Трудно быть

Журналисты и президент Владимир Путин пожелали выздоравливать 24-летней Дарье из города Апатиты, которая на прямой линии рассказала, что в ее городе угроблена система здравоохранения, а ей самой изначально поставили неправильный диагноз, из-за чего время для лечения было упущено. У Дарьи четвёртая стадия рака. Дарья обращалась к президенту, стоя на фоне недостроенной и уже заброшенной больницы. Дарья просила уже не за себя — за других. Конечно, президент посоветовал девушке не терять надежду. И пообещал проконтролировать вопрос с здравоохранением. 

Губернатор Мурманской области Марина Ковтун вскоре сообщила в твиттере, что собирается выехать в Апатиты. И что лечение Дарьи будет финансировать компания «Фосагро». И это, конечно, хорошая новость. Надежда для любого человека — это хорошая новость. Плохо только, что без прямой линии не было бы никому дела ни до Апатит, ни до Дарьи.

Эта история, пожалуй, стала самой сильной на прошедшей прямой линии, но далеко не единственной — были и жители вагон-городка, который строился ещё в Советском Союзе в качестве временного жилья, и девушка, не получающая необходимых лекарств, и пострадавшие от наводнения семьи, которым не выдают обещанную помощь, и многие другие. И, конечно, после прямой линии как по волшебству всё случилось — деньги пришли, уголовные дела открылись, а там, где не открылись, СК просто начал проверку. Все выехали куда надо, все отчитались где надо. Чудеса на виражах. Как и после каждого общения президента с народом.

И всё чаще возникает вопрос — а что, раньше нельзя было? Раньше не работало? Люди перестали верить в систему, перестали верить в любые правоохранительные и надзорные органы. Личные обращения к президенту превратились почти в молитву. Потому что в итоге только так и только после всё каким-то чудом решается. Но почему не решается до?

Моей маме диагностировали меланому уже на четвёртой стадии и не в Калининграде. До этого местные врачи упрямо ставили ей панкреатит. Был 2009 год. Времени уже не оставалось — не поставленный вовремя диагноз свёл на нет любые попытки её спасти. Шла какая-то очередная прямая линия с Владимиром Путиным. Мама пыталась дозвониться и плакала в трубку на автоответчик. Плакала, что разрушенная система онкопомощи в регионе не позволяет поставить вовремя правильный диагноз, плакала, что месяцами не может попасть на МРТ, плакала, что не хочет умирать. В очередной раз вызванная бригада скорой помощи пожимала плечами, колола не помогающее обезболивающее и стыдливо интересовалась, кто укладывал ламинат. На прямую линию мама так и не пробилась — там, кажется, дарили кому-то лабрадора и рассказывали об успехах на заводе. Через несколько месяцев она умерла.

За прошедшие 7 лет ситуация с онкологией в Калининграде особо не изменилась. У кого есть возможность, лечатся не здесь. Многим деньги на лечение и лекарства собирают в интернете. Сотни, тысячи людей вокруг узнают диагноз (если узнают) и понятия не имеют, что делать дальше. Одним везёт чуть больше — и добрые люди, фонды, а может, и президент предоставляют им шанс. Другие просто тихо умирают, и об этом знают только их родственники. Обещанный онкоцентр продолжает быть обещанным. Региональный минздрав надеется, что деньги будут выделены и строительство всё-таки начнётся в этом году. Специалисты из Петербурга приходят к выводу, что в Калининграде не осталось даже руин онкослужбы. 

В Калининградской области к началу 2017 года на учете состояло 23 тыс 691 онкобольных. По данным Калининградстата, по итогам прошлого года в регионе от онкозаболеваний умерло 1936 человек. Это на 30 человек больше, чем годом ранее. Голая статистика. Ничего больше.

На фоне всего этого особенно дико звучит важнейший по версии ГТРК «Калининград» для региона вопрос — что будет со стадионом на Острове после ЧМ-2018. Можно теоретически представить два варианта, почему было решено задать именно этот вопрос. В одном — его выбрали в Калининграде на местной ГТРК, по какой-то неведомой причине решив, что именно стадион и хреновая игра национальной сборной более всего волнуют жителей нашего региона. Вопрос задали, ответ получили. И если свобода выбора регионального спикера и регионального вопроса была именно здесь, то значит, мы упустили свой шанс на письмо дедушке Морозу, который мог бы взмахом руки заставить онкоцентр строиться, а здравоохранение работать. Это если представить, что проблемы действительно решаются по взмаху руки президента.

В другом варианте — вопросы отбирались где-нибудь в Администрации президента, и уже там решалось, какой регион будет хвастаться достижениями, а какой — просить о помощи. И, как бы это цинично ни звучало, возможность решить проблему досталась Апатитам. Калининграду досталась возможность похвастаться стройплощадкой стадиона и «калининградцами» на стройке.

Самое страшное, что совсем не имеет значения, какой из этих двух вариантов верен, и верен ли вообще хоть какой-то. В итоге всё равно остаётся лотерея, и не важно, кто за тебя тянет счастливый билетик — местные умельцы или федеральные. Это всё тот же барабан, из которого тянет бумажку мальчик с завязанными глазами. Президент в России один. Жителей — 146 млн. Прямая линия идёт раз в год, длится 3–4 часа. В 2017 году президент ответил почти на 70 вопросов. До начала эфира было принято более 2 млн обращений.

Вас много, а президент один, резонно заметит кто-то. Но зачем вообще эта система исключительного решения проблем через президента? Пусть будет другая, в которой действительно единственное, зачем нужно будет звонить на прямую линию президенту — это чтобы попросить щенка или спросить про футбол. В которой игра сборной России по футболу — на самом деле самая большая проблема калининградцев. Потому что всё остальное работает и так, без пинков сверху и чуда в виде прямой линии раз в год. Можно нам такую систему?


Татьяна Зиберова

[x]