— Вы сейчас находитесь в туре — успели объездить центральную и северо-западную часть России. Насколько в разных городах одной страны друг от друга отличается публика: где более открытая, готовая к заигрываниям, а где — наоборот?
— Всё очень зависит от обстановки в клубе, от его планировки, это диктует модель поведения. Люди улавливают энергетику помещения, в которое они попадают. Бывают очень сложные залы — не публика, а именно залы. Человек может сам испугаться слишком чопорной обстановки и чувствовать себя скованно. Поэтому я бы не о публике здесь говорила, а конкретно о месте. Бывает, очень везёт с площадками, а бывает — нет. Реакция людей на наших концертах — почти всегда положительная. Я обычно настойчива в своих попытках воссоединиться с публикой ментально. Меня удивила Тверь. Более диких поклонников, в прямом смысле слова, я не видела. Они совершенно фанатично реагировали на все наши действия. Мы не ожидали такой бурной реакции.
— Изначально распространению информации о вас помогли интернет и социальные медиа. А как, по-вашему , традиционные каналы информации и промо (телевидение, радио, журналы, награды, номинации и вот это всё) ещё работают или им пора на пенсию?
— Продолжают работать — всё это очень важно. Интернет — это дополнительный канал. В нём действуют те же законы, что и на радио. Чтобы попасть на хороший телеканал, тебе нужно кого-то знать либо кому-то заплатить. И здесь так же — просто всё стоит на других рельсах. Да, у многих исполнителей появился шанс быть услышанными просто так, но подобных исполнителей появился миллиард. Поэтому среди них пробиться точно так же сложно, как если бы тебя просто не существовало. Приходится искать какие-то рейтинговые площадки, раскрученные информационные порталы и так далее. К тому же, если ты хочешь получить ту публику, которая может тебе принести финансовый успех, тебе всё равно надо покорить телевидение и радио, потому что состоятельные и взрослые люди всё ещё находятся там.
— Если говорить о традиционных каналах, то можно вспомнить ваше выступление в «Вечернем Урганте». Насколько оно помогло вам: стали ли чаще узнавать и звать на гастроли?
— Тут необходим комплексный вариант. Один «Ургант» не работает. Несколько «Ургантов» или несколько подобных шоу — тогда это будет работать.
«Stay» — трек «Pur:Pur» с альбома «Papercuts» 2011 года
— Изначально вы не думали о создании полноценной группы. Как впоследствии всё же решили объединиться в состав?
— Мы писали какое-то время в стол. И вроде всё шло неплохо. А потом выложили видео на «YouTube» — в то время это было ещё не так сильно распространено. Ролик попал в «LiveJournal», где нас увидел Эдуард Шумейко, который делал фестиваль «Вдох» в Москве. До него оставалось ещё полгода, и Эдуард пригласил нас в нём поучаствовать. Мы подумали: «Чёрт, группы то нет. Что же делать?». Решили, что если есть полгода, то подготовимся. И подготовились. А потом всё как-то само закрутилось — и вот мы здесь.
— Вы постоянно экспериментируете. Начинали в качестве трио, звучали на первом альбоме, как «The Cardigans» (шведская группа — прим. «Афиши Нового Калининграда.Ru») в акустике, а сейчас разрослись до шести человек, играете с оркестром и поёте с детским хором. Все эти изменения связаны, понятное дело, с желанием творческого роста и поиском новых форм. А как ваша аудитория на них реагирует? Известно же, что слушатели в большинстве своём консервативны, и идеальный концерт для них — это тот, что сплошь состоит из хитов.
— Это сложный вопрос. Действительно, мы постоянно меняемся. Кто-то о нас узнал по последнему альбому, а кто-то — по самым первым песням. И зачастую оказывается, что люди ждут на концерте одного, а видят другое. Мы очень долго пытались всё это воедино собрать. Кажется, сейчас мы отсеяли из программы те песни, которые значительно выбивались, и оставили материал, интересный нам, и тот, который любит большинство наших слушателей. В процессе работы узнаёшь, какие песни выкрикивает публика, какие хочет слышать. Но мне кажется, что у нас получится со временем это изменить. Я поняла, что очень важно постоянно вбрасывать новую музыку в интернет, иначе люди просто не будут знать, с чем ты приехал. На данный момент наши концерты — это микс: мы играем и старые работы, и новые. Первые лайвы были полностью на английском языке. А сейчас у нас 80% русскоязычного материала, потому что мы понимаем, что раз мы выступаем среди русских людей, то надо петь на понятном им языке.
Необходим комплексный вариант. Один «Ургант» не работает. Несколько «Ургантов» или несколько подобных шоу — тогда это будет работать.
Ната Смирина, «Pur:Pur»
— 15 лет назад считалось, что на английском надо сочинять для того, чтобы выйти на международный рынок, а по-русски — для локальной аудитории. С нашими музыкантами это почти не сработало — на Западе сегодня известны единицы из них. А как вы решаете, какой трек спеть по-английски , а какой — по-русски ?
