Возвращение в Кёнигсберг Перспективы возрождения исторического ландшафта города

В 1945 году Кёнигсберг пережил роковую катастрофу – Вторая мировая безжалостно перемолола его до основания, грубо оборвав его семивековую историю. В отличие от прочих, бесчисленных жертв той страшной бойни – Гавра, Роттердама, Ковентри, Сталинграда и Кёльна, разрушенных, изувеченных, разорённых, но всё же восставших из пепла, – столица Восточной Пруссии перестала существовать окончательно – как градостроительный ансамбль, как сообщество горожан, вообще как явление. Превратившись в заштатное советское поселение, Калининград, старинный немецкий город, разделил участь «героев» совсем иных эпох: пунического Карфагена, ацтекского Мехико и античного Рима. Восстанавливать чужие руины развитому социализму оказалось не с руки, создать же нечто равноценное – не по зубам. Лишившись старой идентичности, город не приобрёл адекватную новую, и эта ущербность породила мощный комплекс неполноценности у его населения. Нынешний экономический подъём в стране даёт региону шанс на привлечение крупных инвестиций и проведение полномасштабной реконструкции города, в которой он несомненно нуждается. Однако, как показывает опыт богатых регионов РФ, приток денег без ясных представлений о «добре» и «зле» и должного общественного контроля может нанести вред, сравнимый с их полным отсутствием.



До основанья, а затем…
Сегодня форпост России на Балтике производит чудное впечатление. Кажется, будто в смертельной схватке сошлись два гиганта, но победитель так и не смог до конца одолеть поверженного противника. При въезде взору открывается знакомая картина типичного советского города: панельная застройка с застеклёнными вразнобой балконами, раздолбанный асфальт, обилие кричащей рекламы и сквозных неухоженных пустырей… Но стоит свернуть с проспекта на боковую улицу, как вдруг резко, без предупреждения попадаешь в совершенно иную, нерусскую среду – дороги, мощёные отменной брусчаткой, крутые черепичные крыши, вековые липы вдоль тротуара… Умом понимаешь, что находишься не за границей, однако ощущение сюрреальности не оставляет ни на минуту. На фоне этих остатков довоенного прошлого убожество советского хозяйствования остро режет глаз, болью отзываясь в сердце.
Результатом столь печального состояния старых районов Калининграда были не столько разрушения войны, сколько бездарность советской системы. Кёнигсберг, лишившийся коренных жителей, был превращён в полузакрытый заштатный областной центр с пришлым населением, для которого славное прошлое прусской столицы было пустым звуком.
Война катком прокатилась по городу – в 1944-м его отутюжила британская авиация, а в апреле 1945-го Кёнигсберг подвергся яростному штурму Красной Армии. В результате исторический центр был полностью перемолот, превратившись в горы щебня. Конец немецкого города довершила депортация уцелевшего коренного населения в конце сороковых. В 1946-м то, что осталось от прежней столицы Восточной Пруссии, нарекли Калининградом, в честь Всесоюзного старосты.
Все последующие десятилетия город жёстко вытравлял остатки прежней жизни. Поначалу этот процесс носил скорее практический характер – добротный прусский кирпич, черепица, брусчатка, металлолом вывозились в другие разрушенные войной города для их восстановления. Поскольку дороги были разрушены, единственными путями оставались реки и моря. Это объясняет, почему менее всего сохранились именно центральные, выходящие на реку кварталы Кёнигсберга – Альтштадт, Кнайпхоф, Лёбенихт и Ластадие – в первую очередь разбирались руины, расположенные ближе к пристаням1. Когда же настал черёд отдалённых районов, в городе худо-бедно наладилась жизнь, и новые обитатели начали обживать то, что можно было отремонтировать. Печальным исключением стал Королевский замок, простоявший в руинах более двадцати лет и взорванный лишь в конце 1960-х.
Так как историческое ядро (территория в пределах второго вального кольца диаметром 3 км) было почти полностью разрушено, городская активность сместилась к северу и северо-западу – в район не сильно пострадавшего делового центра Кёнигсберга, располагавшегося на Ганза-платц (нынешней площади Победы) и вдоль Хуфен-аллеи, переименованной в проспект Сталина (ныне проспект Мира). Такое вынесение центральных функций воспринималось как временная мера (пока не будут отстроены кварталы ядра), но при этом парадоксально точно вписалось в довоенные, нацистские планы создания нового городского центра к северу от тогдашней ярмарки и Северного вокзала2. К слову, это «временное» состояние продолжается и по сей день, и площадь Победы сохраняет значение главного общественного пространства города. Именно на неё выходят мэрия, «белокаменный» православный собор, главные торговые центры, и именно здесь проходят праздничные мероприятия.
