Директор Балтийской АЭС: никто ничего не отменял, и термин «консервация» не уместен

КОНТРАКТЫ НА РЕАКТОРЫ

— Вот уже почти год вокруг БАЭС витают всевозможные слухи. Поэтому давайте начнем с конкретных, понятных вещей. Кто сейчас работает на станции, чем эти люди занимаются, сколько их?

— Сейчас активность работы филиала снижена. В прошлом году мы работали гораздо активнее, у нас численность подрядчиков достигала 1600–1700 человек, а сегодня — около 300 строителей и рабочих. Но задачу контролировать качество изготавливаемого оборудования с нас никто не снимал. Контролировать его доставку и хранение здесь на площадке — тоже; для этого нужно построить склады. Кроме того, персонал наш сегодня (в дирекции работает около 120 человек) занимается контролем технического состояния площадки, основных конструкций — для того, чтобы, как только решение о продолжении активного строительства будет принято, можно было бы в минимальные сроки эту работу развернуть.

— В связи с тем, что вы сказали, термин «консервация» как-то уместен?

— Однозначно термин «консервация» не уместен по отношению к проекту Балтийской АЭС. Все поддерживается в рабочем состоянии. Решение о консервации может принять только тот орган, который выдал разрешение на строительство — правительство РФ, оно таких решений не принимало, мы надеемся, что и не примет.

— В какую сумму обошлось то, что сделано?

— По-моему, уже неоднократно, в том числе, мне кажется, и на вашем портале, проходила информация о том, что в строительство объекта вложено порядка 20% от его сметной стоимости. Но хотелось бы сделать акцент на том, что вложенные средства не на 100% пошли на строительно-монтажные работы, то есть вложены в арматуру, бетон, какие-то конструкции. На самом деле, это менее одной третьей. Часть затрачена на проектные работы. Остальное вложено в оборудование. Мы «законтрактовали» 90 процентов необходимого оборудования: реакторы, парогенераторы, насосы, турбины и прочее.

— Если учесть, что окончательное решение о том, что будет представлять из себя станция, не принято, о каком оборудовании идет речь?

— На самом деле, существует проект, это два энергоблока общей мощностью 2300 МВт — вот под него и изготавливается и поставляется оборудование в соответствии с техническим заданием. Никто это задание не отменял. Те предложения по возможному строительству здесь реакторов малой мощности, они всегда рассматривались как дополнение к проекту большой мощности. От реакторов большой мощности никто не отказался, и есть подтверждение генерального директора Госкорпорации (Росатом — прим. «Нового Калининграда.Ru») Кириенко о том, что этот проект будет продолжен, как только условия для него будут подготовлены.

— О чем идет речь, о каких условиях?

— Если мы вернемся к исходному моменту, это май 2013 года, проект временно приостановился, потому что страны Балтии стали активно муссировать лозунг отделения от единой энергетической системы. Экономического смысла это решение не имеет, оно сугубо политическое. Однако в случае его реализации энергосистема Калининградской области вынуждена была бы работать в изолированном режиме. Но проект Балтийской АЭС был изначально построен в логике того, что Калининград и Прибалтика работают в единой энергосистеме с Северо-Западом России. И руководство Госкорпорации задумалось о необходимости просчитать, пересмотреть технические возможности, если вдруг такие планы будут реализованы. Пока мы еще не уверены в этом, но мы обязаны предусмотреть различные варианты.

— Не кажется ли вам, что именно из-за крайней неопределенности с рынком сбыта у станции так и не появился инвестор?

— Вполне возможно, что это один из вариантов. Но можно же на эту проблему взглянуть с другой стороны. Это прецедент, когда правительство разрешило иностранным инвесторам участвовать в строительстве, а потом получать дивиденды, раньше это законом было запрещено. Но в Европе кризис. Во многих странах ЕС не хватает средств для решения насущных проблем, и Европа вкладывает деньги туда. Однако Госкорпорация сама по себе — мощнейший инвестор. Начинала она этот проект самостоятельно, она просто дала возможность иностранным инвесторам в него войти. И частично это сделано: многие большие европейские компании — французские, немецкие, венгерские — поставляют оборудование для нашего проекта.

