— Никита родился в Твери. Он появился на свет недоношенным. Врачи приняли решение, что нужно делать кесарево. На второй день Никиту увезли в другую больницу, уже в реанимацию, у него было кислородное голодание. Но в итоге выписывались мы из больницы со стопроцентным зрением.

Когда мы были уже дома, я каждый раз обращала внимание на то, что у него интересно бегали глаза. Я приходила к врачу на проверку каждый месяц, мне говорили, что все хорошо и замечательно. В один момент его глаза резко остановились. Я как раз его пеленала под лампой. Я увидела, что мой ребенок совершенно не реагирует на свет от лампы. Я обратилась к врачу. Нас очень долго обследовали в Твери, поставили диагноз — катаракта. Было принято решение отправить нас в Москву.

В Москве нам озвучили страшный диагноз — ребенок будет слепой. Мне не хотелось в это верить, я не опускала руки, мне очень было сложно и тяжело осознавать, что ребенок слепой, что он не увидит ни маму, ни папу, ни наш мир. Когда мы в следующий раз приехали в Москву на госпитализацию, нам подсказали клинику в Санкт-Петербурге. Там нам дали надежду на то, что ребенок будет хоть немного видеть.

Мы начали делать операции, которые с каждым разом были все сложнее и сложнее. Три раза ребенок умирал на моих глазах от передозировки наркозом. Но врачи всегда оказывались рядом вовремя. Операции помогали делать добрые люди. Ждать квот приходилось нереально долго, а времени у нас не было.

Когда мы сделали одиннадцатую операцию около 10 лет назад, нам сказали, что больше ничем не могут помочь в клинике. Врач наш даже не смог выйти к нам, вышел его ассистент. Если бы изначально правильно все сделали, диагностика была бы верной, сразу бы сделали операцию, то ребенок с очками, большими линзами, но видел бы.

Надежда умерла. Наступила обычная жизнь. Было очень много переживаний, и мы стали пытаться, бороться, доказывать, что наш Никита — это такой же ребенок, как и все остальные. Детского садика у нас не было, его никто не хотел брать.

Семейная жизнь при таких сложностях распалась, мы не смогли ее удержать. Всем папам, наверное, хочется здоровых детей. А у нас не оказалось. Папа не выдержал.

Интерес к музыке у Никиты проявился еще в детстве. Он услышал, как его двоюродный брат играл на аккордеоне. И стал подбирать аккорды сам. Пять лет назад я привела его в музыкальную школу.

Все отказались от Никиты. Боялись брать такого ребенка. Но одна учительница его все же взяла. Сейчас они не разлей вода.
Никита с удовольствием ходит в школу, у нас обычная программа.

Мы ходим в школу в Калининграде на ул. Спортивной. Каждый день мы едем с утра на электричке 40 км до Калининграда, потом садимся на трамвай, почти полгорода проезжаем и потом бегом бежим в школу минут 15. Это в любую погоду. Это очень нелегко. Но комнаты у нас нет в Калининграде, поэтому каждый день приходится проделывать такой маршрут.

Просто пришло время выбирать. Я выбрала своего ребенка. Я пытаюсь сделать все, чтобы он жил полной жизнью, чтобы хорошо кушал и одевался. Я живу Никитой.

— В музыкальной школе Никиту никто не хотел брать. Но я увидела в этом ребенке очень похожего на себя человека. Я достаточно фанатично к музыке отношусь, и в нем есть такая же страсть. В нем желание учиться, двигаться вперед. Он горит, он готов был играть все, подбирать на слух, импровизировать, лишь бы только его взяли его. Это очень цепляло.

У меня самой жизнь сложно сложилась. Так получилось, что я сирота и мне помогли на определенном этапе люди. Я поняла, что просто не могу не взять этого ребенка.

Он очень трудолюбив и способен. Плюс ко всему у Никиты абсолютный слух, хорошая музыкальная память. В общем, у него были в принципе все задатки для того, чтобы стать приемлемым пианистом, тогда я так думала. А сейчас я думаю, что он будет выдающимся музыкантом.