Конечно, о восстановлении Кёнигсберга в прежнем виде – так, как это было сделано в Гданьске, Варшаве или Дрездене, и речи быть не могло. На руинах «колыбели прусского милитаризма» предстояло воздвигнуть совершенно новый, прекрасный советский город, который стал бы памятником великой победе. Такая чисто идеологическая точка зрения на дальнейшее развитие Калининграда оформилась уже к 1948 году, когда правительство РСФСР, наконец, озаботилось созданием первого послевоенного генплана, поручив его разработку московскому ГИПРОГОРу. Здесь сразу же обозначился конфликт местных и столичных интересов: если Москва рассматривала город лишь как обычный областной центр в ряду прочих, то калининградские зодчие в лице главного архитектора города Д.Навалихина грезили более масштабными планами3. Тем не менее, присланный из столицы проект, раскритикованный на местах за излишнюю «приземлённость», был вполне имперским по духу. Несомненно вдохновлённый генпланом Москвы 1935 года, он предполагал спрямление и расширение улиц, которые превращались в парадные магистрали, тогда как на месте Королевского замка планировалось возвести монументальный Дом Советов.
Многое из этих планов было реализовано, хотя и с известными коррективами, вызванными полной сменой архитектурно-градостроительной парадигмы после смерти Сталина. Все последующие генпланы и проекты планировки центра были нацелены на ещё более радикальную реконструкцию Внутреннего города при полном отказе от исторически сложившейся планировочной структуры. Резко укрупнялся масштаб застройки и открытых пространств, закладывались гипертрофированные градостроительные ансамбли. Часть улиц была действительно расширена, часть вовсе исчезла с планов. Королевскую гору увенчала глыба обкома-облисполкома (архит. Л.Мисожников), хотя и решённая в иных, модернистских формах и так и не достроенная. Однако основную ткань застройки бывшего исторического центра составили не периметральные кварталы с капитальными сталинскими домами, а небрежно «посаженные» панельные хрущёвки и брежневки. На «ансамбли» же средств не нашлось.
Возможно, если бы на обломках поверженного Кёнигсберга был бы отстроен новый «Карфаген» – величественный, по-европейски благоустроенный город с ансамблями «руки» Жолтовского или Власова, память места и удалось бы «приглушить», как с Крещатиком или Тверской. (Впрочем, не факт, что память эта не «пробудилась» бы в наше чуткое к истории время)
Прекрасного сталинского города, однако, не случилось – советские руководители не сочли нужным уделить Калининграду столько же внимания, сколько Волгограду, Минску или Севастополю. Застройка города велась по «остаточному» принципу, что касалось не только типового жилья (типовым оно было и в столице), но и общественных зданий «по индпошиву».
Лихолетье Перестройки и девяностых стало временем глубокой переоценки ценностей. С разрушением идеологических барьеров и падением Железного занавеса горожане могли без указки сверху определить своё отношение к довоенной истории, хотя первые ростки «кёнигсбергского» самосознания калининградцы проявили ещё в 1960-х, протестуя против сноса руин Королевского замка. Именно в первое послесоветское десятилетие, несмотря на экономический «провал», в городе начали приводить в порядок памятники архитектуры, серьёзно исследовать культурное наследие бывшей Прусской столицы.



Постсоветские реалии
Сегодняшний Калининград осчастливлен тем же «букетом» проблем, что и любой крупный постсоветский город. Его центр перенасыщен «непрофильными» функциями – коммерческими и административными офисами, крупными торгово-развлекательными комплексами и производствами, которые стягивают на себя транспорт. Транспортные проблемы усугубляются разреженностью уличной сети (из-за укрупнённых в советское время кварталов) и транзитным движением через центр за отсутствием объездных магистралей и дублёров. Жильё, пока ещё многочисленное, представлено как вполне капитальными довоенными зданиями (примерно 25% всего жилфонда), преимущественно низкоэтажными, так и находящейся в плачевном состоянии типовой панельной застройкой, производящей крайне депрессивное впечатление. Картину дополняет активное «точечное» строительство, ведущееся в самых живописных уголках по соседству с сохранившимися памятниками архитектуры. Элитные многоэтажки уродуют всё ещё «читающийся» кёнигсбергский ландшафт, лишая город надежды на его восстановление.
