Свалка истории

Они приходят рано утром, не выспавшиеся, похмельные мужички, бойкая тетка, знающий себе цену замочник, слесарь-сантехник без определенных занятий, чем-то определенно напоминающий Витю Полесова, неунывающий бомж, нумизмат-любитель, и не торопясь раскладывают на земле привезенный в коробках товар. Самодельные прилавки, картонки, пустой пластиковый ящик, стакан чая или дешевого вина и начинается рабочий день. Еще один день на задворках большого рынка, заваленного китайским ширпотребом, густо населенного смешения языков и запахов, Вавилона в миниатюре. Словно кольцо бесформенных астероидов, окружающих круглую, состоявшуюся планету, вокруг Центрального рынка возникает другой, альтернативный. Он похож на караван-сарай, на табор на привале, на филиал городской свалки и на фантастический фильм в стиле киберпанк. Когда-то привольно раскинувшийся вдоль улиц Пролетарской и Баранова, переживший свой расцвет в середине девяностых, он почти перестал существовать. Основательно потесненный, сначала мордатыми, оборотистыми мужичками с рыболовными снастями и табличками «Живой опарыш» на груди, потом лавками автомобильных запчастей, а после реконструкции рынка и вовсе почти исчезнувший, блошиный рынок все же продолжает свое существование. Продавцы здесь не откатывают податей «за место», не платят налогов с продаж, а о принципах ценообразования вряд ли даже подозревают. Здесь торгуют тем, чего не увидишь больше нигде. Тут радиодетали, древние конденсаторы и резисторы, которых раньше днем с огнем не сыскать было, допотопные мобильные телефоны, величиной с нарезной батон, когда-то предмет гордости скоробогатых фирмачей, термостойкая плитка с носовой облицовки советского шаттла «Буран», уникальная вещь. Груды побитого ржавчиной и временем железа, вполне пригодного еще в хозяйстве, части велосипедов и богатейший выбор картриждей для игровой приставки «Денди». Все это предстает взору, подобно грудам сокровищ, собранных то ли Плюшкиным, то ли не очень разборчивым космическим пиратом. Здесь с пользой можно провести время, созерцая типажи торговцев, а то и приобрести какую ни будь забавную вещицу, вроде пряжки для ремня с шикарной надписью «Jazz» и прихотливо изогнутой трубой. Эти пряжки были весьма популярны среди модных парней в семидесятые годы. Не стоит считать, однако, что все это просто хлам, забытый и не нужный в наше высокотехнологичное и непростое время, свалка истории, шрот и мусор. И сам этот рынок, и товары, и люди на нем, это культурный слой, представляющий немалый интерес для вдумчивого исследователя. Блошиные рынки существуют во всем мире, в любом крупном городе Европы с богатой и много летней историей. Блошиный рынок это зеркало прошлого, такие места, как правило часто посещаются туристами, желающими приобрести что ни будь на память о городе. Не в бутике, не в антикварном магазине с их немыслимыми ценами, а именно на блошином, народном рынке. Именно они наследники богатых ярмарочных традиций, все эти книжные развалы, барахолки, «хитрые рынки». Многотысячные скопления народа на знаменитейших французских «брогантах» тому наглядное подтверждение. Испанские торговцы специально нанимают бродяг поколоритней, чтобы привлечь покупателя. В Нидерландах, в День рождения королевы, жители Амстердама опустошают свои сундуки и шкафы, подвалы и чердаки и выносят все на улицу, в парки, устраивая огромную импровизированную ярмарку истории. Это традиция. Это поле чудес. Это возможность приобрести за гроши очаровательные вещицы. Это развлечение. Это неплохой бизнес.
Нашему городу, в силу исторических причин, традициями не очень-то богатому, просто неприлично безучастно смотреть как медленно исчезает это замечательное место с его пестрой карты. Никакие гипермаркеты и торгово-досуговые центры не заменят его. История не возникает сама по себе. Историю создают не только люди, но и вещи. История материальна, она не только в великих свершениях и победоносных политических планах, она и в железнодорожных мельхиоровых подстаканниках, и в аллюминевой общепитовской ложке, и в значке «Батумский обезьяний питомник». И если эту историю не культивировать, она исчезнет, растворится, будет выброшена на свалку, и снова окажемся мы без роду и племени, а заезжий иностранец так и останется со своим стандартным набором, шапкой-ушанкой со звездой, матрешкой и бутылкой «Столичной», как символами большой, великой, но какой-то однобокой страны.