Экономист Делягин о кризисе: «Ситуация сильно напоминает 90-е годы»

На минувшей неделе известный российский экономист Михаил Делягин приехал в Калининградскую область, чтобы выступить перед участниками международного форума «Балтийский Артек». На форуме он рассуждал о точках роста в экономике, однако его утреннее выступление в областной Торгово-промышленной палате наводило на мысль, что в обозримом будущем не только не стоит ожидать роста, но и со сколь-либо уверенным выживанием будут проблемы. «Новый Калининград.Ru» публикует некоторые тезисы экономиста о ситуации в стране, в регионе, а также о путях выхода из сложившегося системного кризиса, точнее — об их дефиците.

О предпосылках кризиса

Прежде всего, рассуждая о том, в чём причина российской государственности, мы оказываемся в ситуации, что примерно четверть века всплёскиваем руками и говорим: как же можно совершать одни и те же ошибки. Меняются правительства, меняются идеологии, меняется государственность, но ошибки продолжаются совершенно неуклонно. Возникает ощущение, что это не ошибки. 

Моя гипотеза, которая позволяет оценить и объяснить то, что государство с нами делает, заключается в следующем. В начале девяностых наше государство исходно создавалось как машинка по разграблению советского наследства. Задача была разграбить советское наследство, вывести в фешенебельные страны и там легализовать в качестве личного богатства. С этой точки зрения наши недостатки, временные, преходящие, странные недоразумения, которые длятся на протяжении жизни больше чем целого поколения, находят себе объяснение. 

Машинка была свинчена по-советски добросовестно: уже и грабить особенно нечего, уже с легализацией большие проблемы, уже и руководство этой машинки начинает задумываться, дёргаться в разные стороны — а машинка всё молотит и молотит. 

Это объясняет, почему у нас полный разгул монополий; вопрос развития не стоит, монополия должна быть доминирующей, нельзя её ограничивать. Это объясняет вопрос коррупции, потому что собственно способ грабежа — это и есть коррупция на уровне государства. Это объясняет господствующую в области социально-экономической политики идеологию либерализма, потому что современный либерализм — это не служение свободе от криминала, это обслуживание интересов глобального бизнеса. Если вывозишь из страны награбленное, то, естественно, служишь глобальному бизнесу, а не своей стране.

Эта модель выработала свой ресурс уже в 2011 году. В 2011 году мы имели медицинский пример, когда на 40 процентов подорожала нефть, от которой тогда зависело 2/3 экспорта и сейчас зависит 60 процентов экспорта, а экономический рост ничуть не ускорился. Как было 4,3 процента, так и осталось. То есть в 2011 году модель свой ресурс выработала практически полностью. В 2012 году ситуация была усугублена тем, что мы присоединились к ВТО, как положено — на кабальных условиях, на других не брали. И в результате у нас сразу инвестиционный рост сменился инвестиционным спадом.

О развитии кризиса

В 2013 году у нас начался промышленный спад, который длился первые 8 месяцев. Летом 2013 года началось снижение реальных доходов основной массы населения. Официальная статистика этого не показывает, но я сужу по поведению людей в разных регионах: бизнес именно летом 2013 года стал жаловаться на «потребительский терроризм». Грубо говоря, к вам приходит человек, которому вы оказываете какую-то услугу — лечите, обслуживаете, защищаете в суде, учите, что угодно. Он этой услугой полностью доволен, рекомендует вас своим соседям. Но закончив с вами общаться, устраивает дикий скандал, чтобы не платить смешную сумму, от 500 до 1500 рублей. Доводит себя и вас до нервного срыва. Это и есть потребительский терроризм.