Главное и самое печальное отличие Калининграда от других исторических городов страны, – пустота там, где должно быть средоточие городской жизни. Случай в отечественном градостроительстве исключительный, несмотря на в целом варварское отношение государства к архитектурному наследию. Из-за господствовавшей доктрины полного разрыва с идеологически и культурно чуждым прошлым, помноженной на стремление стереть остатки «немецко-фашистского» духа, город полностью утратил средневековое ядро (включая трассировку улиц и площадей), которое превратилось в гигантский бесформенный пустырь. Это безжизненное, выключенное из города пространство прорезается, подобно кардо и декуманус, двумя главными транзитными магистралями – Ленинским и Московским проспектами, с двухуровневой развязкой в точке пересечения. Единственные уцелевшие остатки исторического ядра Кёнигсберга – кафедральный собор, простоявший полвека живописной руиной, и здание Клуба моряков, бывшей биржи, пощажённой лишь потому, что устояла в ходе боёв. На фоне окружающих железобетонных громад «шинкелевский» дворец смотрится пришельцем из иного мира. Более же не сохранилось ничего, кроме фундаментов в толще земли. Наверное, похожим образом выглядел Рим в каком-нибудь VIII или IX веке, когда на развалинах форумов паслись козы, а практичные обитатели потихоньку разбирали Колизей на кирпичи…

Лоскутное сознание
Мириться с подобным положением в эпоху нефтегазового благополучия страны просто неприлично. Это понимают все – и местные элиты, и федеральная власть. Калининградская область, несмотря на «островное» положение, становится привлекательной для инвестиций, регион начинает претендовать на роль транспортно-экономического центра Балтии, озвучена программа переселения бывших соотечественников, призванных закрыть демографические дыры. Однако в постановке целей и способах их достижений единства мнений нет, как нет и ясности в отношении стратегии вывода региона из нынешнего тупика. Поэтому шаги, предпринимаемые региональной элитой и центром, спорны, противоречивы и слабо согласованны. Вместе с тем, выработка сценариев развития города и области ведётся, если не и не на основе широкого диалога, но уже и не в чисто административно-приказном стиле, а это внушает некоторые надежды на цивилизованное будущее.
Понятно, что осмысленное развитие города невозможно без ясной пространственной стратегии. Однако отсутствие «обкатанного» механизма её выработки – ахиллесова пята всех наших поселений. Поэтому действия властей напоминают одновременную игру в футбол, хоккей и теннис. Одним из первых шагов мэрии в конце 1990-х был заказ на разработку генплана. Проект, выполненный специалистами петербургского института «ЭНКО»4, – несомненный шаг вперёд, однако не лишён недостатков – как «врождённых», так и «благоприобретённых». Генплан, утверждённый в начале 2006 г., распространяется лишь на территорию внутри административных границ, тогда как функционирование столь крупного организма немыслимо в отрыве от всей его агломерации. Сейчас в разработке находится областная Схема территориального планирования, принятие которой внесёт существенные коррективы в текущий генплан. Другая слабость проекта «ЭНКО» – архаичный, чисто советский подход к функциональному зонированию центральной части города. Так, большая её часть трактуется как общественно-деловая (включая административные и торговые функции), а не общественно-жилая зона. Иными словами, генплан скорее констатировал существующее положение, облекая в более-менее цивилизованную форму негативные тенденции наращивания «транспортоёмких» функций, вместо того, чтобы «дренировать» центр, развивая жильё, образование и культуру, и вообще решать проблемы системно. Вопросы вызывает и транспортный раздел, в котором делается упор на строительство хайвэев, нежели на уплотнение уличной сети и повышение эффективности общественного транспорта. Кроме того, за рамками проекта по сути осталась судьба порта, занимающего ценные территории в непосредственной близости от центра, однако вдалеке от глубокой воды, что сильно ограничивает развитие портово-логистических функций области.
Тем не менее, проект «ЭНКО» обозначил ряд ключевых вопросов, без которых возвращение регионом лидирующих позиций на Балтике невозможно. В числе первостепенных задач генплан обозначил возрождение средневекового ядра города (территорий острова Кнайпхоф, Королевского замка, Альтштадта и Лёбенихта), а также обустройство его «речного фасада».

Мосты Кёнигсберга
Поскольку вопрос о будущем Внутреннего города – самый сложный и однозначного решения не имеет, авторы генплана рекомендовали предварить разработку проекта планировки исторического ядра профессиональной и общественной дискуссией, а само градостроительное решение определить на конкурсной основе. В 2005 году городские власти провели международную научную конференцию «Калининград: образы будущего»5, собравшую основные точки зрения на то, каким должен стать город и его центр, и сформулировавшую в общих чертах программу гипотетического конкурса.
