Службы охраны задниц

Очень на многое в нашей жизни мы реагируем как будто бы вдруг. Ну, например: сидит уже много лет на шее страны, как клоп, как клещ, партия, которую многие считают скопищем жуликов и воров. Но её сидение — оно будто фоновое, и все к нему привыкают. А потом хлоп, топ, прыг-скок, принимает эта партия некий драконовский закон, причём не первый, а уже который по счёту, на сей раз закон про то, что, желая собраться больше двух, гражданам страны теперь нужно прихватить с собой пару миллионов для уплаты штрафов за столь неподобающее поведение. И тут же все засуетились, стали придумывать какие-то итальянские забастовки, обсуждать на редких телеканалах и вообще активничать неуёмно.

Или вот, к примеру, есть некий либеральнейший активист, который, бесконечно курсируя между митингами, причём — неважно какими, несёт совершеннейшую ахинею. Несёт он ее уже много лет, и все вроде бы как привыкают к этой ахинее, потому что она фоновая. И всерьёз либеральнейшего активиста не воспринимают. Но потом он как сказанёт что-нибудь совсем уже запредельное, например — что отправится теперь митинговать в соседнюю Польшу. Потому что, естественно, пары миллионов у него нет. И все давай его вовсю цитировать, рассказывать про него на либеральных телеканалах и вообще удивляться оригинальности и широте его мышления.

Бывает еще так, что весь город планомерно, на протяжении многих лет завешивается уродливой наружной рекламой. Уродливой настолько, что кажется, будто где-то проводится специальный конкурс, этакие антиканнские львы, конкурс, на котором отбирается самая омерзительная наружка. И вся она неминуемо вывешивается на самых видных местах в городе Калининграде. Но даже самые уродливые вещи, если смотреть на них достаточно долго, перестают резать глаз, они превращаются в фон, они становятся нормой. И мы привыкаем к общему рекламному убожеству.

В минувшую среду изуродованным рекламной конструкцией старейшего в России банка оказался один из самых известных архитектурных комплексов Калининграда. Монструозная конструкция, сообщающая, среди прочего, что Сбербанк радует нас своим присутствием аж с 1841 года, вознеслась над крышей главного корпуса Калининградского государственного технического университета. Который, на минуточку, является памятником культурного наследия регионального значения. В реконструкцию исторического облика соседней части которого не так давно было вбухано аж 60 миллионов рублей.

Предъявлять претензии к банку, чей логотип смотрится на здании бывшего Земельного суда Восточной Пруссии примерно так же органично, как и седло на корове, бессмысленно. Банк-монополист врос в тело страны настолько прочно, что заботиться о собственном имидже ему попросту незачем. Вряд ли найдется в государстве Российском человек, которому удалось прожить достаточно длительное время, не прибегая к услугам данного финансового учреждения. Бесконечные очереди, криво работающие терминалы, неприветливые кассирши, устройство для получения талончика, сконструированное так удачно, что для пользования им нужен специально обученный сотрудник... По сочетанию неизбежности и неудобства Сбербанк может, наверное, соревноваться лишь с Почтой России. Хотя, если честно, очень хочется посоветовать как самому Герману Оскаровичу Грефу, так и его калининградским подельникам повесить по такой же уродливой рекламной конструкции непосредственно на крышах их особняков. И вспомнить Герману Оскаровичу, как он заботился о приведении в порядок нашего города в преддверии празднования его 750-летия.

Вряд ли уместно всерьез обвинять в попустительстве уничтожению архитектурного облика города и новоиспеченного ректора КГТУ Владимира Волкогона. ВУЗы, пусть даже и самые государственные, финансируются у нас в значительной степени по остаточному принципу. Ректор Волкогон и сам не скрывает, что пытался выбить для руководимого им учреждения наиболее выгодные финансовые условия, находясь в ситуации, когда изменить ранее принятое решение он уже не в силах. Опять же, плюсы долгосрочного сотрудничества, соглашение о котором было подписано в тот же день, когда на крыше КГТУ вознесся рекламный урод, заставляет закрывать глаза на определенные минусы.

Но когда журналисты стали выяснять обстоятельства появления рекламной шняги старейшего в стране банка на самом видном месте площади Победы, всплыли интересные подробности. Так, к примеру, оказалось, что претензий к такому оригинальному рекламному ходу Сбербанка не было у местной Службы госохраны объектов культурного наследия. Её руководитель Лариса Копцева так и сказала: мол, полномочий отказать не имею, занимаюсь исключительно проверкой соответствия требованиям закона. Да и вообще. «Вы же первые напишете — Копцева нарушила регламент», — сказала мне Копцева.

Почти аналогичную позицию занял и очередной главный архитектор Калининграда Олег Купердяев. Со свойственной ему меланхоличностью Купердяев заявил, что также занят исключительно наблюдением за соблюдением закона. Рассуждать же о нарушении целостности архитектурного облика города он попросту не решается, потому что в законах такого понятия нет. А если он об этом облике рассуждать начнет (что, в принципе, ожидаемо — ведь он же архитектор!), то тут же к нему приходит, как тень отца Гамлета, прокурор. И ну гражданина Купердяева стращать — мол, что же ты, архитектор, незаконно запрещаешь мирным банкам законную свою рекламу размещать? Зачем своими градостроительными руками лезешь, куда не просили?

