, что нам трудно продукцию вырастить, когда мы вырастили, плачем, что нам трудно продать. Так вот — переработка продукции, индустриализация села, появление всевозможных цехов на периферии и есть решение этого вопроса.

zarudny_7.jpg— И вот на все это нужны деньги. Нужны инвесторы, которые придут, вложат миллионы, создадут рабочие места, будут получать прибыль, платить налоги. Но ведь в этом как раз и существует проблема — в приходе инвесторов в регион. Почему не идут? Какие преграды на их пути?

— Преграды есть. Главная преграда — это запутанные земельные отношения. При том, что 55% земель сельхозназначения используются, свободной земли практически нет, вся она частная. Закон о свободе предпринимательской деятельности не разрешает нам проверять хозяйствующие субъекты чаще, чем раз в три года.

— А собственник за эти три года может на земле песчаные карьеры раскопать.

— Да. Эта ситуация усугубляется вот чем: допустим, у хозяйствующего субъекта 1000 гектаров, мы проверили 6. На оставшиеся 994 гектара мы не можем тоже три года подойти, потому что мы проверяем не земельные участки, а хозяйствующий субъект. И через 3 года, когда мы приходим, этот предприниматель передает земли в уставной капитал другой своей фирмы, и снова начинается трехлетний период. Законным способом мы не имеем права устраивать прессинг для этого предпринимателя. А по федеральному законодательству неиспользование земель сельхозназначения по прямому предназначению является нарушением, потому что, когда земля не используется, она деградирует. Затем рекультивация почв потребует значительных инвестиций и, в том числе, инвестиций бюджетных средств. То есть фактически это прямой ущерб экономике государства.

Мы попробовали многие формы воздействия, но они из-за мягкого законодательства неэффективны. Решили пойти с другой стороны: надо создать условия, когда людям интересно будет или самим заниматься сельским хозяйством, или сдать землю в аренду. Например, мы в рамках программы развития мясного скотоводства на территории Багратионовского района реализуем проект по выращиванию мраморной говядины. И вот инвестор пришел и взял 11 тысяч гектаров земли в аренду у «Автотора». Маточное ядро в октябре—ноябре будет завезено из Австралии, это 6 тысяч голов, а затем после растёла они заселят эти 11 тысяч гектаров, которые к тому времени будут обстроены.

— А как же высокие налоговые ставки для тех, кто не обрабатывает землю? Цуканов неоднократно говорил об этой мере воздействия.

— Факт проверки является инициирующим для того, чтобы мы могли эти все меры применить. У нас нет проблем наказать, отобрать или взыскать. Но факт признания нарушения мы не можем доказать по указанным выше причинам.

— Вернемся к инвесторам. А как насчет административных барьеров? Есть еще преграды для их входа в нашу экономику?

— Да, это, например, нестабильность законодательства. Например, о какой стабильности может идти речь, если в одночасье вводится закон, добавляющий 15% вывозной пошлины на рапс, и наши предприятия страдают и сразу попадают на 30 миллионов рублей. О какой стабильности может идти речь, если люди развивают производство свинины, и тут запрещают завозить поросят для доращивания, и компании вынуждены приостанавливать свою деятельность. И страдаем не только мы, но и другие регионы.

Нестабильность законодательства — это второй фактор, ограничивающий приход инвестора. Следующий фактор — это высокая стоимость кредитов. Мы не понимаем, почему при стабильном курсе рубля, при хорошем уровне инфляции, ставки по кредитам в три раза превышают ставки в кризисной Европе. Теоритически, если бы была финансовая, экономическая модель, аналогичная модели в Европе, России не было бы равных.

— И все-таки есть те сумасшедшие, которые приходят, чтобы вести свой бизнес в Калининградской области. В какие направления они идут, и, самое важное, в какие направления региональные власти зовут инвесторов?


— Зовем в промпризводство.

автотор_сборка.jpg— А условия-то для развития этого направления есть?

 — Да. Как иллюстрация — проект сахарного завода или производство сыров в Краснознаменске, Советске, Славске. Крупные промышленные предприятия — это заводы по производству крахмала из зерна в Гусевском районе, группа «Автотор». Это закладка садов в Зеленоградском районе с последующей переработкой в яблочный концентрат. Мы приглашаем инвесторов на глубокую переработку овощеводства, продукции растениеводства, создание льняных кластеров, глубокую переработку продукции животноводства.