Соответственно, осенью 2013 года перед государством возник вопрос «что делать?». Было принято инстинктивно правильное, спонтанное решение. Как подстегнуть экономику, практически ничего не меняя? Ослабить рубль, сделать девальвацию. В 1998 сработало, в 2008 сработало, сейчас тоже должно сработать. В результате у нас началась девальвация в январе 2014 года; когда говорят, что наш кризис вызван событиями на Украине, это не совсем хронологически верно. В январе 2014 года мы имели паническое бегство капитала, мы имели падение рубля, мы имели много других неприятных последствий. И всё это до каких бы то ни было внешнеполитических событий.

Разумеется, девальвация делалась достаточно плохо, потому что она делалась в интересах чиновников и спекулянтов. Она делалась плавно, максимально непоследовательно, с максимальными колебаниями, чтобы максимизировать панику и, соответственно, максимизировать прибыль спекулянтов. Банк России воспользовался этой ситуацией и попытался снять с себя ответственность за валютный курс полностью, и продолжал эти попытки на протяжении всего 2014 года. Наверное, ещё их продолжит, если поверит, что рубль может немного стабилизироваться.

В результате санкции, под которые мы попали из-за событий на Украине, стали просто оправданием для наших замечательных чиновников. На них валят, как на мёртвого, и если в 2013 году был большой страх того, что экономический спад может привести к смене команды, то сейчас никакого страха нет. 

Потому что, во-первых, мы должны все вместе сплотиться перед лицом внешней угрозы. Во-вторых, внутренняя политика российского правительства как бы ни при чём, потому что во всём виноваты санкции. Поскольку люди в это поверили тоже, и начальственные люди тоже поверили, то определенная защита у этого либерального крыла правительства и Банка России есть.

Сейчас мы находимся в ситуации, которая очень сильно напоминает 90-е годы. С другим уровнем жирка, с другой, более позитивной инерцией, но экономическая политика осуществляется примерно такая же. На практике санкции означают то, что нам ограничили внешнее кредитование, к которому мы привыкли и на базе которого существовали. Соответственно, внешнее кредитование должно было быть заменено внутренним кредитованием, как во всех нормальных странах. Но чтобы ввести полноценное внутреннее кредитование, с нашим уровнем зрелости финансовой системы, нужно ограничивать спекулятивные операции. Разделить спекулятивные операции и операции по кредитованию реального сектора. Грубо говоря, чтобы кредит на закупку оборудования не оказался завтра на фондовом рынке, тем более — на валютном рынке. Все развитые страны, которые проходили этот этап, такие разграничения вводили. У всех они были свои, у японцев — одни, у американцев — другие, у европейцев — третьи. У американцев они были окончательно отменены лишь в 1999 году, у японцев в 2000-м, но у них экономика не очень рыночная, это не критично.

Но ограничение спекуляции недопустимо для либерального блока, потому что кругом спекулянты, в том числе внешние; ограничивая спекуляцию, вы ущемляете интересы глобального бизнеса, что для наших либералов абсолютно недопустимо. Поэтому спекуляцию не ограничивали, а раз так, то внутреннее кредитование экономики становится невозможным. Потому что все эти деньги завтра окажутся на валютном рынке и приведут к его разрушению.

Соответственно, мы имеем чрезмерно жёсткую финансовую политику, которая ещё более ужесточается во времени. Мы имеем фактическое запрещение кредитования реального сектора, за редким исключением. Мы имеем рост долгов населения по потребительским кредитам. Если в третьем квартале 2014 года, перед серьёзным срывом в декабре, у нас семьи-должники платили по кредитам в среднем 22 процента своих доходов, то в первом квартале 2015 года платили уже 45 процентов. Правда, этих должников стало существенно меньше, потому что люди сделали всё, чтобы от кредитов избавиться. Тем не менее, давление потребительского кредита выросло очень сильно.

Об отсутствии развития

Соответственно, мы имеем нарастающий спад в экономике. При этом экономика демонстрирует очень большую и хорошую устойчивость, совершенно поразительную. Но, тем не менее, экономический спад по итогам января—мая составил 3,2 процента ВВП, при том, что за аналогичный период прошлого года был рост 1,3 процента. Промышленный спад 2,3 процента за первое полугодие составил, а то, что в июне промышленный спад немного уменьшился по сравнению с маем, это ситуационное колебание. 

