Берлинале. День 6

Я снова жюри. Все очереди прохожу насквозь, предъявляя свой красный бейджик. День начинается с общего сбора на кинорынке. Мы сидим в лаунж-зоне у стенда «Креативной Европы» и обсуждаем фильмы. Нам они не нравятся. Но есть один плюс. Не будь мы в жюри, мы бы их не увидели. Это как будто выпрыгиваешь из своего привычного костюма, из своего обжитого мира, пьешь не свою чашку чая, совершаешь то, что никогда бы не совершил. В нашем случае это можно назвать долгом.

Фильмы не то чтобы плохие, нет. Беда в том, что мы не верим в их успех в прокате. Испанец Педро сомневается, что «Жесткая любовь» будет выпущена в его родной Испании. Ему не нравится сочетание документалистики и игровых реконструкций. Бельгийка Элси против «Последнего лета богачей». Она не думает, что бельгийские богачи ведут себя таким образом, а никто в Бельгии не пойдет смотреть на извращения каких-то чужеземных богачей. Зато наша локальная девушка из Берлина дико поддерживает фильм «Dyke hard». Выясняется, что она горячая поклонница энергичного треша. Она считает, что такие фильмы надо показывать летом на оупен-эйрах, и они будут собирать тысячи. Я пытаюсь представить «Dyke hard» на 20-метровом экране в парке Калинина. В тот момент, когда на экране появится голая зомби с рыжей мочалкой, пришитой в лобку, исполняющая диско-хит 70-х, в городе наступит коллапс, произойдет разрыв сознания, все решат, что наступил апокалипсис, и побегут громить магазины, разбирать брусчатку и засыпать бетоном дюну Эфа.

Мы пока не знаем, кому отдать приз. Конечно, мы посмотрели только половину. Но часто по половине можно судить о целом. Я спрашиваю:

— А остался хоть один фильм, который никто из нас пока не посмотрел?

Так мы узнаем, что остался всего один. Называется «Petting Zoo». Я очень надеюсь, что он о питомцах из зоопарка, а не о петтинге в зоопарке. Хотя, судя по программе, второе более вероятно.

Я предлагаю:

— Давайте, не пойдем его смотреть, а просто отдадим ему приз. Назовем его «Приз надежды». Ну, как бы мы все надеемся, что этот фильм окажется лучшим.

Все смеются, но, похоже, пока не воспринимают мое предложение всерьез.

Мы договариваемся встреться в пятницу утром на финальном заседании жюри.

Я иду на встречу с Анной. Она занимается питчингом для фестиваля «Кинотавр». Ищет и воспитывает таланты, и у нее отлично получается. В программе Берлинале три фильма, к которым она имеет отношение. Мы встречаемся в «Старбакс» — у него страшно удобное месторасположение. Я уже употреблял слово «стратегическое», но здесь лучше не скажешь. В самом конце красной дорожки. Поэтому когда ты выскакиваешь с премьеры и хочешь сбежать, чтобы не говорить режиссеру, актерам, продюсеру и всем остальным, какой ужасный фильм они сняли, лучше всего сбежать в «Старбакс». Там собираются все дребезжащие после премьер. И пытаются передребезжать друг друга. Анна — как раз после просмотра единственного российского фильма в конкурсной программе. Называется «Под электрическими облаками», снял Алексей Герман-младший. Хороший ли фильм? Я отвечу одним словом: «Старбакс».

Мы обсуждаем «Короче». И как его в этом году сделать еще более захватывающим. Есть четыре идеи. Я пока не могу их выдавать, но скажу так: если получится хотя бы одна из них, то у нас в городе появится настоящая городская газета типа «Большого города», без всех этих гадких продажных текстов, которые те, кто хочет, чтобы им полизали задницу, заказывают тем, кто готов ее полизать за деньги.

Я иду вниз в Аркады. И там встречаю Лену, которая ответственна за «Территорию кино», в компании Антона Экс-Безграничного и еще одного парня с телеканала «Культура». Мы здороваемся, и Антон сразу пытается меня уесть. Всеми доступными ему способами. Начинает с фотографии на моем бэйджике. Она просто не дает ему покоя. Потом устраивает экскурс в творчество Розы фон Праунхайм. И я наконец-то узнаю, откуда взялось мужское имя Роза. Оказывается, на самом деле этот Роза родом из Вильнюса, а назвался так в честь татуировки, которую делали в концлагерях, чтобы выделять геев. В виде розочки. Но вскоре Антон вновь переключается на себя и еще минут двадцать задвигает речь, почему он так крут. Я ему не противоречу. Как же иначе все поймут, что он крут, если он об этом сам не расскажет.

