Изначально Дом Советов должен был напоминать одну из сталинских высоток, которой предстояло заменить собой главную архитектурную доминанту бывшего Кёнигсберга — Королевский замок, окончательно разрушенный к 1968 году.

В начале 1950-х новую доминанту предлагал создать главный архитектор города Дмитрий Навалихин, составивший план реконструкции города. Этот план, как часто бывает в Калининграде, положили под сукно. Зато в конце 1960-х архитектор Лев Мисожников предложил другую концепцию, в соответствии с которой в районе пересечения Ленинского проспекта и улицы Шевченко появлялась Центральная площадь, которую венчала 28-этажная двухбашенная высотка прямоугольной формы. Концепцию одобрили, проектирование объекта власти поручили коллективу московского Центрального научно-исследовательского и проектного института жилых и общественных зданий (его сотрудники на тот момент как раз разрабатывали типовые проекты крупнопанельного строительства).

Главным аргументом для создания Дома Советов, которым на тот момент оперировал первый секретарь обкома КПСС Николай Коновалов, была непригодность для использования здания обкома на улице Дмитрия Донского, 1 (заметим, что это здание используется правительством Калининградской области по сей день).

«В здание собирались заселить обком КПСС и облисполком, горком партии и горисполком, комитет ВЛКСМ, — рассказывает уроженец Красноармейска Донецкой области Виктор Александров, пришедший на строительство Дома Советов мастером в 1979 году. — Я тогда подумал, что если что-то случится, власти в регионе не будет одним махом. Конечно, это никто тогда вслух не обсуждал».

В 1969 году в Калининграде было сдано первое жилое здание повышенной этажности — девятиэтажный дом № 41 на улице Пролетарской. Событие дало старт высотному строительству в городе. Возведением объекта занималось Строительно-монтажное управление № 4, которому с этого момента стали доверять знаковые стройки Калининграда. Начиная с 1970 года СМУ-4 построило гостиницу «Калининград», мотель «Балтика», спорткомплекс «Юность», ресторан «Ольштын» на Ленинском проспекте, кафе «Огни Москвы» на Московском проспекте, Дворец пионеров и Дом профсоюзов на ул. Сергеева и многие другие объекты. Параллельно с этим строителей СМУ-4 бросили на возведение самого знакового сооружения своего времени — Дома Советов.

За качество строительства в СМУ-4 отвечала Татьяна Василенко. В её обязанность входил выезд на различные участки, в том числе и на строительство Дома Советов.

«В СМУ-4 я с 1959 года работала, — говорит Василенко. — При нас взорвали этот оставшийся Королевский замок. Я это хорошо помню, потому что приехала в Калининград как раз в 1959 году. С 1960-го замок взрывали и постепенно разбирали. У немцев там ведь всё было кирпичное в основном. Вообще я была в производственном отделе и всё время находилась на объектах вместе с прорабами. На фоне всех других строительных организаций Калининграда СМУ-4 было на первом месте всегда. Например, школы, как правило, доверяли нам. Когда начали Дом Советов строить, никаких ЧП там за всё время не было. Это серьёзно. Ну, у панели один раз петля выскочила (эти панели на фасад уже после навешивали), но это не трагедия. А так ничего не было».

«За всё время, что я работал на Доме Советов, то есть с 1979 года, ни одного несчастного случая там не было, — уверяет Виктор Александров. — Были небольшие травмы. Например, один из рабочих, помню, диском циркулярки порезался, но это мелочь. Дело в том, что у нас там инженером по технике безопасности был такой Солодаренко, которого мы за глаза называли „Солнцедаром“ (тогда это популярное крепленое вино такое было дешевое). Так вот любой несчастный случай, какой бы ни произошел где-нибудь в Союзе, тут же отзывался на нашей стройке — Солодаренко нам о нём в красках рассказывал».

Несмотря на то, что на стройке работала лучшая строительная организация региона, её специалисты сталкивались с типичными для своего времени проблемами, рождёнными плановой экономикой. Кроме того, в целом качественное строительство имело массу мелких ляпов, к которым можно было придраться. И заусенцы эти появлялись вовсе не по вине строителей.

«На тот момент у нас не было тех инструментов, которые есть у сегодняшних строителей, поэтому облицовано всё было по советским меркам, — вспоминает Василенко. — Дом Советов в этом плане не отличался от других строек города. У нас ведь и стеклорезов хороших не было, поэтому плитку строители резали щипцами. В наше время только дом построишь, как отбойный молоток идёт стены крошить. Дело в том, что все дырки под отопление, под водопроводные и канализационные трубы делались в стенах и перекрытиях отбойным молотком, свёрла практически не применялись. Бетонные панели отверстий не имели, хотя в проекте они были. Завод отчитывался по кубам выпущенного бетона. Кроме того, если завод получал опалубку, то он её не 15 раз использовал, а 315, пока она совсем не разваливалась. Это сказывалось на качестве выпускаемых элементов. Предприятие выполняло план, за которым гналось, а нам, производственникам, приходилось тяжеловато».

