Ну вот, остался всего один фестивальный день. Все премьеры уже состоялись. Просто Каннскому жюри нужен еще один день, чтобы обо всем договориться. В конце концов, от их решения зависят не только карьеры, на кону миллионы долларов. Я не хочу делать какие-то прогнозы. Но несколько фильмов назвать, наверное, стоит. Турецкий «Зимний сон», бельгийский «Два дня, одна ночь», русский «Левиафан». В этом году не было огромных прорывов в кино и, может быть, не было великих шедевров, которые войдут в Золотой фонд. Но было 5–6 фильмов, которые обязательно стоит посмотреть, чтобы просто быть современным и думать современные мысли.

Сегодня в Каннах дождь. Их мэр договорился, и нам даже один раз показали молнию. Тут странная история. Когда въезжаешь в Канны со стороны Ниццы, в первой бухте всегда все бурлит, а вдоль Круазетт — штиль. Я думаю, это так устроено, чтобы не заливало звезд. Нет ничего хуже, чем мокрые звезды. Мокрые — они выглядят отвратительно жалкими.

Утро началось для меня с того, что я проснулся в отеле «Carlton». Я там не ночевал. Просто как обычно в 7 утра шел по Круазетт и зашел в «Carlton», сел на какой-то пуф и заснул. Проснулся, наверное, минут через тридцать. И подумал, что теперь честно могу сказать, что проснулся в отеле «Carlton». За это время, пока я спал, на дальний край моего пуфа уселась какая-то тетка в очках с длинными белыми волосами. Спросонья я ее не узнал, а потом понял, что это Джейн Кэмпион. Она в этом году президент жюри. Сидит на моем пуфе и думает о чем-то. Наверное, решает, кому отдать «Золотую пальмовую ветвь».

Спешу вам сообщить, что сегодня среда. С вами Артем Рыжков, и в Каннах тоже среда. Вчера целый день прошел под знаком Марийон Котийар. Она была повсюду. С самого утра начала попадаться на каждом втором каннском рекламном столбе. Одета в роскошное платье. Но столбы были подписаны не ее именем, а именем Кристиан Диор. Она — лицо этой марки. Надо признать, абсолютно очаровательное лицо. В ней есть красота, интеллект и три тонны детства. А еще глаза у нее закрываются очень выпуклыми веками, как у очень красивой лягушки. Смотришь, как она моргает, и трудно удержаться от восхищения. Сами за ней понаблюдайте, а уже потом обижайтесь на сравнение с лягушкой.

Если идти по Круазетт и прислушиваться к тому, о чем разговаривают люди, то очень часто можно услышать слово «Russia». Ни слова о Новой Зеландии, ни единого упоминания о Чили, ни звука о Кубе. Все говорят исключительно о нас. А тем временем одной из маленьких сенсаций фестиваля стала ко-продукция России и Украины по поводу Севастополя. Фильм называется «Битва за Севастополь», и продюсеры надеются привезти картину в Канны на следующий год. В центре фильма история снайперши Людмилы Павличенко, которая за время войны сумела пристрелить больше 300 фашистов, став одним из символов Второй мировой.

Утро началось со встречи с Томми Ли Джонсом. Я шел через пляж, а он там сидел на корточках и смотрел на воду. Ничего необычного он не делал. Сидел и смотрел. Я подумал, что будет круто сесть рядом. И сел. 7 утра, мы с Томми Ли Джонсом сидим на песке у набережной Круазетт и смотрим на воду. Он ничего не сказал, просто продолжил сидеть и смотреть на воду. Я тоже ничего не стал говорить. Потом он встал и пошел в отель, а я пошел на пресс-показ его фильма.

Привет из Канн, здесь намечается отличный день. Трактора уже выпущены на пляжи и превращают пляжный песок в какую-то потрясающую клумбу, на которой потом улягутся люди в таких ярких купальниках, что их запросто можно будет принять за цветы. Хотя купальниками здесь пользуются далеко не все. Ривьера вообще славится на весь мир загорающими топлес. Это не какие-то специально огороженные заборами загоны для нудистов - обычные городские пляжи. Вышел из своей виллы, снял верх, и плюхнулся на песок. А поскольку Канны — город людей с камерами, то тебя обязательно кто-нибудь сфотографирует, и на следующей день твоя грудь будет продаваться на углу в киоске или лежать забытая на скамейке на обложке какой-нибудь помятой газеты.