Инвестиции сократились почти на 5 процентов по итогам 5 месяцев. Сильно сокращается розничный товарооборот — в мае он сократился на 7,7 процента к показателю прошлого года. Голодец (Ольга Голодец, вице-премьер правительства РФ — прим. «Нового Калининграда.Ru») сказала, что в июне он сократился аж на 15 процентов, но надеюсь, что дама просто перепутала, у неё исторически с цифрами всё не очень хорошо. Но реальные доходы населения, так или иначе, сокращаются.

Таким образом, мы имеем нарастание социально-экономического кризиса, нормального выхода из которого нет, потому что этот кризис обусловлен социально-экономической политикой правительства и Банка России. А сама же политика вызвана не теми или иными ошибками или недоразумениями, а базовыми, фундаментальными установками. Во-первых, мы не занимаемся развитием, принципиально, потому что служим не интересам страны, а глобальному бизнесу.

При этом мы занимаемся экономией денег. Когда господин Дворкович (Аркадий Дворкович, вице-премьер правительства РФ — прим. «Нового Калининграда.Ru») сказал, что Россия должна платить за финансовую стабильность США, над этим можно было бы посмеяться, потому что все мы иногда говорим не совсем то, что хотим, пользуемся не теми словами и ошибаемся. Но в данном случае фраза полностью соответствовала осуществляемой государственной политике.

Если человек, который формально является министром федерального правительства, ощущает себя топ-менеджером глобальной корпорации, то у него формируется особый подход. Ведь не может же вице-премьер Российской Федерации всерьёз говорить, что Россия должна платить за финансовую стабильность США? Так может сказать сотрудник министерства финансов США, сотрудник какой-нибудь глобальной корпорации, которые заинтересованы в финансовой стабильности США. Но вице-премьер Российской Федерации сказать не может. У людей немножко-другой уровень самоощущения.

О «дефиците» бюджета

Напомню, что нам всё время рассказывают, что у нас нет денег. Но в федеральном бюджете, по данным Минфина РФ, на 1 июля, неиспользованные остатки средств составили 9,2 трлн рублей. Эта сумма позволяет более 7 месяцев не собирать ни налогов, ни таможенных платежей, ни штрафов и всего остального. Никто не заметит.

При этом правительство урезает все расходы, начиная от инвестиционных и кончая оборонкой и индексацией пенсий. Если бы правительство занималось развитием, у него было в кармане не 9,2 трлн рублей, а максимум 1,5 трлн рублей, на самый чёрный день. На случай разрушения гидро- или атомной электростанции. А все остальное было бы пущено на модернизацию инфраструктуры. Если бы правительство занималось развитием, то воспользовалось бы направленными против нас санкциями, чтобы временно приостановить членство в ВТО и получить возможность таможенной защиты себя. Примитивной защиты своего рынка, сложными механизмами мы пока что не владеем. Или вообще не вступало бы в ВТО на тех условиях, на которых мы в неё вступили, потому что это просто разрушение российской экономики и никакой выгоды ни для кого вообще.

Если исходить из того, что государство хочет заниматься развитием, тогда мы должны, как и делала российская интеллигенция последние 27 лет, рассказывать друг другу, что правительство всё время совершает ошибки. Правительство сменилось раз 15, государство сменилось, идеология сменилась раза 3 — но ошибки продолжают совершаться. Но в таком случае это уже не политика, это стратегия.

Государство принципиально не хочет обеспечивать развитие по целому ряду причин, начиная с конкретного противоречия интересам глобального бизнеса, заканчивая аппаратно-бюрократической: зачем нам напрягаться, когда и так всё хорошо?