— Текст песни — он как смс. Слышишь [звук], и он приходит. Мне эти сообщения приходят на английском языке. И я знаю, с чем это связано. Потому что с детства, больше всего примеров для подражания у меня было западных. Вся качественная музыка, на которую хочется равняться, — она на английском. Поэтому когда доходит дело до своего авторства, то на подсознательном уровне слышишь какие-то фразы на английском. Из-за этого мы вначале не пели по-русски — делали так, как хотелось, и не задумывались о слушателях. Но когда я поняла, что аудитория хочет русскоязычных треков, пришлось подстраиваться. Честно говоря, мне сложнее по-русски петь. Это более специфический для звукоизвлечения язык, не такой «мяучий» и певучий, [как английский]. Поэтому бывает, что ты сначала придумываешь иностранный вариант слов, а потом под эти же форму, мелодию, звуки стараешься написать русский. Мне потребовалось шесть лет, чтобы начать свободно сочинять на родном языке. Но, по сути, получается не лирика для песен, а стихотворения. А, как известно, поэзия, положенная на музыку, — это романс. Ввиду этого часть моего творчества похожа на романсы. Какое-то время я комплексовала и думала, что романс — это не круто. Но понятие «не круто», свойственное молодым музыкантам, — совершенно дурацкое. Сейчас оно наконец-то начинает у меня отмирать — я перестала идти против своей природы. Если лезет романс, то отлично — пусть и дальше лезет, нужно уважать это. Поэтому нужно лучше чувствовать связь с собой, со своим внутренним миром.
Только с недавнего времени я читаю стихотворения на концерте. Потому что до этого ужасно стеснялась и считала, что моя лирика недостойна людских ушей. Я очень жёсткий цензор для себя самой. Из-за этого у меня так мало песен на украинском языке. Потому что его я чувствую хуже. У меня большая тяга к нему, но, к сожалению, не владею им на сто процентов. Знаю, каким он может быть красивым и сильным. Но пока не получается. Мой [внутренний] цензор рубит украинские стихотворения безбожно.
— Вы несколько раз играли на «Казантипе» — это была «живая» сцена для молодых музыкантов. В России, прямо скажем, не так много музыкальных фестивалей, где главное — не статус артиста, а хорошее настроение, погода, атмосфера. Но они есть. Назовите несколько из них, наиболее запомнившихся.
— На Украине в этом смысле есть прекрасный фестиваль «Джаз Коктебель». У вас — «Дикая Мята», «StereoLeto»… «Усадьба Jazz» — очень большое событие с жирными хедлайнерами, но при этом там дают дорогу и молодым. Соответственно, можно и тех, и тех посмотреть. Есть возможность и себя показать, и походить, поднабраться опыта, познакомиться с фантастическими ребятами. Если интересно, то непременно езжайте на него. Такие мероприятия в действительности существуют, на каждом из них выступает много молодых групп.
— В Калининград с концертами из года в год везут одних и тех же рокеров, эстраду, рэперов — раскрученных исполнителей. А молодых — редко. И организаторов можно понять — они не решаются знакомить аудиторию с новыми группами, потому что это всегда денежный риск. Есть ли выход из этой ситуации?
— К вам вообще-то ещё и доехать тяжело. Если не самолётом, то через кучу границ, нужны визы. К тому же вам же здесь до Европы [и европейских концертов] рукой подать. Цените это, у нас такой радости нет.
— В Украине сейчас очень талантливая молодая сцена. Кого бы вы из неё выделили?
— Я бы выделила певицу Джамалу — сама была на её выступлении, мне очень понравилось. Ну, Дорн, понятное дело. В записи прекрасно звучит «Onuka» (электро-фолк-группа — прим. «Афиши Нового Калининграда.Ru») — очень качественный проект. «The Maneken» (электроник-рок-проект — прим. «Афиши Нового Калининграда.Ru») — очень крутые руки и уши у него (имеется в виду лидер группы Евгений Филатов — прим. «Афиши Нового Калининграда.Ru»). Как он чувствует музыку, как он подходит к аранжировкам — мне очень нравится. «PianoБой» — это суперкачественный, я считаю, проект, который не сильно оценили, потому что он слишком хорош, по-моему . Если бы был «попроще», то его больше бы людей поняли. «SanSay» и Сергей Бабкин — понятное дело. Сейчас ещё «5’nizza» объединится — я думаю, будет что-то фееричное. «Оркестр Че» — замечательная группа; они, правда, редко выезжают далеко. Есть сорви-головы вроде «Dance party. Dance! Dance!» — музыканты играют совершенно разную музыку. Недавно появился электронный проект с прекрасным женским вокалом «The Erised». Много всех… И мы все друг друга знаем при этом.