Программа производства полуфабрикатов, которую мы отменили, поскольку федеральное министерство отказалось ее софинансировать, потребовав более 50% местного сырья. Но, представьте: в 2016 году вся мощнейшая мясопереработка столкнется с тем, что нужно будет растамаживать все мясосырье. За эти несколько лет нам бы хотелось, чтобы инвесторы, которые вложили средства в мясопереработку, вложились в животноводство и сформировали для себя сырьевую базу. С другой стороны — это большие деньги, большая программа, и софинансирование федеральное нам необходимо. Мы будем продолжать попытки убедить федеральный Минсельхоз в том, что, учитывая специфику Калининградской области, нам эта программа нужна.

— Вопрос по растениеводству и, в частности, по рапсу. Вы говорили, что у нас довольно много инвесторов, желающих выращивать рапс, но не так давно ваш заместитель Михаил Хованский отмечал, что у нас три года рапс вымерзает, и, может быть, стоит прекратить его сеять, а заменить, например, на сахарную свеклу. Так что же нам нужно выращивать, чтобы не нести убытков, а от чего отказаться?

— Действительно, три года подряд вымерзает рапс, и мы продолжаем его сеять. Надо признать, что высокая стоимость рапса, а ведь тонна рапса составляет 12 тысяч рублей при стоимости пшеницы в 7 тысяч, вызвана как раз высокими рисками. И снижение этих рисков — это, во-первых, грамотный севооборот, это, может быть, переход на яровые формы. И, конечно, необходимость адаптироваться к меняющимся условиям среды.
Да, может быть стоит пересмотреть структуру посевных площадей. Нам нужны новые экономически значимые культуры: кукуруза на зерно, лен, сахарная свекла. Очень хорошо проявляют себя такие культуры, как картофель, но для этого надо иметь переработку.

— Губернатор Николай Цуканов неоднократно просил узнать, почему же в Польше продукты дешевле. Вы дали ему ответ на этот вопрос? Мы можем сделать так, чтоб продукты у нас в области стали дешевле и конкурировали по цене с тем же польскими продуктами?

— Да, можем. Ответ кроется в том, что сегодня главная профессия в сельском хозяйстве — это продавец. Затраты на дистрибьюцию и логистику часто превышают затраты на производство. И хотя мы и говорим, что посредники съедают всю прибыль, но посредники — это и есть дилеры и дистрибьюторы наших производителей. Вот здесь в Калининградской области и в России вообще все очень-очень сыро. Во-первых, нарушена кооперация, что сказывается на себестоимости продукции. Например, как делают литовские или немецкие фермеры: у кого-то есть уборочный комбайн, у кого-то есть трактор. Сначала трактор работает на всех участников кооператива, затем на всех участников кооператива работают комбайнеры. У нас из-за слабых межхозяйственных связей и отсутствия доверия, или отсутствия умения договариваться, каждый имеет и трактор, и комбайн. В результате стоимость основных средств выше.

Другая неэффективность — это мнение, что посредник — это паразитирующий субъект. На самом деле посредник и тот, кто продает и сбывает продукцию, решает очень много проблем. И вот в этом направлении еще очень много надо сделать.

— Вы назвали такие проблемы, которые, в принципе, не предполагают какого-то конкретного решения. И все же: как сделать так, чтобы продукция для людей была дешевле?


— Нам не надо, чтобы продукция была дешевле. Нам надо, чтобы себестоимость была ниже. Мы фокусируемся на параметрах себестоимости, а рынок должен сказать, какая цена будет. Конечно, падение себестоимости приведет, в конце концов, к падению цен на конечную продукцию, что произошло на рынке молока. Но мы должны обеспечить дешевое производство и эффективную логистику.

moloko_1.jpg— По поводу молока. Какова сейчас его закупочная цена у фермеров?

Есть сборное молоко, которое идет вторым сортом, и на которое традиционно цена 8 рублей 50 копеек, есть первый сорт — на него цена колеблется от 11,40 до 14 рублей. Первый сорт — это молоко от одной партии коров, которое быстро охлаждено. Второй сорт — это теплое, сборное, в котором высокий процент заражения микрофлорой. Оно идет на сухое молоко и другие продукты.

