«Без вариков» или как работает фейсконтроль: мужская работа глазами женщины

В преддверии 23 февраля и 8 марта «Афиша Нового Калининграда.Ru» решила провести эксперимент и понять, что значит заниматься «мужской работой», если ты девушка, и «женской» — если ты мужчина. Для начала мы отправили девушку работать охранником, и, как выяснилось, еще и фейсконтрольщиком по совместительству, в клуб «Стерео кафе». О том, как тяжело всю ночь не спать, если ты не сидишь в баре и не танцуешь, а только смотришь на тех, кто это делает, почему нельзя сказать мужчине: «У тебя плохая обувь», и как заканчивает свою смену настоящий охранник — в нашем специальном репортаже.

«Ты должна отработать всю ночь и в шесть часов утра уехать с какой-нибудь девочкой есть суши в „Якиторию“ или к ней домой — это уже как повезет», — то ли в шутку, то ли всерьез советуют мне охранники. У них разное бывало: кто-то, например, так точно уезжал.

На часах только начало первого, а все самое интересное и как раз самый плотный наплыв посетителей — где-то с часу до трех. Пока снимают верхнюю одежду первые пары, в курс дела меня вводят все подряд: два охранника, фейсконтрольщик, билетер и гардеробщица:

— Ты сразу смотри — если неоднозначные типы, то кивай, а мы разберемся.

— Можешь фонариком в сумке посветить, но обычно там все чисто.

— Не понравился кто-то, отказывай в посещении без объяснения.

— И не вздумай говорить, что у этого человека ботинки убогие. У нас такое уже было: человек обиделся, поехал домой, переоделся в еще более убогие, вернулся и бычит: «Чего на этот раз не устраивает? Ты знаешь, сколько они стоят? Больше, чем вся твоя одежда. И вообще, я за ними домой ездил, ты мне еще за такси должен».

Я начинаю заранее бояться мужчин в плохой обуви, девушек сомнительно вида и прочих, кто не сможет пройти, хотя бы потому, что не уверена за себя: смогла бы я сегодня пройти «на танцы» в «Стерео»? Вряд ли. Так как формы охранника подходящего размера на меня не нашлось, пришлось заступать на пост в чем есть: джинсах, белой рубашке и сапогах. Кроме того, я давно не выходила «в люди», у меня очень бледное и уставшее лицо и даже нет маникюра — вряд ли я смогу стать для кого-то авторитетом. «И еще у тебя слишком интеллигентный вид, это даже хорошо», — успокаивает один из охранников. В течение часа все проходит достаточно мирно: я просветила фонариком две сумочки («Извините, позвольте проверить») и провела один раз металлоискателем вдоль одного мужчины в хорошем пиджаке, ну и еще один раз подала вешалку для пальто — ну это скорее просто так, из вежливости. После начинаются сложности.

— Так, вот этим ты говоришь: «Вы не проходите». Они без вариков, только говори быстрее, пока они не разделись, — говорит главный фейсконтрольщик и скрывается где-то в зале.

«Без вариков» значит без вариантов, и если честно, то на фоне других ухоженных и более-менее стильно одетых девушек у этих трех нет шансов. Больше всего они похожи на одиннадцатиклассниц или студенток-первокурсниц филологического факультета, которые не хотят прослыть «ботаниками» и поэтому все свободное время пьют пиво «на Петре». У них грязные волосы, неопрятная одежда, еще на улице дождь, поэтому они промокли, и у одной из них в руках еще зачем-то пакет с книжками. Мне бы очень не хотелось сказать им «нет», потому что понятно — денег у них не особенно много, идти некуда, живут где-то в области, и надо провести время «до первого автобуса». Пока я нехотя сползаю со своего высокого хода и стараюсь как можно медленнее плестись к входу, где стоят девушки, — они уходят сами.

— Ну, ты понимаешь, денег у них нет, только депозит, возьмут один коктейль или пиво, встанут и будут курить одну за одной, и никто их не угостит, еще и спросят: «А вы откуда, красотки?», так что лучше не надо таких, — объясняет мне человек на фейсконтроле, внезапно возникший из тьмы зала.

Еще в течение получаса мы находим сережку «под золото» в форме сердечка, и я даже вспоминаю девушку, которая ее потеряла — у нее на пальце были колечки, явно составляющие с этими сережками комплект, отказываем в посещении двум молодым людям, которые выглядят очень молодо и очень-очень нарядно. Отказать им в праве посещения снова мой выход, поэтому я все еще волнуюсь и начинаю издалека: «У вас есть документы?» Один из них, выглядящий явно на шестнадцать, показывает водительские права, его другу нечего предъявить (тут я вздыхаю облегчённо): «Извините, приходите в другой раз». Они уходят. Охранник недоуменно спрашивает: «А зачем ты у них документы спрашивала?» — и получив объяснение, мол, выглядят слишком молодо, и это самый легкий способ отказать, соглашается и говорит: «Я бы до такого не додумался».