Но раз так, то не нужно налаживать систему внутреннего кредитования экономики, более того, её нельзя наладить. Значит, чтобы поддерживать хоть какое-то макроэкономическое равновесие, нужно проводить предельно жёсткую финансовую политику. Которая, в свою очередь, будет уничтожать реальный сектор. Соответственно, чтобы обеспечивать равновесие на постоянно понижающемся уровне, надо постоянно ужесточаться. Эта простая логическая конструкция оборачивается системным кризисом.

О перспективах

Хорошая новость заключается в том, что у нас большой запас прочности, по крайней мере до конца следующего лета, то есть год эта система продержится точно. Прочность нашего общества превышает всё, что можно было вообразить два, три и пять лет назад.

В третьем квартале текущего года у нас будут довольно большие выплаты по внешним долгам. Скорее всего, эти выплаты будут использоваться для ослабления рубля. Логика простая: с одной стороны, нужно дать реальному сектору хоть как-то вздохнуть. Единственный способ дать ему это сделать, в рамках описанной мной системы — это ослабить в очередной раз рубль. При этом девальвация рубля работает всё хуже и хуже, потому что она не дополняется никакими мерами ни по облегчению кредитования, ни по помощи в развитии мощностей, ни по подготовке рабочей силы. И она проводится в условиях акцизной экономики, то есть на рынке, который легко захватывается всеми посторонними. Импортозамещение не имеет для себя рынка изначально. Поэтому девальвация, которая происходила в прошлом году с января по март, накануне Крыма, её эффекта хватило на четыре месяца, до середины июля, а затем пришлось опять осуществлять новый виток девальвации.

Эта девальвация будет иметь разрушительные последствия, она вызовет волну инфляции, но она будет иметь крайне незначительный поддерживающий эффект для экономики. Тем не менее, некоторый эффект будет. В четвёртом квартале наступит временное облегчение, потому что экспортёры, успешно зарабатывающие деньги и неплохо себя чувствующие, они те деньги, которые раньше, в третьем квартале, выплачивали в виде долгов, аккумулируя их для выплат, будут текущие доходы не накапливать, а тратить на свои нужды. Именно с этим связаны надежды нашего замечательного правительства на то, что всё само собой выправится, само собой успокоится, и кризис на этом торжественно завершится.

Но, к сожалению, в условиях открытой экономики, блокирования развития и чрезмерно жёсткой финансовой политики направлений для вложения этих денег у экспортёров внутри страны не будет, как не было и раньше. Поэтому, немножко потыркавшись, они начнут выводить эти деньги из страны, как и делали всегда. И вывод денег из страны пойдёт не через выплату внешних долгов, но через обычное, стандартное бегство капитала.

То есть мы движемся к срыву в системный кризис, но ещё год мы продержимся точно. Может быть, больше. При этом надо сказать, что действия правительства не в тех ситуациях, когда оно занимается тушением пожаров и нейтрализацией конкретных проблем, когда оно реализует свои представления о прекрасном, скажем так, вызывает ощущение частичной неадекватности. Бюджетная политика очень сильно разрушает социальную сферу в регионах, при этом даже скорректированный бюджет на 2015 год показывает, что одно из направлений экономии расходов — это поддержка регионов. При том, что сегодня значительная часть регионов подведена в той или иной степени к откровенному банкротству. Ситуация в регионах везде достаточно плохая.

О ситуации в Калининградской области

На этом фоне в Калининградской области наблюдается ускоренное свёртывание промышленности. Это понятно, учитывая перспективы отмены таможенных льгот и то, что меры, которые обещают предоставить взамен, не покрывают последствий отмены ни в малейшей степени.

При этом в силу уже низкого уровня жизни падения этого уровня, аналогичного падению промышленности, не регистрируется. Кроме того, в первом квартале Калининградская область в три раза увеличила свой экспорт. Она является одним из крупнейших в РФ экспортёров продовольствия и сельхозпродукции, Калининградская область экспортировала 8,2 процента всего продовольствия и сельхозпродукции в стране и 17 процентов всего машиностроения. Миллиард долларов за один месяц. Машиностроение можно списать на военные заказы, на фрегаты, которые мы продавали индусам. Но высокий уровень экспорта сельхозпродукции показывает, что калининградский бизнес наладил какие-то замечательные схемы, которые позволяют частично компенсировать предстоящие потери, дают какое-то количество рабочих мест и немножко поддерживают экономику.