— И много у нас сборного молока?


— У нас около 46%.

— Для экономики такой высокий процент молока второго сорта — это минус?

— Через это молоко в село идут деньги, вот что хорошо. Плохо то, что эти деньги могли бы идти в большем количестве, если бы это молоко было первого сорта. Техническая модернизация, установка охладительных емкостей на селе позволит получать больше. Эти охладители окупятся в течение года-полутора. Вообще, общемировая динамика — количество молока, производимое в личных подсобных хозяйствах, будет все время уменьшаться. Молодежь не хочет провести свою жизнь, обслуживая животных. Мы видим решение этого вопроса в формировании маленьких животноводческих ферм до 100 голов, где будет использоваться наемный труд и средства механизации. Это не мега-комплекс, но молоко будет первого сорта, хорошего качества. Массовое строительство таких типовых ферм — вот это решение вопроса. А одна-две коровы… мы уважаем труд этих людей, но, к сожалению, через 20–30 лет этого процесса может и не быть.

— Вернемся к цене молока — 11–14 рублей закупочная. Разница между итоговой стоимостью продукта — значимая. Возможно ли для конечного потребителя ее снизить?

— Это уже вопрос маркетинга. Товар стоит столько, сколько заказчик готов платить. И зачастую себестоимость не определяет конечную цену товара. Цена такова, чтобы все раскупалось без нарушения нормативных сроков.

Сделано в Калининграде

 — Животноводство или растениеводство
— что важнее для Калининградской области?

— По природным климатическим условиям мы находимся в зоне животноводства. Сегодня, например, мы можем произвести пшеницу в достаточном объеме, но это все же непродовольственная пшеница. Выращивать продовольственную пшеницу высокой себестоимости я считаю нерациональным. Наше направление это культуры, где ограничивающим фактором является влага. Например, у нас прекрасная урожайность кукурузы на зерно. В среднем в прошлом году получилось 104 центнера с гектара при урожайности пшеницы 40 центнеров за гектар. И в этом году мы в 6 раз увеличили посевы кукурузы на зерно.

— Тогда обратимся к животноводству. Что у нас есть в наличии и что мы производим? Свинина, говядина…

— У нас практически нет говядины.

korova_5.jpg— Но она же должна быть в области. Мы же хотим себя обеспечивать и на экспорт производить, не так ли?

— Конечно, но стартовые затраты высоки. Поэтому мы приняли программу, поэтому мы 18 тысяч голов нетели завозим из США и Австралии. Другое направление — это птицеводство. Мы как-то застыли в развитии бройлеров — сколько их было, столько и есть. А мы считаем, что двойное увеличение объемов производства область просто бы потребляла за счет замещения импорта. А еще у нас есть такие компании, как «Конкордия» и как «Продукты питания», которые огромные количества птицы завозят из-за рубежа и перерабатывают. Что будет в 2016 году? Поэтому два-три комплекса птицеводческих были бы актуальными.

У нас совершенно нет индейки. Индейка — это самый растущий, самый обещающий сегмент птицеводства.

Далее надо еще информировать население в части потребительских свойств товаров. Нужно приучить, как поляки в свое время приучили, не потреблять мороженое мясо, а потреблять охлажденное, рассказывать, что качество продукта определяется его свежестью, а не упаковкой. И что если яйцо было снесено курицей вчера, это хорошее яйцо, а если оно снесено три недели назад, то лучше его не брать, потому что в нем накапливаются токсины. Здесь еще надо работать над потребительскими рынками.

— Но мы же просто пока не видим своей продукции. У нас на прилавках лежат белорусские яйца, охлажденное мясо доступно не всем. Вы все говорите «хотелось бы», «нам надо». Когда это будет?

— Сейчас уже происходит.

— Когда мы сможем покупать яйца, произведенные
только в Калининградской области?

— Сегодня. Мы на 69% полностью обеспечиваем себя куриным яйцом, в 2,8 раза увеличили его производство. Если сейчас мы приближаемся к 400 тысячам яиц в сутки, то к концу следующего года мы будем делать 1 миллион 200 тысяч. Уже куры-несушки, молодняк, завезены из Германии. У нас идет большой рост производства яйца. Другое дело, что белорусские компании из-за падения курса национальной валюты предлагают очень дешевое яйцо, хотя оно и трехнедельное. И здесь мы сейчас реализуем проект — глубокая переработка яйца. Очень скоро, а потребность Калининградской области составляет 420 тысяч яиц в сутки, мы себя не просто насытим, а перенасытим. Поэтому прорабатывается вопрос по строительству цеха по производству яичного порошка.