— Насколько изменяются сроки запуска станции с учетом приостановки?

— Мы сроков не корректировали, но это понятно: не зная, когда мы продолжим строительство, нельзя сказать, когда мы его завершим. Но исходя из арифметической логики, мы можем сказать: если год для стройки прошел в сниженном темпе, то год этот потерян. Нам удалось сохранить ядро специалистов, людей, которые обладают необходимой квалификацией. Нам удалось сохранить подрядчиков, строителей: они не растворились на просторах России, они передислоцированы на другие стройки, которые ведет корпорация: Ростовская, Нововоронежская станции, Белорусская АЭС. Строители вернутся, и работа будет организована в минимальные сроки, как только решение будет принято.

— Что касается ухода стран Балтии из общей энергосистемы, насколько это вероятно?

— Эти страны заказали анализ стоимости и технической возможности выхода из российской энергосистемы и переход в европейскую. Им, по-моему, назвали цифру в более чем 500 млн евро. Сумма более чем существенная, не говоря уже о том, что переход с российских тарифов на европейские вызовет как минимум двукратное повышение тарифов внутри этих стран. Поэтому экономической целесообразности здесь нет вообще никакой. Есть только какая-то политическая конъюнктура.

ФАКТОР КОНКУРЕНТА

— Насколько могут повлиять на эту конъюнктуру события на Украине?

— Трудно оценивать то, что не произошло. Контакты между специалистами, в том числе в области атомной энергетики, Европы и России продолжаются — как в рамках МАГАТЭ, так и в рамках европейских организаций.

— Вы упомянули, что среди поставщиков оборудования есть и европейские страны…

— Многочисленные.

— Да, до какой степени этот фактор может быть весом, если говорить о конъюнктуре?

— Контракты исчисляются десятками и сотнями миллионов евро — это стоимость поставляемого оборудования (количество российского оборудования, кстати, примерно в равной пропорции). Конечно, европейцы крайне заинтересованы в этих контрактах. В прошлом году приезжал посол Франции, он был в восторге от организации как самого строительства, так и от технического проекта, и выражал надежду на его реализацию. Это если не самый современный проект из существующих, то это самый современный проект из реализуемых.

— Есть ли у БАЭС потенциальные конкуренты? Как вы расцениваете возможность появления атомной станции в Литве?

— Кроме намерений, у них сегодня не существует ничего. Ни проекта, ни технико-экономического обоснования, даже выбора площадки они не проходили, нет соответствующих кадров — все это им предстоит, если они все-таки пойдут по этому пути. Кроме того, не нужно забывать, что у них проходил референдум, где граждане страны высказались против сооружения Висагинской АЭС. Было бы гораздо целесообразней возводить совместно наш проект, а потом получать электроэнергию по привлекательным тарифам, мне кажется, это было бы нормально.

— А что касается Белоруссии?

— Белорусская станция, которая в Островце строится, она принципиально нацелена на внутренний рынок. Белоруссия испытывает недостаток в электроэнергии, потребляет ее из России. Наш же проект изначально рассматривался не только как вариант обеспечения Калининградской области, но был нацелен на внешние рынки. Я бы рассматривал наш проект с той точки зрения, что в регион пришел инвестор, от реализации продукции которого область получит многомиллиардные налоги — как в региональный бюджет, так и в местный. Кроме того, Росатом всегда и везде оказывает большую социальную поддержку местным властям, и эта работа начинается не тогда, когда проект реализован, а с момента выбора площадки.

— Власти Неманского района тоже очень сильно на это рассчитывали. А что получается сейчас?

— Допустим, для безопасной перевозки школьников в этом году «Росэнергоатом» выделил 8 млн рублей на ремонт дорог, который обозначил Неманский район. А в прошлом году, с учетом финансирования футбольного клуба «Балтика», это было 158 млн.

— А что касается именно района, по итогам прошлого года, какой суммой можно выразить вашу помощь?

— Не могу сказать, средства выделяются в рамках многих проектов. Но только по линии благотворительности мы направили 10 млн рублей.

— А что с городком атомщиков, я так понимаю, сегодня речи о нем не идет?