Успех симпозиума, однако, не означал примата дедукции над индукцией – не дожидаясь выработки генплана центра, областные власти провели конкурс на новый музыкальный театр6, призванный воспроизвести «эффект Бильбао» на Калининградской земле. И хотя выбор площадки на берегу Нижнего озера имеет свои резоны, судьба этого grand projet на данный момент остаётся туманной.
Параллельно для представления региона на выставке MIPIM-2007 командой главного архитектора Калининграда А.Башина был разработан проект, предполагавший воссоздание Королевского замка, достройку Дома Советов и возведение на остальной части склона горы целого кластера небоскрёбов. В соответствии с этой концепцией, окрещённой в народе «Башнями Башина», историческое ядро должно было превратиться в главный деловой район города. Реакция горожан на проект сити оказалась резко негативной, что, по-видимому, сыграло свою роль в отказе от этой затеи.
В 2007 г., совместными усилиями Башина и некоммерческого Фонда «Возрождение» в городе был организован трёхчастный проектный семинар, собравший архитекторов из России (Москвы и Калининграда), Финляндии, Польши, Германии и Нидерландов. Более логичным, как представляется, было бы проведение серии градостроительных конкурсов (начиная с чисто концептуального и заканчивая более детализированными), объектом которых стала бы вся калининградская агломерация. На их основе можно было бы выработать долгосрочную стратегию пространственного развития города и его центральной части. В своё время по такому пути пошли в Берлине, благодаря чему удалось выработать сценарий его устойчивого развития. В Калининграде же избрали иной, специфический сценарий семинара, подходящий скорее для подготовки конкурсного задания, нежели заменяющий сам конкурс. Перед участниками была поставлена невозможная задача выработать единую «концепцию градостроительного развития центральной части» города, чего, естественно, не получилось. Тем не менее, workshop собрал широкий спектр концепций развития города, выйдя далеко за рамки задания.
Один из «полюсов» обозначила ретроспективная концепция, продвигаемая командой из Польши. Специалисты Комитета архитектуры и урбанистики Польской академии наук вместе с калининградцем А.Сарницем собрали богатый историко-аналитический материал, предложив полное и бескомпромиссно точное воссоздание утраченной застройки ядра наподобие варшавского Старе-Място или дрезденского Альтштадта.
На противоположном «фланге» оказалась программа активного строительства, предложенная местными зодчими в развитие представленного на MIPIM-2007 проекта. Принимая нынешнее состояние центра как данность и сохраняя всю существующую застройку, В.Губин, О.Копылов, О.Купердяев, А.Денисов и М.Селянин решительно заполнили многочисленные лакуны Внутреннего города, расставив в узлах высотные акценты. На склонах Королевской горы выросли небоскрёбы сити, остальные башни зафиксировали места пересечения главных магистралей.
Остальные участники избрали более тернистый путь, попытавшись переосмыслить всю градостроительную структуру Внутреннего города и сопредельных территорий. Команда, объединившая москвичей А.Некрасова и А.Цибайкина, калининградца С.Лебедихина и голландцев А.Мён и С.Майера, разрабатывала сценарий «критической реконструкции» по методу Кляйхюса-Штимманна. Где-то они точно восстанавливали пространственную структуру довоенных кварталов включая систему доминант, где-то «работали в логике» старого города, создавая новые, прежде не существовавшие планировочные «конструкции», которые воспроизводили масштаб и характер исторической застройки.
Кроме того, ряд участников семинара высказывали очень важную мысль о необходимости выноса административно-деловых функций за пределы исторического центра (в каком бы состоянии он сегодня ни пребывал) или хотя бы на его периферию. Исходя из того, что сити должен обладать наилучшей транспортной доступностью, не иметь высотных ограничений и вообще олицетворять «современность» города, наилучшим местом видится обширная территория порта, к западу от Внутреннего города. Именно там голландские планировщики рисовали калининградский «Дефанс» – с небоскрёбами, речным променадом и морским вокзалом. Грузовой же порт предлагалось вынести на глубоководье – например, в Приморскую бухту, где достаточно места для производств и логистики. Хочется надеяться, что эти вполне очевидные идеи были услышаны властями, поскольку устойчивое развитие Калининграда и его возвращение в лоно европейской цивилизации в немалой степени зависит от способности к стратегическому мышлению и к реализации таких проектов.