Мы с Леной направляемся на еще одну встречу. По дороге она удивляется, что Антон так завелся. Пока меня не было, он был таким добрым и милым, а тут вдруг в него вселяется чувак с хвостом и копытом.

— Я знаю, — говорю, — пусть. Это как в школе, когда мальчики обзывают и дергают за косички именно тех девочек, которые им нравятся.

Я улыбаюсь.

Подходит Татьяна. Она продюсер из Эстонии. Давно пытается сделать ко-продакшн с Россией, чтобы снять кино в Калининграде о славянских корнях пруссов. Пока не очень-то получается, но мы так или иначе встречаемся и о чем-то говорим.

Я бегу на показ. У фильма многообещающее название «На природе». Снял какой-то не знакомый мне норвежец. На постере он изображен с рюкзаком, в походной куртке и кроссовках, но почему-то без трусов. Он выходит перед фильмом и говорит, что идея этого фильма пришла ему в голову пять лет назад, когда он снимал свой предыдущий фильм «Гора». В «Горе» было много людей и одна гора. И он подумал, почему бы не снять фильм, где будет всего один человек наедине с горой. Вот он и снял. Он сделал паузу, а потом продолжил:

— Сейчас все начинают шутить, что в моем следующем фильме останется одна только гора, а людей уже не будет.

Начался фильм. И он мне сразу понравился. Сама интонация была хороша. У нас вот из раза в раз пытаются снять, о чем говорят мужчины, но у них ничего не выходит. Видимо, те, кто это делает, не мужчины. Просто что-то там пыжатся и несмешно шутят. Ведь самое главное в юморе про мужчин — не стесняться быть мужчиной. Со всеми своими грязными мыслишками, фантазиями и брюшками. Главный герой как раз таков. Он ненавидит работу в офисе, он устал от ежедневной семейной рутины, он не знает, о чем говорить с сыном, он недополучает секс от жены, жизнь стала вялой, как трухлявое дерево. И он решает из всего этого вырваться, хотя бы на уикенд. Взять все свое походное снаряжение и отправиться побродить в лес. А вокруг — Норвегия, фьорды, красота. И вот он отправляется. Большая часть фильма построена на внутреннем монологе. Непрестанном голосе из-за кадра. Он оказывается просто не в состоянии переключиться на природу. Он не может просто ей наслаждаться, вдыхать аромат воздуха, хрустеть сучьями, греться у костра. Все его мысли — о жене и сыне, об ощущении вины, что он их оставил, о сексуальной неудовлетворенности, о мастурбации, о своей неспособности быть счастливым. За эти два дня с ним приключается множество маленьких событий, смешных и грустных, а иногда даже поэтичных. Пик всего — это, конечно, когда с утра после неудавшегося секса в лесном домике, он выскакивает на воздух с лопатой и начинает копать. Раскапывает яму, ложится в нее и забрасывает себя огромными шматами земли. И там под ней какое-то время лежит. Может даже кричит, но нам неслышно, земля съедает все звуки.

У фильма отличный слоган: кто ты, когда тебя никто не видит? Он обо всех нас. Может, именно наедине с собой мы только и способны быть самими собой и делать то, что на самом деле хотим, а не то, что надо делать под бдительным взором окружающих? «На природе» стал моим номером один. В нем есть человечность, доброта, самоирония, неуклюжесть и эта потрясающая перспектива — снять кино как будто в одиночку.

Следующий фильм назывался «Bizzarre». Уже само название — тотальная сумма всех сквозных тем секции «Панорама». Я не буду его пересказывать. На двадцатой минуте, когда шесть голых фриков на сцене стали перемазывать друг друга тортами, я трагично уснул. Мне приснился сон, что единственной звездой, которую я увидел на шестой день, был Алексей Герман-младший. Он стоял и говорил всем, кто проходил мимо:

— Я звезда. Я звезда!

Никто ему не противоречит. Как же иначе можно это понять, если он сам об этом не расскажет.

Текст — Артем РЫЖКОВ