— Сегодня нет, конечно. Хотя мы разработали проект, заложили финансовые средства для строительства микрорайона. Мы отказались от идеи строительства отдельного городка-спутника, решили участвовать в развитии инфраструктуры Немана, чтобы не дать ему умереть, так скажем. Там ведь на сегодня нет крупных предприятий. Решили: давайте построим микрорайон, который сомкнется с Неманом, будет его подтягивать. Мы этим понемножку и занимались же.

НЕУВЯЗОЧКА ВЫШЛА

— Хорошо. Тогда о том, как складываются ваши отношения с региональными властями. Вот губернатор Николай Цуканов делает заявления о том, что не увязывает строительство БАЭС с вопросами энергобезопасности региона, хотя раньше увязывал. О чем это говорит?

— Я уже говорил о том, что давайте все-таки рассматривать Балтийскую АЭС не только как источник энергобезопасности региона. Это неправильно. Нельзя делать такой уклон постоянный и говорить, что речь только в энергобезопасности. На самом деле, проект многогранен. Я повторю: пришел крупный инвестор на эту землю. Он создаст высокотехнологичное производство, которое восполнит недостаток энергии в самом регионе, во-вторых, продавая ее, заработает и пополнит налогами местный бюджет, со своих активов, имущества, которое стоит миллиарды, будет ежегодно платить в региональный бюджет.

— Обо всем этом уже неоднократно говорилось. Между тем, есть данные о том, что у субподрядчиков, работавших на БАЭС, были сложности с получением денег.

— Ну, во-первых, все-таки касаясь предыдущего вопроса. Губернатор никогда не говорил, что проект Балтийской АЭС не интересен для региона, он говорит сегодня о том, что проект реализуется, что он уверен в его реализации и в его привлекательности, но обеспечение региона электроэнергией он на данный момент связывает с другими решениями…

— Все-таки, по поводу субподрядчиков…

— Да, когда шла активная стадия строительства, появились претензии, что кто-то с кем-то не расплатился. У нас существует определенная схема: концерн «Росэнергоатом» нанял для строительства НИАЭП (ОАО «Нижегородская инжиниринговая компания «Атомэнергопроект» — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Он является генподрядчиком, мы с ним расплачиваемся, и у нас долгов перед ним нет. НИАЭП на конкурсной основе нанимает субподрядчиков, и у него тоже нет перед ними долгов. Существует третий уровень субподряда, к сожалению. Есть такие недобросовестные организации, которые выигрывают конкурс, не имея собственных сил, не всегда это можно проконтролировать. И они нанимают уже к себе на субподряд, вот здесь появляется проблема. Но к нам они прямого отношения никакого не имеют. Хотя, когда такие случаи были выявлены, мы меры предприняли. И я сегодня не знаю фактов невыплаты зарплат. Существуют какие-то нерешенные до конца вопросы хозяйственных взаимозачетов между организациями: кто-токому-точто-то остался должен за использованную технику, оснастку. Но это довольно «далеко» от нас. Генподрядчик не имеет задолженности перед организациями, выполнившими свои обязательства по заключенным договорам.

«ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ПОКА, УЕЗЖАТЬ НЕ СОБИРАЕМСЯ»

— Давайте вернемся к нашумевшей идее использовать на БАЭС реакторы малой и средней мощности. От нее действительно уже отказались? Почему?

— Такая идея возникла. Да, давайте используем реакторы малой и средней мощности в дополнение к реакторам большой мощности, для того чтобы были маневренные мощности от 0 до 100%: то набрали мощность, то снизили, ведь днем больше потребление, ночью меньше, зимой больше и так далее. Реакторы малой мощности существуют. Билибинская АЭC на Чукотке, там 4 энергоблока, они работают в маневровой мощности. На Нововоронежский АЭС есть реакторы средней мощности — ВВЭР 440 МВт. Но это уже реакторные установки предыдущих поколений, и сегодня мы такие не строим. В Госкорпорации существует несколько проектов реакторов средней мощности, но они не дошли до уровня лицензирования, для этого нужно несколько лет: такие реакторы могут быть построены только к 2019 году, а решение требуется уже к 2016 году, когда, вероятно, встанет вопрос об обеспечении Калининградской области дополнительной электроэнергией в случае «отключения» от стран Балтии. Поэтому после оценки этих нюансов и коммерческой стоимости этих проектов (чем меньше энергоустановка, тем она дороже обходится, и наоборот — чем мощнее энергоблок, тем дешевле вырабатываемая им электроэнергия) и было принято решение отказаться, по крайней мере на сегодня, от установки реакторов меньшей мощности, а оставить реакторы большой мощности.

