Берлинале. День 2

День два. Открываю глаза и снова их закрываю.

Я сижу в холле отеля «Grand Hyatt». Час дня. Мимо проходит вылитая копия того рыжего террориста из сериала «Родина», того самого, что пытался подорвать Белый дом.

Это он и есть! Дэмиэн Льюис. Закрываю глаза. Надеюсь, он пришел сюда без своей подружки-бомбы с часовым механизмом.

Захожу в ресторан «Vox». Он прямо здесь, на первом этаже. Огромная открытая кухня, винные шкафы, белые скатерти, но все совершенно без помпы и слепящего золота. Ничего лишнего. Нашим ресторанам стоило бы в этом смысле поучиться. Никаких украшений, все по делу. Вилки, ложки, элегантные повара, какой-то походный гардероб чуть ли не на колесиках. Мне говорили об этом ресторане. Сейчас — самый модный в Берлине. Шеф-повар когда-то работал на гурме-этаже в «KaDeWe». Именно благодаря ему там появилось 300 сортов сыра и вообще вся на свете и со всего света еда. Назови любую съедобную вещь в мире, и она там точно будет. Мозги обезьян — легко. Вино из садов Рокфеллера в Тель-авиве — само собой. Считается, что только «Harrods» в Лондоне способен соперничать с «KaDeWe» по гурме. Но и то, мозгов усатых мартышек там нет.

О «Vox» говорят, что это cutting edge. Я думаю, что правильного перевода этого выражения в русском языке нет. Мы просто еще не продвинули свой язык настолько, чтобы иметь такие выражения, означающие какую-то бесконечную степень крутизны. Наверное, еще можно сказать, что это означает что-то вроде линии фронта, передовой, авангарда, но это не о войне, конечно.

У нас здесь первая встреча с жюри, плюс должна прийти наш куратор Фатима. Я ее уже давно знаю. Встречались в Париже и Афинах. У нее интересная история. Родилась в Париже, 26 лет назад первый раз приехала на Берлинале. С тех пор здесь каждый год. А потом вообще перебралась в район Кройцберг, продала свою парижскую квартиру и живет здесь. Говорит, здесь намного комфортнее с детьми и дешевле. Любит город. Любовь к городу, в котором живешь, это глобальная вещь. Я бы наших чиновников перед назначением на пост заставлял проходить детектор лжи. Задавал бы всего один вопрос: «Вы любите наш город?». И все. Поверьте, город бы стал лучше.

Я пришел первым. Следом за мной пришла Андреа. Она живет здесь, в Берлине. Начинала киномехаником, а теперь выкупила кинотеатр. Он маленький, называется «Спутник». Я порадовался русскому слову. Оно и правда красивое и очень теплое и родное. Спутник. Попробуйте сказать вслух. Здорово звучит. Сказала, что была в Калининграде 15 лет назад. Помнит только встречу с мэром и какими-то чопорными дамами с прическами в виде птичих гнезд. Ей запомнилась та, у которой на голове было гнездо аиста.

 — Гнездо аиста — это символ нашего региона, — объясняю я, — это как в Берлине медведь.

 — А, теперь понятно. А то я удивилась.

Так я спас нашу международную репутацию.

За ней пришла Элси. Она из Брюгге. У нее там отличный кинотеатр «Люмьер». Ей не понравился фильм открытия фестиваля.

 — Мне тоже, — сказал я.

— А вы на каком ряду сидели? — поинтересовалась она.

— Я сидел в соседнем «Старбакс». Дело в том, что я изобрел…

Я не успел договорить, пришла Фатима. Пересчитала нас по головам и спросила, где Педро. Мы не знали, где Педро. Она сообщила нам, что вчера он опоздал на самолет. Набрала его и выяснила, что сегодня он сел на автобус, но автобус увез его в другую сторону.

 — А вообще Педро отличный парень, — сказала она.

Отличный парень пришел минут через десять. Нам все это время подливали воды, и мы время от времени открывали меню. Это не был какой-то увесистый том. Два-три основных блюда, 4–5 видов суши, несколько вариантов супа и десерты.

Лаконично и приятно для глаз. Фатима заявила, что здесь лучшие суши в Берлине. Их делают японцы, которые точно знают, как и что надо резать, и все такое свежее, что еще трепещет на языке. Я попытался представить, как может трепетать бок тунца, но не смог. И все-таки заказал. А впридачу заказал суп с уткой, кешью, ростками сои и чем-то еще. Принесли бутылку белого. Фатима сделала глоток и попросила заменить. Оно было немного теплее, чем нужно. Принесли новую бутылку, официантка объяснила, что похоже их холодильник неравномерно охлаждает вино. Эта бутылка была из другого конца холодильника. Она была в самый раз. Что называется house wine. Потрясающее. Делаешь глоток, и внутри тебя распускается белый бутон. И тут принесли лучший суп в моей жизни. Если честно, я не готов делиться этим интимным моментом. Но уверен, вы знаете, что я испытал. Скажу только, что это было сильнее, чем салат оливье в новогоднюю ночь 1984 года под бой курантов.