Получается весьма интересная картина. Служба охраны памятников вовсе не занимается охраной памятников. Она следит за соблюдением законодательства. Настолько эффективно, что у одних памятников — к примеру, входа в зоопарк — обваливаются стены, а на других вырастают за ночь гигантские зеленые буквы. Главный городской архитектор не занимается архитектурой, нет. Он следит за соблюдением закона. Да так эффективно, что торговые центры и доходные дома растут на каждом углу, как грибы. А понятия целостности архитектурного облика просто не существует. Потому что его нет в законе. В бумажке, стало быть, не написано — ну и в природе нет.

Да и у всех остальных пристанищ чиновников, судя по всему, нет никаких иных задач, кроме как следить за соблюдением этого пресловутого законодательства. Подобно кроту из мультфильма безвременно покинувшего нас чешского художника Зденека Милера, они могут лишь разводить руками и сетовать на отсутствие полномочий, суровость прокуратуры и общее несовершенство бытия. «Ну а что мы можем поделать?» — как бы говорят нам они. Нередко, правда, случается так, что на определенные нарушения законодательства некоторые чиновники умудряются закрывать глаза, и потом вдруг у них появляются особняки похлеще, чем у самого Германа Оскаровича Грефа. Но с такими у нас идёт неустанная борьба, и даже целая программа разработана в правительстве — там и ролики на телевидении, укрепляющие веру в непогрешимость чиновников, и чего только нет.

Но послушайте, граждане! Название обязывает ко многому, каждый груздь это знает. Возможно, я покажусь этаким карбонари, но, слыша название «Служба охраны памятников», я хочу видеть охрану памятников. Слыша должность «главный архитектор», я рассчитываю увидеть человека, заботящегося об архитектурном облике. В конце концов, я хочу видеть поступки, а не бесконечное сохранение собственных чиновничьих задниц! «Вы же первые напишете — Копцева нарушила регламент», — сказала мне Лариса Копцева. Нет, Лариса Николаевна, вовсе нет — я первый же напишу, что Служба охраны культурного наследия занялась, наконец, своей работой — охраной культурного наследия. Я первым встану на вашу защиту. Жаль, что вы не дадите мне такого повода.

Если же всё это невозможно, если это лишь мои мечты, если удел государственных служащих — разводить руками по образу и подобию чешского мультипликационного крота, то давайте уже перестанем прикрываться благообразными названиями. Давайте дадим всем этим так называемым государственным органам номера, и они перестанут противоречить своими действиями здравому смыслу. Опять же, какая-нибудь «служба № 5657/4012» на письме куда короче, чем «Служба государственной охраны объектов культурного наследия Калининградской области». Учитывая, что проект «Электронное правительство», как и любая другая инициатива, реализуемая усилиями чиновников, интересна им вовсе не результатом, а бесконечным продолжением работы и освоением средств, и тонны бумаги как были, так и остаются неотъемлемым элементом любой госструктуры, по крайней мере, сэкономим пару-тройку лесов.

Если же вернуться из сухой и безжизненной чиновничьей вселенной в мир живых людей, то приходится констатировать еще более удручающий факт. На самом деле, ничего не происходит вдруг и внезапно. Партия-клещ, состоящая, как считают многие, чуть менее, чем полностью, из жуликов и воров, занимает своё вольготное положение на нашей общей шее и принимает драконовские законы лишь потому, что остальные политические формации были ранее заняты своими мелочными заботами, грызлись друг с другом и пытались занять наиболее комфортное положение вне зависимости от общего климата. Либеральнейший активист продолжает транслировать чушь теперь уже в федеральных масштабах всего-навсего по одной причине — потому что его коллеги по неустанной борьбе с режимом не удосужились подумать о деструктивном характере его деятельности, не попробовали увидеть общее за пеленой частностей, не смогли кроме бесконечного «я» понять важность столь редкого сегодня «мы». А появление уродливой, ломающей весь архитектурный ансамбль площади Победы рекламной конструкции Сбербанка стало логичным результатом многолетнего равнодушного отношения жителей Калининграда к своему городу.

Противостояние непрекращающемуся планомерному уничтожению города, в котором мы живем, было и остаётся уделом единиц. Сейчас власть в попытке использовать накануне выборов все возможности для завоевания всех возможных электоральных групп истово изображает готовность слушать и даже слышать тех немногих, кто выступает против геноцида городской среды. Это поведение власти так же понятно, как и образ действия Сбербанка, пихающего свой логотип везде, где только можно. Сегодня он хотя бы не оказался на шпиле Кафедрального собора. Но если мы своим молчаливым согласием продолжим потворствовать происходящему, не стоит удивляться, когда одним прекрасным утром он окажется и там. Рисовать фотожабы тогда будет уже поздно. Мы все будем жить в одной большой фотожабе. Если мы ещё не находимся в ней.