В два часа ночи объявляется девушка, потерявшая сережку. Она выглядит трогательно и мило: худенькая, лет двадцати, с уже рассыпавшимися локонами, в атласной блузке кофейного цвета. Тому, что ей вернули пропажу, она рада даже больше, чем песне, которую ставят в зале, хотя и пританцовывает в такт, пока надевает сперва сережку, а потом и пальто. Зато вот у ее подруги не такое хорошее настроение: она поправляет длинные черные волосы, делает заносчиво-обиженный вид и в пароксизме вселенской хандры садится к нам спиной на наш же стол. Стоит отметить, что осанка у этой девушки и фигура, обтянутая черным комбинезоном, очень хороши. «Вас одеть?» — вежливо интересуется охранник. Девушка вздыхает, встряхивается: «Нет, благодарю». В рукава пальто она попадает сама, идет к выходу, практически не спотыкаясь на своих шпильках. «Красивые девочки», — качает им вслед головой гардеробщица.

Следующее «нет» я говорю подвыпившей компании: в холл с улицы вбегает девушка в вечернем платье в пол, дубленке, при ослепительном макияже: «А вот всем здравствуйте!» — говорит она, за ней тянется свита — пара девушек и молодых людей, которых здесь принято называть «лица, не внушающие доверия»: лыжные шапочки, остроносые ботинки, кожаные куртки. Отказ в посещении она воспринимает достойно — ну нет, так нет, зато ее друзья требуют администратора, книгу жалоб и алкогольные напитки одновременно. Уходят они ни с чем, но охранник на прощание говорит девушке: «Мы бы вас пустили. Но вот ваши друзья. Вы ведь без них не пойдете?» — та кивает в ответ, расплывается в лучезарной улыбке и уходит быстрым шагом.

— Часть девушек приходит на откровенный съем, никогда за себя не платят, — рассказывает охранник. — Может ходить в одном и том же на каждую вечеринку, вот эта, например, — кивает он на высокую блондинку, которая стоит в проходе и с кем-то разговаривает по телефону, — вот в этих вельветовых шортах уже третью дискотеку подряд, и в шубе этой всегда ходит, сбрасывает так небрежно, а на улице же дождь, какая шуба? Я ей раз сказал, мол, девушка, мех желательно не мочить, он лучше сохраняется, так она такое развела: «Я сейчас позвоню директору! Да кто ты какой, да как ты смеешь делать мне замечания!» А мне-то что, просто шубу жалко.

— А потом раз — и пропадает, — включается в разговор второй. — Видишь через полгода: едет по городу в крутой тачке, вся насиликоненная, и еще курит в салоне. Девушки за себя сейчас очень мало платят. Я один раз одну такую в баре поил, поил… А потом у меня на такси не осталось, я это обнаружил, когда мы уже к ней ехали в машине, так она кошелек открыла, а там просто пачка купюр. Ну она и расплатилась, и завтраком меня еще накормила, но это все же редкость.

К трем часам ночи слово «нет» я говорю без сомнений, народ, впрочем, не обижается, да и отказала я в посещении клуба под четким руководством фейсконтрольщика всего два раза. Прокол вышел на третий. Я отказала в посещении группе девиц, которые одеты были, мягко говоря, вульгарно. В ответ посыпались оскорбления: «Да вы себя-то видели? Как вас зовут? Сейчас мы будем звонить директору! Колхозница!» Директор заведения, как назло, не брал трубку — нарощенные ногти зря раз за разом набирали один и тот же номер безрезультатно. Девушка была готова выцарапать мне глаза, фейсконтрольщик куда-то снова исчез, охранники разбирались с пьяным мужчиной, который под шумок решил пробраться в зал.

— Ну, а теперь?! Теперь вы меня пустите? — девушка расстегнула видавший виды пуховик и предстала передо мной в кружевных черных колготках и несвежем трикотажном платье с глубоким вырезом.
— А вот теперь точно нет.

С лестницы доносились угрозы подкараулить меня на входе. Фотограф сказал, что если что, то поможет отбиться.

В начале четвертого мы отказали в посещении последним гостям — мужчине очень приятному, в красивом пальто, но очень пьяному. Впрочем, отказу он был только рад: «Может, домой?» — спросил он у своих спутниц, полной женщины без возраста и девушки, выглядевшей очень юно. «Да ты что, пошли в „Кури бамбмук!“» — девушкам явно не хватало продолжения веселья. К выходу этот мужчина шел, обхватив голову руками.

В половину четвертого больше никто не приходит. Уходят те, кто протанцевал всю ночь. Мы с фотографом идем не спеша к площади на такси, наши доброжелательницы нас не дождались и уехали в другой клуб. Льет практически весенний дождь. Ночь с субботы на воскресенье — самое клубное время. От такси к такси под утро бегут по грязи стайки девушек, все как одна в плотных колготках и летних туфлях, сколько из них просидели всю ночь в одном клубе, а кому из них несколько раз отказывали на входе? «Мне было тяжело говорить девушкам „нет“, я бы пускала всех, страшных и нестрашных, колхозниц и модниц, трезвых и пьяных. Чем больше девушек, тем веселее. Пусть пьют и танцуют. А так, я ничем не лучше их», — говорю я фотографу. Мы заходим за сигаретами в «Премьер-министр», с козырька льет, как из водосточной трубы, насквозь промокшие, закурить свои сигареты пытаются две девушки, которых мы видели в «Стерео» — та, которая потеряла сережку, и ее заносчивая подруга. Они пьяны. Одна — плачет. «Как вечер, девочки?» — «Без вариков».

Текст — Александра Артамонова, фото — Виталий Невар