Калининсберг
Пока же архитектурные власти отдали предпочтение варианту Губина и его коллег с учётом частичного понижения новой застройки и воссоздания Королевского замка с выходящими к реке кварталами. Именно он взят за основу для более детальной проработки, за исключением территории горы, на которую планируется провести отдельный конкурс. Решение же стратегических вопросов оставлено «на потом». В марте 2008 г. эскизный проект территории площадью в 20 га был представлен в Канне, где вызвал интерес у потенциальных инвесторов. По словам А.Башина, воссоздание утраченной застройки указанных кварталов займёт 10 лет и обойдётся в 1,2 млрд евро7, из которых около 100 млн пойдёт на восстановление Замка8. На острове Кнайпхоф планируется построить здания местного университета с библиотекой и жильём для преподавателей и студентов. Остальные кварталы отводятся под розничную торговлю, офисы, отели, развлекательные комплексы и т.п. «центральные» функции. Что будет в Королевском замке, пока не определено. Возможно, там разместятся представительские офисы губернских и городских властей, возможно, это будет гостиница для сановных персон с конференц-центром.
За рамками проекта осталось решение одной из самых болезненных проблем – транзитного движения через центр. И Московский проспект, «вспарывающий» Альтштадт, и Ленинский, «перешагивающий» через Кнайпхоф уродливым эстакадным мостом, сохраняются в неизменном виде. Правда, широтную магистраль в перспективе вроде бы планируют убрать в тоннель, но вот загнать под реку широкополосный хайвэй будет куда сложнее. Для транзита придётся искать обходные пути, и решение этой задачи приведёт к перекраиванию всей транспортной схемы города.
Какой будет архитектура воссоздаваемых сооружений, также пока не ясно. Скорее всего, регенерации по чертежам и фотографиям подлежат лишь особо ценные утраты (кирхи, ратуши, мосты), тогда как остальные здания будут некой вольной интерпретацией довоенной застройки. Составить представление о том, как это будет выглядеть, можно по комплексу «Рыбной деревни» – псевдофахверковому новоделу со смотровой площадкой в виде маяка, прямо напротив собора. Реакция горожан на проект А.Башина (на подходе вторая очередь) была в основном позитивной, а значит, наиболее вероятен «стилизационный» сценарий.
Симпатии жителей к подобным опусам вполне объяснимы – слишком уж сильна мечта калининградцев о Кёнигсберге и слишком велик разрыв между немецкой и советской реальностью. Но не станет ли строительство муляжей очередным предательством по отношению к древнему городу? Не будет ли честней восстановить всё, что можно, точно «по науке», по примеру дворцов в пригородах Санкт-Петербурга или новгородских церквей, а то, что утрачено безвозвратно, заменить чем-то подлинным, созвучным времени и месту? Возможно, производство ретростилизаций и кажется правильным решением в нынешней локальной ситуации, однако такой подход совершенно не сработает в национальном масштабе, не говоря уж о международном. Эрзац-архитектура может привлечь лишь нетребовательный контингент, за который, кстати, придётся побороться с Хургадой и Кемером. Рецепты Третьего мира плохо подходят для конкуренции с Европой. Здесь требуются более сложные, интеллектуальные произведения, основанные на тонком и глубоком прочтении контекста и богатых градостроительных традиций.
«Каннский» проект не даёт ответ и на другой вопрос, на самом деле, являющийся одним из ключевых: какие метаморфозы ожидают калининградский ландшафт? Будет ли возрождён исторический cityscape Кёнигсберга – его «небесная линия», система общественных пространств и т.д.? Или предпочтение получит приём, популярный в азиатских странах: воссоздание утраченных памятников с выделением их в исторические «резервации», окружённые морем коммерческого строительства? Первый, несомненно, сложнее – потребуется не только полностью реконструировать творения наших отцов и дедов и восстановить прежнюю градостроительную структуру (красные линии, масштабность старых зданий, систему доминант, принципы застройки). Главное, придётся научиться мыслить в логике довоенных зодчих, создавая новую архитектуру в контексте общего, целостного, «кёнигсбергского» образа города. Выбор же подкупающего простотой «азиатского» сценария лишь закрепит Калининград в статусе второсортного поселения и ухудшит имидж нашей культурной державы. Глупо исправлять старые ошибки ценою новых.



***
Автор выражает благодарность Фонду «Возрождение» и лично Даниилу Кофнеру за организацию поездки и предоставленные материалы.