Но в целом, к сожалению, Калининградская область сейчас демонстрирует потрясающе полное отсутствие лоббизма на федеральном уровне. В ситуации, которая, в общем-то, благоприятствует лоббизму, в ситуации, когда федеральный центр страшно боится каких-либо массовых протестных выступлений типа тех, которые здесь были 5 лет назад, в ситуации, когда федеральный центр страшно чувствителен к любым разговорам о том, что кто-то может выбрать не его, Калининградская область свои права защищает исключительно в бюрократическом административном поле, которое возможностей для такой защиты не предоставляет.

При этом все усилия, которые мне удаётся увидеть, направлены исключительно на то, чтобы получить что-нибудь взамен, что хотя бы частично компенсирует потери от отмены режима таможенных льгот с 1 апреля 2016 года.

О тактике «запугивания» Москвы

Между тем, напрашивается решение о превращении Калининградской области в финансовый офшор для наших друзей-европейцев. Немцы, как физические лица, потеряли возможность уходить от налогообложения, потому что немецкие власти добились выдачи информации от Швейцарии, Лихтенштейна, Люксембурга и от всех остальных. Они вынудили немцев, которые полвека не платили налоги, начать их платить. В этой ситуации создать под боком офшорную зону, которая позволяла бы европейцам уходить от налогов, хотя бы в порядке ответа на европейские санкции, это шаг, который напрашивается. Но таких предложений нет.

Понятно, что такое предложение не может высказать официальное лицо, потому что оно немедленно получит по рукам от тех же самых проевропейских элементов российского руководства. Но эти предложения вполне может высказывать общественность, которая не отягощена имуществом. Я думаю, если Калининградская область начнёт выдвигать идею превращения себя в финансовый офшор с одной стороны, а с другой начнётся запугивание федеральных властей тем, что когда-то здесь была Восточная Пруссия, и если вы ещё какое-то время продолжите в том же духе, она может опять ею стать, тогда Калининградская область сможет добиться того, чтобы специфика её положения учитывалась федеральными властями в полном объеме. В том режиме, в котором это происходит сейчас, даже территория опережающего развития вряд ли получится.

Естественно, такая позиция не может быть популярна. Но людей в федеральном центре нужно пугать не тем, что популярно и что реально, а тем, чего они боятся. Федеральная власть очень сильно боится любых подобных настроений. 

На этом замечательно играл в своё время Шаймиев (Минтимер Шаймиев, первый президент Татарстана — прим. «Нового Калининграда.Ru») и многие другие выдающиеся личности. Я знаю, что эта точка зрения не популярна, но знаю и то, какой объем работы ведётся в Калининградской области немецкими коллегами ровно в рамках этой идеи. И надо говорить не о том, что это популярно, а о том, какую работу ведут немцы, говорить о том, а не боятся ли в Москве, что это выстрелит лет через 10.

Эти разговоры были актуальны 15–20 лет назад, потому что страна находилась в состоянии полного развала. Сейчас наше государство проводит социально-экономическую политику, которая ведёт нас обратно, в состояние того же самого развала. Сейчас Россия обладает приличными трудовыми резервами, хорошим запасом прочности, хорошим инвестиционным ресурсом, очень многое было сделано за последние 15 лет. 

У нас есть хороший резерв прочности. Но социально-экономическая политика государства эту прочность разрушает. Она возвращает нас к хаосу 90-х годов. Когда мы вновь окажемся в этом хаосе, то разговоры в стиле 90-х годов опять станут популярными.

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Алексей Милованов , главный редактор «Нового Калининграда.Ru»