Принесли суши. Не знаю, но мне показалась, что когда я засунул суши с креветкой в рот и легонько нажал зубами, креветка пискнула.

Я не заказывал десерт, его заказал Педро. Педро родом из Севильи, я сообщил ему, что был в Севильи каких-то три недели назад. Педро был большим и позитивным. Ну прямо совсем большим и бесконечно позитивным. На десерт он заказал фрукты, их нарезали какими-то небоскребами. То есть тебе подают тарелку с фруктами, но выглядит все это так, будто это Таймс-сквер в Нью-Йорке. Все эти ананасы, дыни, манго…

Ну, а теперь вернемся к суши. У нас в городе я очень ясно и точно могу объяснить, почему я не люблю суши. А в этот раз я узнал, за что я их люблю. Я даже придумал небольшую концепцию, что в жизни со всеми вещами так. Ты что-то не любишь только потому, что не знаешь, как это бывает на самом деле, а потребляешь какие-то жалкие подделки. Ну например, есть люди, которым не нравятся девушки. Но может быть все дело в том. что им не встречались настоящие девушки. А есть такие, кто считает мужчин биомясом, но здесь не стану спорить — они правы.

Мы договорились, что в следующий раз встретимся во вторник. Фатима дала нам то, что назвала guidelines. Это что-то вроде определяющей линии. Она не навязывала никаких критериев. Просто сказала, что важно, чтобы мы выбрали фильм, который захотят смотреть люди. Это самое главное. Потому что сотни кинотеатров по всей Европе будут показывать фильм, который мы выберем только из-за того, что мы его выбрали. На нас лежала большая ответственность. Мы проглотили по манго-небоскребу и синхронно кивнули.

18:45. Я иду на «Королеву пустыни». Точнее я не иду на «Королеву пустыни». Я не успел рассказать, что я изобрел. Я изобрел новый вид кинокритики. Я занимаю стратегический пост в «Старбакс». Я смотрю, как по Красной дорожке разгуливает Николь Кидман и Джеймс Франко, а с ними режиссер Вернер Херцог и тот самый Дэмиэн Льюис. Все они приехали на премьеру «Королевы пустыни». Я тоже подготовился. Я прочитал сюжет. Николь Кидман играет Гертруду Белл. Она путешествует по Среднему Востоку. Пустыню снимали в Марокко. Я там был в прошлом году, вряд ли она кардинально изменилась за это время. Они потоптались по дорожке, поулыбались, дали пару автографов и зашли внутрь. Я налил себе чая с лемонграсс. Пока шел фильм я пытался понять, хороший он или плохой. Такая вот концепция. На двадцатой минуте пошел кратковременный снег.

— Ага, — подумал я, — снег. Это многое меняет в моем отношении к фильму.

Еще через десять минут за соседний столик сели две девушки. Все в черном. Явно из Берлина. Фотограф Хельмут Ньютон считал, что в воздухе Берлина самый лучший черный цвет в мире. Через 15 минут мы познакомились. Оказалось, что они подруги. И я сразу понял, что фильм мне не очень нравится. Нет, конечно, Николь Кидман бесподобна на фоне пустыни; она женский эквивалент Лоуренса Аравийского, но эти две девушки все испортили. Мы сидели и болтали о фестивале. Оказалось, что им здесь нравится, и поэтому они здесь. А я сказал, что я здесь из-за беспринципного чувства ненависти. Должен же я хоть как-то отличаться от тех, кто сюда приехал по одной и той же причине.

Начали выходишь зрители. Здесь начиналась моя настоящая работа. Читать лица. Я должен был понять, хороший фильм или плохой, по лицам людей. Причем нужно было выбрать подходящие лица, а не все подряд. Собственно, я уже почти все знал про фильм. Короткий снегопад и эти две влюбленные девушки рассказали мне о нем самую суть. Но я не знал, с кем целовалась Николь Кидман. Ведь явно, что если на Красной дорожке Кидман, Джеймс Франко и Дэмиэн Льюис, то с одним из них она целовалась. Мне нужно было только выяснить с кем. Я увидел ответ на лице пятидесятилетнего мужчины в красных штанах, белой рубашке и с платочком, торчащем из кармашка пиджака. Это был 100%-й ответ.

Утром я открыл газету «Variety» и прочитал рецензию. Так и есть. Дэмиэн Льюис. Более того, с ним там было пространное интервью, где он говорил, что у него в фильме была бесконечно долгая сцена бесконечно долгого поцелуя с Николь Кидман. И ее не показали. Что значит не показали? Это значит, вырезали. Они решили, что, когда один человек сосет и буквально съедает губы другого человека — это как-то слишком смело для фильма действие которого происходит 100 лет назад. Люди тогда просто не умели так целоваться. Я закрываю глаза и высовываю язык. И представляю Снежу. Рад, что мы умеем.

Текст — Артем РЫЖКОВ