Кшиштоф Занусси: свобода — лишь инструмент, который ведет человека к развитию

Фото - Денис Туголуков, «Новый Калининград.Ru»
Фото - Денис Туголуков, «Новый Калининград.Ru»

В минувшую субботу в рамках фестиваля документального кино «Все о свободе» в кинотеатре «Заря» состоялась публичная дискуссия с участием польского режиссера и сценариста, лауреата Венецианского кинофестиваля Кшиштофа Занусси и профессора БФУ им. И. Канта Владимира Гильманова. «Афиша Нового Калининграда.Ru» публикует часть высказываний кинорежиссера, в которых он рассуждает на тему покаяния, а также вспоминает о своих встречах с Андреем Тарковским и Иосифом Бродским.

 — Я не очень хочу говорить о свободе — это чисто философский вопрос, немножко академическая величина. Свобода — это не цель, а средство. Это инструмент, который ведет человека к развитию. Но сама по себе она не так много дает, как мне кажется. Героиня моей последней картины «Инородное тело» говорит в конце: «Я свободна, и что с того?». Ничего. Она остается с пустотой в душе, значит свобода её не устраивает.

 — Тема преступления — это тема наказания и покаяния. И мы видим, что слабость Европы может быть частично в этом. Покаяние за Вторую Мировую войну было неполным. Оно произошло в Германии под сильным нажимом Соединенных Штатов — там был Нюрнберг, и было наказание преступников, которые мучили, убивали. В Италии произошло что-то, но гораздо менее масштабное. Во Франции мы сейчас видим, сколько преступлений осталось без наказания. Человек мог быть связан с режимом Виши, а потом работать у де Голля, и никто об этом не знал — это открывалось с запозданием.

 — Мы тоже не полностью, но прошли этот путь. Всё-таки сталинские палачи, которые мучили людей, были осуждены. Не всегда правильно, но что-то было сделано. Это символический код. Это не отмщение. Неважно, кто будет, а кто не будет сидеть. Если я вижу сегодня в Германии, что убивавший в концлагере людей палач, которому больше 90 лет, стоит перед судом, я не хочу отмщения на этом старике, но я рад, что суд скажет: «Он виноват». Для остальной части общества, для молодежи это подсказка — такое не пройдет безнаказанным. Без этого я не могу себе представить развитие здорового общества. Покаяние — это необходимость.

 — Мне случилось сделать картину «Дороги в ночи» — я там немного вспоминаю историю моей семьи во время гитлеровской оккупации. И однажды меня пригласили на её просмотр в красивый немецкий замок. Оказалось, что среди гостей сидел сын фон Риббентропа — министра зарубежных дел Гитлера, казненного в Нюрнберге за свои преступные деяния. И сын, говорят, был свидетелем этой казни, видел смерть своего отца. Конечно, мне было очень неудобно перед этим человеком показывать преступления нацистов — всю жизнь он судил своего отца, всю жизнь пытался показать, что принимает на себя вину, хотя это была не его вина.

1002.jpg

 — Мы дружили с Тарковским, особенно в последние годы его жизни, когда он жил в Италии и ему не хватало возможности говорить на своем родном языке. Несколько месяцев он жил в моей квартирке в Париже, пока не получил своей. Я посетил его за две недели до смерти. Он знал, что умрет, хотя надеялся, что проживет подольше. Тогда он обратился ко мне, сказав: «Кшиштоф, если когда-то будешь вспоминать меня, я тебя прошу, я требую всегда оговаривать, что я всегда считал себя глубоко грешным человеком». Я не встретил больше никого в жизни, кто бы хотел, чтобы его вспоминали грешником. Это с одной стороны звучит героически: он хотел подчеркнуть, что никто не может назвать себя безгрешным, но он хотел также, чтобы люди не забывали, что он признавал свои грехи. Признать свой грех — это и есть покаяние.

 — Мне хочется добавить еще одну историю, хотя я не должен высказываться на тему России. Этот рассказ есть в моей книге, которая сейчас переводится на русский и называется «Стратегия жизни». Там я вспоминаю свою случайную встречу с Иосифом Бродским. Это произошло в самом начале 90-х: на острове Капри в Италии он получал литературный приз, а я был одним из приглашенных гостей. Были телевизионщики, прямой эфир… Представьте себе, что произошло: его награждают и просят, чтобы он выступил. Рядом стоит переводчик с английского, телекамеры направлены на Бродского, а он начинает говорить по-русски. Переводчик шепотом просит: «Я не понимаю по-русски, давайте по-английски». Тот отвечает: «Нет. Я свободно говорю по-английски, но меня награждают как русскоязычного поэта, и вы должны были быть готовы, что я буду говорить по-русски». И тогда ведущий этой передачи вытащил меня из публики, сказал: «Вот, Занусси переведет». Я любительски говорю по-русски, и итальянским владею, но тоже не очень хорошо. Просто страшное положение, но камеры направлены на меня, свет на меня — не выйти в такой ситуации еще хуже. Но Бродский, к счастью, был милосерден: он сказал мало и просто. После этой встречи я пришел в ресторан, извинился перед ним, а Бродский очень вежливо сказал: «Вы меня тоже извините, я свободно говорю по-польски».

 — Чуть раньше в России от людей мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака я получил поручение спросить у Бродского, захочет ли он посетить Санкт-Петербург. И вот, после награждения я передал ему эту просьбу. Он на это ответил: «Нет. К сожалению, не поеду». Я попросил его объяснить причину такого решения, чтобы передать её более точно. Бродский ответил цитатой польского поэта Эрберта Збигнева, и, конечно, я её вам дословно не передам, но у Эрберта есть такое стихотворение, в котором он сильно связывает этику с эстетикой. Бродский тогда сказал: «Вот видите, это вопрос вкуса. То, что я не могу посетить Санкт-Петербург, это вопрос вкуса. Представьте себе сцену, что я буду ходить по Невскому проспекту, а эта медсестра, которая мне в психушке делала укол, от которого я умирал, идет рядом. И что мне, улыбнуться и сказать „Добрый день!“? Сказать „Ты сволочь!“? Ударить по лбу? Это все дурновкусие, я не могу себе представить подобной сцены. А этот врач в психушке — он там так и работает, он не покаялся. Медсестра не покаялась. Если бы это произошло, я бы приехал. Но никто из тех, кто преследовал невиновных людей и знал, что делает, не покаялся».

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

[x]