По вопросу, когда будет говядина — мы завозим нетелей. Если проект компании «Мираторг» — это племенной проект, то проект компании «Кенигбиф» — это производство говядины. И уже в следующем году будет развернута сеть магазинов по продаже охлажденной свежей говядины в промышленных объемах.

— А что насчет мяса птицы, той же индюшатины?

— Здесь развитие идет медленно.

— По какой причине?

— Я надеюсь, что планы по модернизации «Балтптицепрома» — единственного производителя бройлеров — дадут свои плоды, но это произойдет, наверное, через год. По птицефабрике по производству индейки: литовская группа «АРВИ» является номером один по производству индейки в Литве, но они сначала инвестируют средства в строительство сахарного завода, а вторым этапом будет птицефабрика по производству индейки. Это, наверное, через два года.

Животноводство — это та область, где невозможно в течение трех месяцев получить какую-то отдачу. Главное заложить основы этого. Но да, мы ищем инвесторов.

traktor.jpg— Заложить основы — это все замечательно. Но у нас на носу 2016 год, после которого нам прогнозируют тяжелый кризис производства. Времени осталось мало. Спасение региона власти видят в туризме, но скептики сомневаются. Как в новых условиях себя будет чувствовать сельское хозяйство? Станет ли оно нашим спасителем?

 — На самом деле, сельское хозяйство наименее подвержено всем экономическим кризисам.

— Но одно дело — наименее подвержено кризисам, а другое — сможет ли стать толчком для нового развития и вывести в целом экономику из упадка?

— Я не думаю, что будет такой драматический сценарий. Во-первых, мы вступаем в ВТО: наши рынки откроются для Евросоюза и для всего мира, но и мировые рынки откроются для нас. Я не считаю, что 2016 год положит крест на экономике Калининградской области. Но развитие сектора агропромышленного производства привнесет больше стабильности. Возможные потери будут снижены, а если те предприятия, которые сегодня успешно работают по мясопереработке, сумеют развернуть собственную сырьевую базу к этому времени, то вообще никаких последствий не будет, кроме положительных.

— Рынки-то для нас откроются. А есть нам, что на эти рынки предложить?

— Нам уже есть, что предложить, и потом будет. В частности — продукты глубокой переработки. У нас затраты на энергию ниже, поэтому мы можем предложить такой же товар, как соседи, но дешевле. Мраморное мясо — в Европе практически нет мраморного мяса, потому что не хватает пастбищ. А мы сегодня имеем возможность развернуть такие массовые стада на территории Калининградской области, каких нет у наших соседей в Европе.

Вступление в ВТО несет минусы и плюсы. Плюсы — эффективно работающие предприятия выиграют. А минусы — неэффективные должны будут уступить свое место другим.

 То есть фактически небольшие предприятия, малый и средний бизнес в сельском хозяйстве зачахнет и загнется?

 — Тот, кто не успел провести модернизацию, он действительно сильно пострадает. Поэтому мы и принимаем программы для того, чтобы за этот период успеть подготовиться к вступлению в ВТО.

— Успеем ли?

— Считаю, что если мы в войне победили за 5 лет, то за 5 лет уж можно навести порядок на своих предприятиях. Но здесь нужно модернизацию начать с модернизации сознания: пройти переподготовку, изучить иностранные языки, не замыкаться в своем мирке. Поехали в Турцию отдыхать — зайдите и посмотрите, как молоко продается, какие виды продукции пользуются спросом.

Золотые жилы
— Все мы ездим в Польшу и Литву, все мы знаем, как там обрабатываются земли, и что происходит у нас с пашнями. На наших полях мы не видим ни коров, ни больших площадей посевов. Когда мы сможем подтянуться до уровня ближайших соседей, чтобы с одной стороны дороги рос рапс, с другой — кукуруза, на горизонте ходили стада? Будет ли это у нас?

