Ну что ж. Вчера состоялось торжественное открытие 67 Каннского кинофестиваля. Здесь были все. Если представить, что телевизор — это по-прежнему коробка, в которой обитают телезвезды, то вчера эту коробку изрядно потрясли над красной дорожкой перед Дворцом фестиваля.

Конечно, в центре всего блистала Николь Кидман. Как узнать, что она в центре? На каннских премьерах это очень просто. Те, кто выходят из самого последнего лимузина — это главные виновники торжества. Им достается больше всего вспышек фотокамер, к ним на две ступеньки спускается с каннской лестницы президент фестиваля. Он жмет им руку. Может приобнять за талию. Он их друг, они приехали к нему на фестиваль. Это его фестиваль. Здесь все — его гости. Другое дело, что это одна из тех огромных вечеринок, что совершенно необязательно знать хозяина лично.

Николь Кидман сыграла роль принцессы Монако Грейс Келли. Мы любим Грейс Келли. Мы любим ее за роли у Альфреда Хичкока. Хичкок считал, что настоящая красавица может быть только блондинкой. Шатенок он вообще за женщин не считал: бегают вокруг какие-то, виляют хвостом. Грейс Келли — воплощение голливудской блондинки. И это тебе не Мэрилин Монро с глупыми глазами и большой попой. Грейс Келли — умная блондинка, элегантная, утонченная; в конце концов, только на такой мог жениться принц. В 1956 году в зените мировой славы она уходит из кино и выходит замуж, и переезжает в Монако. Фильм «Принцесса Монако» — о ее первых годах в качестве принцессы. Она пытается обрести новый смысл жизни во дворце. Если раньше это были роли, внимание и успех, то теперь успех у дворецких для нее намного важнее. Она должна понравиться целому государству. Пусть государство небольшое — скорее, один город, который находится посреди Европейского союза. Живет себе и процветает. Этим он очень похож на Калининград. У нас, правда, нет принца и принцессы. Но все остальное есть. У нас даже море есть, а это важно для любого княжества.

Фильм снял Оливье Даан. Имя звучит незнакомо, но на самом деле мы его давно знаем. Мы все видели его прекрасный фильм «Жизнь в розовом цвете», биографию Эдит Пиаф. Он умеет справляться с жизнями великих людей. Он знает, что необязательно говорить одну только правду, нам важно само ощущение, как это — быть певицей Эдит Пиаф, что такое быть актрисой, а потом принцессой Грейс Келли. И если некоторые факты искажены, то это имеет значение только для принцессы Стефании из Монако. Все-таки это фильм о ее родителях, поэтому она хочет, чтобы все было как на самом деле. Но тогда зачем снимать кино? Как было на самом деле, пусть так и будет на самом деле. А кино — это кино, оно для того и снимается, чтобы говорить с нами на языке воображения. Чтобы добавить немного смысла и сюжета в хаотичную и часто скучную реальность наших жизней. Только представьте себе один день из жизни принцессы. Встала, умылась, оделась, вышла позавтракать, дальше мы уже все знаем, у нас у самих все то же самое. Может, только пижамы не из золота, и никто не открывает перед нами дверь, если мы хотим зайти в туалет.

Роль мужа Грейс Келли сыграл Тим Рот. Он тоже здесь, в Каннах. Он очень хорош. Я давно не видел его таким сияющим. Ему последнее время доставались какие-то уж слишком антигламурные роли, кого-то постоянно убивает, все время нарочито небритый, изображает сутулых и хромых людей, много пьет, носит в кармане пистолет. Наконец-то, ему предложили сыграть принца, и он снова обретает человеческие черты. Мы вспоминаем, что когда-то давно мы видели его обаятельную улыбку. И вот она снова с нами. Он идет под руку с Николь Кидман. Ей не привыкать ходить под руку с человеком ниже ее ростом. Может, ей это даже нравится. Я стоял в самом углу Красной дорожки, когда они прошли. Прошли — это еще не то слово, они шествовали, а шлейф за ними волочился. Камеры щелкали, как белки, которые щелкают орешки. Николь Кидман прошла буквально в 20 сантиметрах от меня и повернулась ко мне спиной, чтобы в очередной раз подставить свое подобное иконописным ликам лицо под самый лучший в мире крем против старости — вспышки фотокамер. И я почувствовал ее запах. Я уверен, что это был ее запах, а не запах подмышек Тима Рота. Это был запах хвои и ржавчины. Запах ржавчины снова в моде. И это понятно, в конце концов, она сыграла роль Грейс Келли, а Грейс Келли погибла в автокатастрофе. Когда машины врезаются друг в друга со всей дури на серпантине на Лазурном Берегу, то машины перестают быть машинами, они превращаются в груды металла, а груды металла имеют необратимую тенденцию ржаветь. Вот поэтому запах ржавчины. А Тим Рот ничем особенным не пах. Даже деньгами не пах. Мне этот запах денег вообще не нравится, но я знаю пару стай мух в нашем городе, которые на него слетаются со всех сторон.