О нехватке оборудования вспоминает и Валерий Макаров. По его словам, речь шла даже не о ручном инструменте, а о серьёзных механизмах, от которых зависел конструктив здания.

«Я уже говорил, что в определённый момент был закуплен кран 674-й с 50-метровой стрелой. Его поставили на северную башню, а на южной стоял какой-то старинный кран, который не дотягивался до макушки. И вот нужно было смонтировать лестничные клетки. Они самые высокие были, то есть чуть выше, чем последний этаж. Кран не доставал. И вот мы тогда придумали, как удлинить стрелу за счет траверса, который мы сами спроектировали и изготовили. Ну, по сути, это удлинитель стрелы был. И вот когда мы самые последние панели монтировали, он всё равно не доставал, там каких-то полметра не хватало. Монтажники буквально затаскивали эту стеновую панель, чтобы самую макушку, самую дальнюю точку смонтировать. Это было на грани фола, конечно, но смонтировали тем самым краном, которым было невозможно смонтировать», — вспоминает он.

Дом Советов стал главным долгостроем Калининграда ещё в советское время. Судя по рассказам строителей, к концу 1970-х здание было готово почти наполовину, к началу 1980-х — примерно на 70%, а к середине 1980-х — больше чем на 90%. Ввод в эксплуатацию был намечен на четвёртый квартал 1988 года, однако началась Перестройка, вместе с которой пришли перебои в финансировании. К этому моменту в здании шёл процесс отделки помещений, были установлены лифты, и объект подключили к городским коммуникациям. И тут внезапно стройка была заморожена.

«То, что началось с 91-го года, мне трудно комментировать, — говорит Валерий Макаров, — потому что трудно вообще комментировать 90-е годы. Это здание просто забросили. Грубо говоря, процентов на 95 всё было готово. Стилобатная часть (это первые шесть этажей) была практически закончена. Половина под обком партии, половина под облисполком. Были готовы кабинеты первого секретаря обкома: подвесные потолки, паркет, обои. Может быть, конференц-зал был не до конца сделан. Северная башня была полностью отделана, с обоями, паркетом и дверями даже, а южная башня была оштукатурена, и там оставалось наклеить обои и постелить полы. Были смонтированы скоростные финские лифты. То есть импорт был проблемой по тем временам, тем не менее, специально в Дом Советов была закуплена финская фанера для опалубки, а для его покраски — финская специальная фасадная долговечная краска. Полностью мы её закупили, но она потом куда-то разошлась, и покрасить не успели».

«Внутри был отличный конференц-зал, который уже был построен, оставалась чисто отделка, — добавляет Татьяна Василенко. — Облицованы все санузлы. Всё было оштукатурено. У нас на первом этаже все лестницы были отделаны мрамором (потом, в 90-е, этого мрамора не стало очень быстро — со ступенек он сразу исчез). А охраняла милиция. Платили ей, наверное, и сотрудники закрывали глаза. Все исчезало».

Василенко уверяет, что Дом Советов даже успели подключить к отоплению. По крайней мере, теплотрасса к 1991 году уже работала. Однако оплачивать расходы на отопление было некому, и вскоре последовало отключение, которое спровоцировало дальнейшую деградацию.

«Когда объект был уже заморожен, пошёл слух, что там что-то разграбили, — вспоминает далее Татьяна Василенко. — Мы на объекте уже не работали, но я всё-таки пошла туда смотреть с комиссией. Это было начало 90-х. Первым пропажу обнаружил Брусков, потому что это его был объект. Привели нас в подвал, а там под лифтами дверь железная, а кругом каркас монолитный. Так вот эта тяжёлая металлическая дверь была взорвана, а за ней — кабельная медная продукция. но ведь объект охраняла городская милиция. У заказчика там было два милицейских поста, на тот момент мы уже не отвечали за охрану, потому что денег не было. Взрывом часть монолитного каркаса была отколота — такой силы он был. У меня такое ощущение, что милиция там не только не охраняла, но даже помогала тащить. Если там два раза окна снимали, то о чем тут говорить. Поначалу это были дорогие дерево-алюминиевые окна. Они исчезали постепенно, а потом их процентов 70 пропало. Спохватилась наша администрация, заказала новые окна, но уже пластиковые, поставила их накануне 750-летия Калининграда-Кёнигсберга. А перед сносом вы же видели, что окон опять нет?»