— Будет. Поэтому и работает программа по вводу земель в оборот. Уже в этом году посевная площадь на 17 тысяч гектаров увеличилась, и еще в текущем году будет вводиться 36 тысяч гектаров. Если такими темпами мы будем водить землю в оборот, то за пятилетний период вся наша пашня будет приведена в порядок.

zarudny.jpg— Сока у нас пьют больше, чем молока, и вы уже говорили про новое направление в области — яблоневые сады. Но что делать с теми гектарами садов, доставшихся нам по наследству, которые за последние 20 лет просто были запущены и заросли бурьяном? Если раньше в них за яблоками приезжали фермеры и собирали урожай хотя бы на корм скоту, то сейчас там не делается вообще ничего. Что с ними делать? Оставить дальше зарастать, или они будут приводиться в порядок и использоваться?

— Те методы, которые раньше работали — первый секретарь обкома звонил первому секретарю райкома и говорил, что ему делать с садами, — уже не действуют. Я вам скажу, что существует несколько бизнес-возможностей. Тот человек или компания, которая построит в регионе плодоовощной комбинат, не прогадает. Она сможет закупать это растительное сырье у населения очень недорого и продавать соки, которые стоят не дешевле, чем молоко. Компания, которая первая построит цех по заготовке и переработке шкур на территории Калининградской области, просто озолотится. Компания, которая займется закладкой плодовых садов, не только яблоневых, но и сливовых, явно преуспеет, потому что потребность в этих соках колоссальна. Нужны кустарники — малинники, канадская черника, крыжовник, черная и красная смородина — в промышленных масштабах, потому что огромный рынок сбыта, вся наша кондитерская промышленность потребляет ягоды в огромных количествах. И для всего этого не требуется 11 тысяч гектаров, как для выращивания скота. Это решения для малого бизнеса, это решения, которые могут быть рентабельными уже на 10 гектарах. Мы как на Диком Западе, где чем ни займись, ты преуспеешь. И, может быть, главный наш кризис не экономический, главный кризис — предпринимательского начала.

— Вот вы назвали столько направлений, и что? Ладно, предположим, что у калининградского бизнеса нет денег, но есть же другие регионы и страны. Вы и ваше министерство, когда ездите к кому-нибудь в гости, лично зовете инвесторов, рассказывая о золотых приисках? Может, плохо зовете, если они все же не идут?

— Ну, всего полтора года прошло. Наша новая экономическая политика длится всего полтора года. У прежней команды были одни ориентиры. Сейчас у нас несколько иные — развитие территорий. А что касается инвесторов — они все в телефоне. Мы с ними выстраиваем такие отношения, что на «ты» с каждым инвестором. «Служба одного окна» — это служба мобильного телефона. Власть должна быть доступной.

— Ну и в заключение: Калининградская область — это вообще сельскохозяйственный регион? Или нам не нужно вкладывать в него все силы?

— По нашему мнению, что это номер один среди направлений развития Калининградской области.

— А как же туризм? Разве не эту отрасль предлагается сделать главным сектором экономики? Не получится ли так, что мы просто распыляем свои силы, возможности и главное деньги на два глобальных направления?

— Нет, нет получится. Считаю, что это все едино. Это экономика, это территории Калининградской области. Развивая сельское хозяйство, мы развиваем туристическую привлекательность. Развивая сеть магазинов, школ, мы делаем территорию более обитаемой. Фундамент нашей экономической пирамиды — это сельское хозяйство, потому что 190 тысяч жителей живет на селе, 61 тысяча человек работает в сельской индустрии. Но проблема в том, что надо изменить сознание массы людей. Надо сказать, что они не аутсайдеры, как, может быть, некоторые себя ощущают, а что они находятся как раз на острие возможностей. Ну что, нам нужен еще один салон-парикмахерская, или нам нужен еще один торговый центр, или нам нужна еще одна риэлторская компания? Нет, но нам нужно производство на селе. Какие программы запустить? Это не должно идти сверху, это должно идти снизу, и аграрное сообщество должно решить эти вопросы. Сопричастность людей вызывает доверие, а доверие формирует основы для развития.

Текст — Мария БОЧКО, фото из архива «Нового Калининграда.Ru» 

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

[x]


Полулегальные методы

Замглавреда «НК» Вадим Хлебников о том, почему власти скрывают от горожан свои планы по застройке.