Магнитные методы и магнитные материалы в биомедицине — удобны, поскольку опосредованное или непосредственное воздействие магнитным полем осуществляется без операционного вмешательства — магнитное поле проникает в человека. Для этого нужно, с одной стороны, создавать поле определенной конфигурации и контролировать его распределение, а с другой стороны — разрабатывать и создавать материалы со свойствами, управляемыми полем. Мы работаем в этих двух направлениях. Один из наших последних проектов — создание «скелетов» (особенных подложек), которые на внешнее магнитное поле отвечают изменением механических и электрических свойств. За счет этого можно создать для клеток в пробирке условия, близкие к условиям в организме, и управлять ростом и дифференциацией стволовых клеток.

Сфера применения тут — регенеративная медицина, разработка имплантов, создание искусственных органов и тканей. В зависимости от болезни каких-то клеток может не хватать, а организм может не справляться с их «изготовлением». Тогда из собственных стволовых клеток человека можно создать нужные и подсадить. Это может быть безопаснее или эффективнее, чем использовать доноров. Если говорить, например, о кости человека, то стволовые клетки помогут ей быстрее срастись. Или, другой пример, нейрональные стволовые клетки, которые могут помочь в регенерации нервной ткани — ткани головного и спинного мозга.

И выяснилось, что связка наука-бизнес, наука-индустрия в России еще только в процессе становления. Потому что бизнесу «надо быстро» и он предпочитает сам решать свои проблемы. Наука исходно предполагает скорее философский подход, с совсем другим темпом. И никакая смычка не происходит, она и законодательно не зафиксирована. С весны у меня в штате есть маркетолог, которая как раз понимает, что делать, на каком языке говорить на «той стороне». Сейчас мы подготовили несколько презентаций, несколько предложений, ведем переговоры.

У нас сейчас три гранта, один из них — крупнейший из фундаментальных в России, но и он уже с индустриальным партнером. Это компания, которая сама производит системы магнитов и является дистрибьюторами ряда крупных фирм. Им интересна одна из частей нашего фундаментального проекта по 5D-печати. С конструкторским бюро «Факел» мы обсуждаем проект разработки элемента двигателя с изменяющимися размерами.

Сенсор для 3D-магнитного картирования мы разрабатываем совместно с МГУ имени М. В. Ломоносова. Он может быть применен для магнитной кардиографии и для устройств point-of-care. Перед тем как его патентовать, мы сделали статью, показали, что физические принципы работают, а затем пошли в наш кардиоцентр, выяснили, что врачам это интересно. Магнитная томография — это дорого, и если каким-то образом ее можно будет удешевить, медики в этом крайне заинтересованы.

На самом деле развиваться нужно комплексно. Мы занимаемся не только наукой, но и развитием коллаборации, создаем среду и научную культуру для студентов, разработали и реализовываем магистерскую программу двух дипломов (Европейского образца и РФ), работаем со школьниками; мы запустили международную конференцию. И я теперь с гордостью могу сказать, что мы выбрали правильный путь развития.

Когда я сюда приехала, я приехала одна. И набирала команду из местных студентов. И, честно говоря, сначала очень хотелось уехать обратно в МГУ, потому что, наверное, ни для кого не секрет, что МГУ очень сильный вуз с сильнейшими студентами в России. Чувствовалась разница. Сейчас мне иногда говорят, что я сделала филиал своей родной кафедры из физфака МГУ в Калининграде. Когда группа уже сформирована, проще привлечь талантливых студентов, которые бывают еще и круче студентов из МГУ. И в БФУ сейчас ведутся работы со школьниками для привлечения сильных абитуриентов. Средний уровень студентов растет.

В 2010 году меня пригласили открыть лабораторию в Калининграде и одновременно на позицию в испанский университет. Тогда я не могла собраться и уехать из МГУ, потому что нужно было доделать ряд проектов. Поэтому я год жила между тремя городами — Москва, Калининград и Сан-Себастьян. Про такие истории говорят, что этот опыт, который ты бы ни за что не повторил и ни за что бы от него не отказался. Но потом появился один человек, второй, третий… потом нас стало 10, а сейчас — почти 30.

Если бы не стали появляться эти люди, то я бы точно сорвалась и уехала. Потому что я считаю, что главное — это не оборудование, а горящие идеями и процессом люди, на них все держится. Я не могу сказать, что у нас сверхценное и сверхмодное оборудование, но у нас есть люди, которым интересно работать в лаборатории, которые могут собрать, починить установки. Им комфортно друг с другом, в дискуссиях они рождают кучу идей. Мы не ставим границ практически нигде. Единственное, чего я требую — взаимно корректного общения (например, не замалчивать взаимные претензии, а обсуждать и делать атмосферу комфортной) и уважение ко времени и планам друг друга (жизнь динамична, и любые планы могут измениться, но об этом нужно как можно раньше предупредить, чтобы скорректировать планы других членов команды). В итоге я вижу, что ребята уважают друг друга, от этого атмосфера в центре — приятная. Это место, куда хочется приходить.

Сейчас нельзя уже составлять жесткую программу на все годы обучения. Наука так быстро развивается, у человечества так быстро меняются запросы, что ты не знаешь, что завтра будет актуально и тебе нужно. Это совершенно непредсказуемо. Сейчас все пытаются угадать профессии будущего, но эти прогнозы вообще не сбываются. Поэтому на наших курсах мы не фиксируем содержание, а из года в год меняем лекторов и составляющие курсов для того, чтобы обеспечить студентов материалами к самым актуальным темам, направлениями.

Наука очень сильно молодеет. И доступность информации — огромный плюс. В бакалавриате уже поздно науку популяризировать. Потому что представления о научной деятельности, престиже науки формируются еще в школе. И год назад мы начали работать со школьниками. Сейчас три школьника у нас делают проект, собирают в лаборатории свою установку и будут участвовать в нашей научной конференции в августе.

Сейчас большое количество научных задач можно решить еще в школе. Например, для того, чтобы грамотно собрать эту установку, нужны просто знание базовых законов электричества и магнетизма. Понятно, что дальше какие-то физические эффекты, которые завязаны на квантах, мы упрощаем, потому что в школе не надо давать кванты. Но можно адаптировать материал.

1 сентября открывается наша дочерняя лаборатория в Центре развития одаренных детей (ЦРОД). Директор и его заместитель по науке — большие молодцы, они делают очень важное дело! Одно удовольствие ездить в центр с лекциями. Теперь они открывают ряд лабораторий по программе «Сириус». Мой магистрант там становится заведующим одной из лабораторий, и мы будем работать с в связке. Туда закупалось оборудование, комплиментарное нашему, то есть такое, которого нет у нас. Любой школьник может прийти на годовой курс в ЦРОД (на бесплатной основе), делая часть работ у нас в центре. То есть на самом деле побыть ученым-исследователям, попробовать эту жизнь «на вкус». А наша задача — сделать эту историю вкусной, насыщенной, показать, насколько это интересно и увлекательно — работать в науке. С одной стороны, я считаю, что это наша — ученых — социальная ответственность, а с другой стороны, нам специального ничего делать не нужно, а нужно просто школьнику дать возможность выполнить свой проект совместно в ЦРОД и нашем центре, дать доступ к оборудованию, выбрать грамотного наставника, обеспечить общение в лабораториях с сотрудниками и студентами центра.