Сегодня в Каннах — зимний день. В конкурсной программе — два зимних фильма. И в том и в другом действие разворачивается посреди зимы, и в кадре показывают кучи снега. А когда их показывают, местные жители ахают, и то и дело раздаются аплодисменты. Первый называется «Пленная», ее режиссёр — канадец Атом Эгоян — он на этот раз снял триллер. Второй зимний фильм называется «Зимний сон». Его автор — турецкий режиссер Нури Бильге Джейлан. Мы мало что знаем о турецком кино. А ведь в этом году ему исполняется 100 лет.

Одна из самых больших интриг Каннской программы — это участие в конкурсе двух именитых британцев. Оба — обладатели Золотой пальмовой ветви, оба примерно одного возраста, оба снимают настоящие британские комедии, которые безумно остроумны, человечны и болтливы. Но понятны далеко не всем в мире. Первого зовут Майк Ли, второго — Кен Лоуч. Их фамилии не так хорошо запоминаются, как Бессон, Кэмерон и Спилберг, но они точно ничуть не хуже, и вся эта троица ходит к ним на поклон. А все потому, что они умеют делать фильмы так, как больше никто в мире не умеет.

Вчера состоялось торжественное открытие 67 Каннского кинофестиваля. Здесь были все. Если представить, что телевизор — это по-прежнему коробка, в которой обитают телезвезды, то вчера эту коробку изрядно потрясли над красной дорожкой перед Дворцом фестиваля. Конечно, в центре всего блистала Николь Кидман. Как узнать, что она в центре? На каннских премьерах это очень просто. Те, кто выходят из самого последнего лимузина — это главные виновники торжества.

Мы вышли на улицу и посмотрели ввысь. Небо было невероятно высоким, почти бездонным. А на самой высокой высоте висело солнце во всем своем весеннем великолепии. Канны, день открытия фестиваля. Я вспомнил, как ровно год назад мы с Евой разглядывали каннское ночное небо, и я рассказывал ей про кинозвезд. Ей было пять. Я говорил, что у них очень интересная жизнь. И дело не в вертолетах, яхтах и в том, что тебя повсюду узнают. Дело в том, что ты можешь проживать тысячу жизней, жить жизнями других великих людей, а потом снова становиться собой.

Мы в Италии и нас не оштрафовали злобные австрийцы. Один раз они это сделали. Тогда мы въехали в Австрию в первый раз в жизни, и нас «приняли» прямо на границе. Сказали, что мы не купили какой-то там дорожный стикер. Мы, само собой, расстроились. И расстроились еще больше, когда выяснилось, что стикер стоил 10 евро, а штраф — 150. С тех пор мои личные отношения с Австрией напряженные.

Когда гуляешь по Берлинскому зоопарку и вспоминаешь наш, то хочется плакать. Последнее время все, что я слышу о нашем зоопарке, это то, что там кто-то умер — то один печальный зверь ушел из жизни, то другой. Нет, я не прав, там теперь еще есть обезьянник. Это колосс. Он похож на офис какой-то нефтяной компании, где обезьяны обсуждают котировки нефти на бирже. Я прямо представляю наших павианов, горилл и гамадрил в костюмах и галстуках, они разгуливают по этому обезьяннику и ведут себя неотличимо от людей.

Мы не специально приехали в Берлин именно в День Победы. Но, конечно, и не случайно. 69 лет назад над Рейхстагом взвился красный флаг. А сейчас мы поднимаемся по крученым лестницам Рейхстага на самый верх, в руках у меня небольшой платочек из красной материи. И сердце просто сжимается: осмелюсь я, добравшись до вершины, поднять руку вверх и им помахать, или не смогу?

Всем привет! О, великая дорога через Польшу! Мы любим тебя. Всего лишь три объезда, 32 городка с ограничением скорости 50 километров, 12 фур и 3 полицейских засады с радарами. Мы по-прежнему движемся по дороге на Каннский кинофестиваль. И она, должен сказать, непроста. Она отнимает все жизненные силы.