Осколок

Общественность транспорта ─ это не всегда плохо. Так, по крайней мере, иногда кажется, но креститься не хочется, потому что не стоит... Бывает же состояние, когда ехать одному в автобусе совершенно невыносимо, а тут вот люди вокруг, странные и не очень, симпатичные, и с озадаченным видом, просто уставшие сильно, что видно по измученности и тоскливости глаз. Соратнички и единомышленные, изжатые и измученные городом, работой, семьей, проблемой и общественными нормами. От чужой печали вряд ли бывает легче, но как-то спокойнее, что ли...

Дядечка ввалился в автобус. Вот прям так и сделал, потому что зацепился за последнюю ступеньку, и пришлось ему, бедолаге, опереться на пол. Но он встал, разогнулся, поклонился уставшей аудитории, и проследовал к окну. Есть такая площадка посреди салона, там коляски обычно оставляют, сумки там всякие... Дядечка прижался носом к стеклу, уронил на пол дипломат, и как-то весь затих сразу.

Людям то все равно, тридцать секунд внимания и все. Больше он никому не интересен.

Дипломат, который полулежит на полу... Большой, из двух черных половинок, а между ними ─ алюминиевые вставки. Черный пластик такой шершавый, будто гофрированный, металл весь в царапинах. Все знают, какой дипломат. Обычный советский дипломат. Когда я был октябренком и носил большой и тяжелый ранец из кожзама, с такими дипломатами ходили наши пионеры-старшеклассники. Не с рюкзаками, а вот с такими дипломатами. А я и не поносил такую штуку, потому что пионером не успел побыть. А тут вот такой вот дипломат, советский, раритетный.

И сразу вспомнилось про поплиновую рубашку, носки и ботинки, про «Чемодан» Довлатова.

Артефакт, культурное наследие, сам дипломат этот уже история, а что внутри-то?

Дядечка двигал плечами и шевелил губами. Явная нетрезвость помогала ему не обращать внимания на окружающих, да и не искал он общения, смотрел в окошко и что-то там вспоминал или просто сам с собой обсуждал. Самодостаточно все, одним словом.

─ У вас там что?
─ Где?

Выцветшими глазами смотрел он на меня. Мятый мужичонка. Дней пять не брит, щетина седая, частично оригинальная - темно русая. Куртка китайская кожаная, купленная еще, наверное, году в девяностом, у них такие пуговицы еще интересные, со вставками-«звездочками». Коричневая кожа стерлась на рукавах и воротнике, и еще в самом низу, и получились такие проплешины-трещинки желтоватого цвета. Брюки серо-бежевые, уже давно без стрелок, байковая рубашка в клетку, и туфли. Туфли тоже раритетные - советского дизайна, правда, такие еще делают в некоторых «бывших республиках», они приплюснуты и по горизонтали и по вертикали. Кажется, что они и не новые, даже если стоят на полке, только из коробки. И дипломат.

─ В дипломате у вас что?
─ Все.

Честно сказал. Улыбнулся, тоже честно. Зубы на месте, аромат развлечений тоже присутствует. Портвейна дух нам сладок и приятен.

─ Покажете?
─ Нальешь?

Чудно. Что еще ожидать от человека с дипломатом.

─ Нету.
─ Эх...

Сел рядом. Ехали молча. Открыл дипломат.

Дно устелено газетой, на газете много-много крошек, ложка столовая, полбатона, двести пятьдесят водки (рублей по шестьдесят за поллитру), большой гаечный ключ, пачка чаю, что-то из инструментов в чехле, и складной стаканчик. Стаканчик меня поразил. Розовый, с меткой три пятьдесят на донышке. Четыре пластмассовых кольца, которые уверенным движением руки раскладываются в конусовидный стакан. Розовый его цвет местами стал белым, так бывает, когда часто и уверенно пользуются такими вещами. Давно я уже таких стаканчиков не видел, ни в продаже, ни в быту.

Дядька улыбался, дважды сложил и разложил стаканчик, демонстрируя его возможности и уникальность, посетовал, что вот, мол, не делают больше полезных вещей. Потом предложил употребить, предварительно найдя третьего, а я отказался.

Занимательно пообщались. Когда б еще я увидел такого вот сантехника или электрика, с дипломатом.

Осколком догоняет жизнь. Лет десять назад видел дипломат этот, и через десять лет осколочное ранение вдруг заныло. Так часто бывает, кто-то осколочком уложился под кожу, зарос мясом и ждет момента, чтобы вдруг уколоть. По сути, мы ведь все осколки из чьей то жизни.

Дядька жал руку, улыбался, ароматизируя меня винным ароматом, придерживал рукой дипломат, и все бормотал...

─ Жаль, что не получилось...

Это то ли про выпить, то ли о стаканчике, а может и просто о жизни. Тоже ведь чей то осколок.