Остановка строительства Дома Советов на фоне происходящих в стране событий быстро отошла на второй план. Валерий Макаров, возглавлявший СМУ-4 на момент заморозки объекта, считает, что главная стройка Калининграда поначалу просто перестала всех интересовать.

«Ничего мы не думали, — говорит он. — Не мы же заказчики, что мы могли думать? Строители, просто исполнители. Было просто непонятно. Тогда всё было непонятно. Что такое 91-й год? Было неясно, что происходит вообще. Почему Советский Союз развалился? Это сегодня какое-то осмысление приходит, что за глупости мы натворили и какую цену сегодня приходится платить. А Дом Советов — ну, подумаешь, там какое-то здание. Во всём этом чертополохе это было что-то незначительное».

Затянувшаяся стройка утомила прораба Виктора Александрова ещё в 1987 году. По его словам, раздражение у него вызывал тот факт, что коллеги по СМУ-4 и другим организациям сдавали один объект за другим, а стройка на Доме Советов длилась целую вечность. Кроме того, у Александрова затормозился карьерный рост.

«Макаров пришёл прорабом, а потом его поставили начальником участка. Когда я окончательно ушёл, он вообще начальником СМУ-4 стал. В общем, я видел, как он растёт, и меня это немножко угнетало, — рассказывает Александров. — Тогда же ещё кооперативы пошли, и я сначала в один устроился, потом в другой. Правда, я быстро понял, что эти кооперативы постоянно меняли направление деятельности. То они занимались такси, то начинали здания строить, то переходили на торговлю и завозили всякую всячину или на табачные изделия переключались. В итоге мне это быстро надоело, и в 1988 году я вернулся в СМУ-4. Сначала меня поставили на очистные сооружения, а потом опять перевели на Дом Советов, чтобы я ввёл в курс дела нового прораба. Немного поработал и снова уволился. Однако любая новость о Доме Советов меня тревожила. К 1991 году на площади с розами поставили американские горки, странные вещи стали происходить, забор вокруг здания убрали, а стройку законсервировали».

«Когда Дом Советов приватизировали, я уже не знаю, — продолжает Татьяна Василенко. — Началось это все в 90-х годах, думаю, что тогда всё и произошло. Все детали Брусков знал точнее, потому что он очень болезненно к этому объекту относился. Но сейчас у него не спросишь уже — не так давно он умер. А мы уже плюнули, потому что видели, какая идёт бесхозяйственность. Вообще у меня отрицательное отношение к сносу Дома Советов, конечно. Если не нужно здание обкому, вернее, сегодняшнему правительству, ну разместите вы там другие организации. Рядом можно было бы многоэтажный гараж возвести, и все бы спокойно соседствовали и работали. Столько места там было! Половину городских организаций без проблем бы поместили туда».

Здание было приватизировано в 2003 году, когда между ОАО КДЦ и ООО «Протострой» был заключен договор купли-продажи неоконченного строительства нежилого дома (готовность 63%), расположенного по адресу: г. Калининград, Ленинский пр., 81А. Учредителем ОАО КДЦ выступили Комитет по управлению государственным имуществом Калининградской области и комитет по управлению имуществом г. Калининграда, а здание Дома Советов являлось его собственностью и составляло его уставной капитал.

Позже Следственный комитет возбудил уголовное дело, в ходе которого установил, что стоимость здания конкурсным управляющим была оценена в размере 7,3 млн рублей, в то время как по заключению строительно-технической экспертизы настоящая рыночная стоимость здания на момент продажи в 2003 году составляла 275 млн рублей. Следствие также установило, что учредительные документы нового собственника Дома Советов — фирмы «Протострой» — являлись поддельными. В частности, генеральный директор на момент заключения договора купли-продажи здания Дома Советов вообще находился в местах лишения свободы. По этому делу тогда был осужден на два года условно бывший конкурсный управляющий ОАО КДЦ.

В 2005 году администрация экс-губернатора Георгия Бооса начала тяжбы по оспариванию сделки и возвращению Дома Советов в собственность региона, однако они не увенчались успехом.

Экс-губернатор Антон Алиханов, получивший пост главы региона в 2016 году, неоднократно заявлял, что после реконструкции хочет перевести в здание областное правительство. В 2019 году региональное правительство выкупило 85% Дома Советов почти за 400 млн рублей (15% здания и так принадлежали области) у компании «Протострой».