Никита играет на слух. Никаких шрифтов Брайля. У нас в регионе это не развито, нет специалистов. Хотя в Питере и в Москве это активно практикуется. Я уверена, что такие дети, которым нужна эта система, у нас в области есть.

Обучение происходит так: я играю ему произведение, потом рассказываю его структуру гармоническое, мелодическое строение. В голове я ему рисую полную схему, как композитор писал это произведение, какие он использовал приемы. Когда у него есть эта теоретическая база в голове, начинается процесс выучивания этого произведения наизусть.

Он очень быстро схватывает. За неделю может выучить пьесу абсолютно спокойно.

На втором году обучения мы поехали уже в Москву на парамузыкальный фестиваль и там стали дипломантами. Это был всего лишь второй год обучения. А потом пошло, завертелось.

Абсурд в том, что он лауреат многих международных конкурсов, всероссийских. Постоянный участник фестивалей, выезжает за рубеж. А в Калининградской области о нем никто не знает.

Поездки на фестиваль очень дорогостоящие. Первые поездки были организованы чисто на наши с мамой Никиты деньги. Потом школа стала подключаться, где-то какие-то спонсоры. Но это такой мизер, потому что есть очень много конкурсов, где Никита может себя показать, но они нам недоступны из-за финансового положения.

Фактически, если бы была какая-то материальная поддержка, он мог бы выступать, играть. Его бы заметили. Мы несколько лет подряд ездим на фестиваль «Шаг навстречу». Там Никиту, когда первый раз увидели, кричали, мол, привозите его нам. А это тоже деньги. Но фестиваль, конечно, очень многое дает. Это воодушевление, порыв на весь будущий год.

Я с ним постоянно и везде. Он ко мне летом ходит каждый день заниматься. Мы на каникулах плавненько перемещаемся ко мне домой и два-три часа занимаемся. На данный момент он играет в своем 5-м классе порядка 10 произведений. Но это только пятый класс, а если взять все года, то насчитаем очень много.

Со мной в какой-то мере тяжело, я фанатик. Но мы с Никитой зацепились друг за друга, это творческий тандем, жажда новых произведений. Он приходит домой после занятий и продолжает играть. Он выкладывается на все 100%, занимается до мокрых маек.

Дома ему приходится играть на старом фортепиано. Оно, в принципе, приемлемое, но дребезжит, клавиши западают, и если играть серьезные произведения, то это очень раздражает. Когда то один звук выпадает, то другой. Ему нужно фортепиано, которое минимально держит строй, которое не съезжает по звуку. Но менять дрова на дрова бессмысленно. Опять же все упирается в средства.

У Никиты сопутствующих заболеваний еще много. Сейчас от нагрузки у него начались проблемы со спиной. Лечение требует определенных усилий.

В Никиту нужно вкладывать больше, чем в обычного ребенка. Я сама прихожу никакая домой с занятий. Я мокрая, с меня льется, потому что я в него вкладываю знания, энергетику и силы. Но отдача от него идет колоссальная. Он молодец.

— Я учусь в обычной школе. У меня там есть друзья девочки и мальчики. Если я что-то забуду после уроков, например, они мне помогают, напоминают. Я люблю школу.

Самые любимые предметы у меня — русский язык, литература и история. Я — гуманитарий. Учусь неплохо.

Музыка меня заинтересовала, когда я был маленький. Услышал, как играет брат, и повторил.

Любимый композитор? Конечно, Бах! Я очень сильно люблю Баха.

Я много занимаюсь музыкой дома. Иногда мама даже закрывает крышку фортепиано (смеется). Но дома у меня стоит не очень хороший инструмент. Иногда звучание произведений на нем просто раздражает.

Море я люблю очень сильно. Шум волн, крики чаек... Мне здесь очень хорошо.

Мечтаю я стать хорошим пианистом. Ну еще собаку-поводыря хочется, но до нее мне нужно еще подрасти.