— При этом есть идея и даже вроде как решение развивать на территории области газовую и угольную генерацию. Как вы оцените такую перспективу, насколько это реализуемо по сравнению с БАЭС?

— Чему я отдал бы предпочтение, догадаться нетрудно, я работаю в атомной отрасли, и доказывать ее приоритеты мне не сильно хочется. Я уверен как в технической безопасности проекта, который мы реализуем, так и в экологической безопасности. И у проектов угольной и газовой генерации есть свои вопросы в области технико-экономического обоснования проектов, экологии, логистики. Мы с вами пока не знаем логистику, каким образом топливо будет доставляться. Пока вопросов больше, чем ответов. Расположить эти станции, в моем понимании, нужно будет как можно ближе к морю, чтобы сократить транспортное «плечо», иначе это будет совсем уж дорого. А регион ведь нацелен на развитие туризма и отдыха на побережье.

Хотелось бы, чтобы, разрабатывая эти проекты, никто не забывал о том, что проект Балтийской АЭС уже существует. Новые проекты, их еще только нужно разработать, потом пройти экспертизы, начиная с общественной — а мы не знаем, поддержат ли люди идею построить рядом с Калининградом тепловую станцию на угле. Экологическая экспертиза: пройдет-не пройдет ее этот проект. У нашего проекта все эти этапы позади, включая согласование с европейскими странами. Ну, единственная — это Литва, которая отказывается просто сотрудничать с нами, выдвигая постоянно дополнительные требования или вопросы, но не продвигаясь на этом пути никуда.

— Тем не менее, в этой ситуации, когда не очень понятны перспективы Балтийской АЭС, насколько оправданны ваши траты на имидж, на публикации в СМИ?

— Ну почему, мы же говорили о том, что мы не отказываемся от этого проекта. В лице руководства госкорпорации есть подтверждение, что проект будет реализован, он просто немного сместился по времени. Соответственно, корпорация не отказывается и от затрат на информирование населения о проекте. Мы не можем напечатать какие-то буклеты бесплатно. Ну что, мы свою типографию для этого откроем? Зачем? Нам проще заплатить, напечатать и раздать людям.

Нельзя рассматривать это так, что мы тратим бюджетные деньги на то, чтобы подкармливать СМИ. Это не так. Мы оплачиваем работу СМИ по информированию населения о нас самих. Мы не можем сами выйти на площадь и рассказывать, какие мы есть. Вы тогда о нас знать ничего не будете, если мы не будем сами о себе рассказывать. Тем более, если мы развиваем технически сложное и опасное производство, мы должны это делать. Мы же понимаем, что после Чернобыля и Фукусимы люди испуганы. Они, может быть, и не против атомной станции, но их нужно убедить в том, что тот объект, который возводится рядом, максимально безопасен. Поэтому мы закладываем такие траты, мы вынуждены это делать. Мы же не прячемся, проводим открытые конкурсы.

Я жил-то раньше в Тверской области, на Калининской АЭС работал, город Удомля, в 200 км от Твери. У меня живут там родственники, периодически они мне звонили: «У нас тут огурцы пожелтели, говорят, у вас на атомке авария произошла». Нет, говорю, все работает. «Нет, вот у нас на даче огурцы желтые стоят». Вот что отвечать? Как не работать с населением?

— По поводу родных. Вы лично, Виталий Алексеевич, свою семью сюда перевезли уже?

— Чтобы подтвердить, что мы не временщики? Я свою квартиру там, в Удомле, продал, приехал сюда; жена дождалась, пока я устроюсь, приехала тоже, здесь работает. Мы никуда отсюда, по крайней мере пока, уезжать не собираемся.

Текст — Оксана ОШЕВСКАЯ, фото — Алексей МИЛОВАНОВ