Фильм получился и одновременно не получился. Это большое голливудское кино с прекрасной музыкой, шикарными костюмами, потрясающим стилем 50-х, в который мы все заново влюбились благодаря сериалу «Безумцы». Картинка такая, что ее хочется пить большими глотками, забываешь даже, что большая часть жидкости на экране — это лазурное море, а оно соленое и непригодное для питья. А вот с самой историей не все хорошо. Как будто Николь Кидман никак не может понять, что вообще двигало Грейс Келли, почему она отказалась от Голливуда, почему предпочла жизнь принцессы, почему бросила кино. Вся жизнь Николь Кидман говорит о противоположном выборе. Она даже мужчин выбирала себе из мира кино, чтобы уже окончательно в нем увязнуть, чтобы не было никакой возможности из этого мира уйти. А Грейс Келли вдруг поступила иначе. Я думаю, Кидман согласилась сыграть эту роль, потому что наделась понять этот выбор, понять, как вообще такое возможно. Наверное, она в душе считала Грейс Келли полной дурой. И сама ни за что бы так не поступила. А я смотрю на холодные черты ее лица, на почти прозрачную кожу, сплюснутый череп и сравниваю все это с чувственным лицом Грейс Келли, от которого исходит сила и искренность, а не это лисье выражение глаз. И я все понимаю, Николь Кидман толком не знает, что такое любовь. Искренне не знает, она пытается это понять, вступает с мужчинами в отношения, выходит за них замуж, разводится, но она этого не понимает. Она все это делает не из-за любви, а просто потому, что это престижно, выгодно, так делают все, может быть, она еще делает это из-за секса, может быть, она и вправду хороша в постели, но я в этом сомневаюсь. Попробуйте представить себя в одной кровати с треской или тунцом. Ледяной, с холодной кровью и четким пониманием, что она с вами сейчас лежит под одеялом только из инстинкта самосохранения.

Мне жаль, что в фильме не показали аварию — я не кровожадный, я просто хочу об этом больше узнать. Я хочу понять, как получилось, что она летела по этому серпантину. У нее же уже все есть, ей некуда торопиться. Любовь, слава, деньги, успех, титул. Куда можно лететь? Вот это для меня поразительно и необъяснимо. Поэтому я сажусь на велосипед и еду на место аварии.

Это ничем не примечательное место. Нет, ну то есть здесь так же живописно, как и везде вокруг. Лазурное море, горы, красная глина, черепичные крыши, змеиный изгиб дороги… я спрашиваю, где это произошло, и мне показывают на обочину. Я смотрю на обочину, потом я смотрю рядом с обочиной, потом я любуюсь травой вокруг. Я больше не знаю, на что тут смотреть, я не знаю, как понять, что ей двигало. Мы все вместе едем в Монако, там прием. Мы не попадаем в Королевский дворец. Туда приглашены только самые ближайшие друзья, полторы тысячи самых близких. Мы отмечаем премьеру на открытом воздухе. Стоим, а над нами сияют субтропические звезды. Я ложусь на землю. Она еще сохраняет тепло солнца.

«Звезды, — думаю я, — удивительно, что люди сравнивают успех с превращением в звезду». Ты сияешь там наверху, а потом разбиваешься вдребезги на земле. А звезды падают. И я наблюдаю за их падением. Они оставляют за собой длинные шлейфы, как у платьев Николь Кидман, Грейс Келли и всех, кому нравится, чтобы за ними что-то там такое волочилось.

Артем РЫЖКОВ из Канн