Однако в начале ноября 2020 года Антон Алиханов заявил, что план реконструкции Дома Советов предполагает его демонтаж до уровня фундамента и даже глубже. Тогда же он пообещал возродить объект «в несколько ином виде», заметив, что на прилегающей территории не будет «глобальной застройки». Далее колёсики закрутились ещё быстрее, калининградцев пытались убедить, что Дом Советов использовать нельзя. Уже в декабре представители Корпорации развития Калининградской области презентовали журналистам и блогерам результаты обследования технического состояния Дома Советов (это обследование за 19,7 млн рублей провёл московский «Научно-исследовательский центр „Строительство“»).

Эксперты сделали вывод, что техническое состояние конструкций здания «ограниченно работоспособное» с элементами аварийности, имелись множественные дефекты и повреждения, а потому требовалось проведение противоаварийных мероприятий и восстановительных работ «в значительных объёмах». При этом к основным причинам возникших дефектов и повреждений специалисты отнесли «низкое качество строительно-монтажных работ и строительных изделий, длительные климатические воздействия на конструкции незаконсервированного объекта в условиях морского климата, вандализм и последствия попыток реконструкции, которые предпринимали промежуточные собственники объекта, с нарушением строительных норм». Эксперты даже обвинили строителей в экономии железобетона.

В марте 2021 года у победы над железобетонным гигантом нашёлся еще один отец — глава ГК «Мегаполис» Евгений Морозов, который заявил, что поддержанное Антоном Алихановым предложение о сносе Дома Советов исходило от его компании (ранее Морозов сообщал, что территорию Дома Советов планирует застраивать именно «Мегаполис»). При этом сносом занялось другое предприятие. В марте 2023 года Корпорация развития Калининградской области заключила контракт на демонтаж с компанией «Техноресурс» (за него она планировала получить 127,749 млн рублей). В конце апреля территорию Дома Советов огородили забором, а в мае начался обратный отсчет.

Новость о грядущем сносе, конечно, задела за живое создателей Дома Советов.

«Взбудоражены были, конечно, многие этим решением, — вспоминает Валерий Макаров. — Когда здание уже стоит полвека, оно уже историческим становится. Возьмем Германию, у них политика такая: если здание отстояло лет 40, то всё что угодно с ним можно сделать, но только не снести. Нельзя сносить, что уже простояло более 40 лет. Ты можешь перепрофилировать здание, можешь там реконструкцию какую-то сделать. Ну какой-то смысл в этом, конечно, есть. Такой вот у них взгляд. Мы иногда ругаем, что было построено в 60-е, 70-е, хрущевки и так далее. Но это мы сегодня ругаем, а на тот момент всё это было достижением. А вот всё, что было на Доме Советов, это было самое лучшее, что на тот момент было в Советском Союзе. И технологии, и строительные материалы, и люди. Поэтому не нужно говорить, что это там что-то плохо построенное. Если это плохое, то всё остальное, что было построено в период Советского Союза... Тогда вообще надо весь город снести и говорить, что это всё плохо. Так не бывает. Не зря же мы говорим, что есть памятники культурного наследия или архитектуры. Это был памятник тому периоду, потому что там было всё самое лучшее».

«В 2020 году журналистам показали какие-то выдержки и цитаты. А вот саму экспертизу никто не покажет, потому что её нет, — считает Татьяна Василенко. — Может быть, в последнее время состряпали только. У нас проверяли качество постоянно. Когда мы ещё монтаж полностью не закончили (где-то восемь этажей было построено), приезжал Ярославский институт, который по Союзу занимался вопросами качества монолитного домостроения. Весь этот Дом Советов они простучали, прозондировали, и претензий не было никаких. Да, не очень красиво, допустим, где-то монолит грубоват, но геометрия не нарушена, и все конструкции работали исправно. Он простоял сколько лет? Его же ещё до 1970 года начали строить».

«Когда я в газетах что-то такое читаю, что там техническое состояние какое-то не то, и плохо строили. Это неправда, — добавил Макаров. — Что касается заявлений о том, что сделано какое-то обследование и так далее... Не хочу говорить, но скорее это больше заказное. Как-то обосновать же надо. Если это было самое лучшее на тот период, о чём вообще говорить? Вот это я точно могу утверждать, что это была самая лучшая стройка, самые качественные материалы, самые качественные технологии. Контроль в Советском Союзе — это не сегодняшний контроль, там действительно был контроль качества, контроль проектного института. То есть даже проектировщики несколько раз в год приезжали и контролировали процесс. Раньше это было всё посерьёзнее. Раз это был самый видный объект, то там был самый сильный контроль за качеством».