В Западной Украине очень чувствуется влияние соседних государств. Мне кажется, там уровень культуры, в целом, выше. И музыка, которую они там слушают и уважают, очень отличается от восточно-украинской . В Ужгороде и вовсе одна из центральных радиостанций играет ту же музыку, что я у себя в плейере слушаю. Мы её выискиваем, это что-то редкое для нас, а у них это на радио звучит. В России тоже много интересных команд, просто она очень большая, и вы не видите всего, что происходит. В Самаре, в Тольятти, в других городах есть музыкальная жизнь. Просто нет возможности обо всех из них узнать. Города разбросаны по карте. А у нас — собраны вместе — поэтому мы в курсе событий. Но даже я могу не знать самых молодых из них, только недавно появившихся. Что-то прогремело, где-то рассказали — тогда я только узнаю.
Средства на съёмку видео «Медведь» «Pur:Pur» собирали через краудфандинг; благодаря системе добровольных взносов, музыкантам удалось собрать сумму в 251465 рублей
— У вас сладкий, словно созданный для исполнения колыбельных вокал. В интервью ресурсу gubdaily.ru вы говорили: «Даже если я вскрою вены на сцене, зрители будут считать, что это ми-ми-ми ». Как вы считаете, почему вы вызываете у зрителей такую реакцию?
— [В своих последних работах] мы отошли от «ми-ми-ми» . Но хоть я и пою со сцены по то, что, мол, кошмар, ужас, люди зачастую по-прежнему смотрят с чувством благоговения, с улыбкой. Долго думала, почему, и пришла к следующему выводу. Есть мой внешний вид, есть мой голос и есть ещё энергетика, которую, я излучаю. Я могу накраситься и скрыть свою миловидность, могу попытаться спеть загробным голосом, но мою энергетику никуда не спрятать Видимо, она у меня какая-то изначально очень милая. Я ведь мультики люблю, сказки, детство, поэтому, наверное, это трактуется. И когда люди слышат что-то несоответствующее тому, что они чувствуют, возникает диссонанс: им может не понравиться, они даже могут уйти. Когда мы меняли формат и уходили от акустического звучания, то слишком радикально это сделали. И некоторые этого не понимали. То есть это была качественная музыка, но совершенно другая. От «Мишек» («Медведь» — одна из песен группы — прим. «Афиши Нового Калининграда.Ru») так далеко, как Южный — от Северного полюса. Поэтому методом проб и ошибок я поняла, что от себя никуда не уйдёшь. Пожалуй, образа женщины-вамп мне никогда не достичь (смеётся).
— В той же беседе вы признавались, что являетесь фармацевтом по образованию. Как вам удалось переквалифицироваться из аптекаря в музыканты?
— Это случайно получилось. Я мечтала быть мультипликатором, а маме это не нравилось — она говорила, мол, что это за профессия такая. Ведь художники всю жизнь голодают, а стоять в аптеке — совсем другое дело. На меня надавили, и я пошла учиться на фармацевта. Конечно же, через полгода поняла, что не туда попала — я не хочу резать лягушек и отрезать кусочки ушей у зайчиков. Вечно ругалась с преподавателями и говорила, что не буду этого делать. У меня даже случались обмороки от этого всего. Меня спасало то, что до появления в широком распространении цветных принтеров я рисовала для преподавателей плакаты за экзамены и зачёты. Конечно, приходилось иллюстировать, скажем, что-то на тему СПИДа, какие-то позвоночники, но меня это мало беспокоило. Главное, что удавалось рисовать. Мне даже предлагали стать иллюстратором учебника. И даже декан на вручении дипломов со сцены сказал, мол, до последнего не верил, что у меня это получится. Я и сама не верила. Одногруппники делали ставки, до какого курса я дотяну, потому что всем было понятно, что я не туда попала. А преподаватели спрашивали: «Смирина, с какой вы планеты?».
В России тоже много интересных команд, просто она очень большая, и вы не видите всего, что происходит. В Самаре, в Тольятти, в других городах есть музыкальная жизнь. Просто нет возможности обо всех из них узнать. Города разбросаны по карте. А у нас — собраны вместе — поэтому мы в курсе событий.
Ната Смирина, «Pur:Pur»
— Я видел «ВКонтакте» вашу недавнюю фотографию с Сергеем Пенкиным. Каким он в жизни оказался?
— (Смеётся) Да, я довольно странно к нему относилась. Никак не относилась, если честно. А тут мы играли на разогреве у Антона Беляева (лидер группы «Therr Maitz» — прим. «Афиши Нового Калининграда.Ru»), на его концерте с оркестром. Антон сказал, что никого, кроме «Pur:Pur», на разогреве вообще не видит. Его пытались отговорить, предлагали ещё кого-то послушать. Но он был согласен только на нас. Мы выступали, всем понравилось… Хоть я и не люблю играть на разогреве — мы обычно отказываемся от этого — к артистам на разогреве обычно очень предвзято относятся. Но все внимательно слушали, уважительно, даже хлопали. А после все встречались в ресторане. Пенкин подошёл и сказал, что мы были «прекрасны, нежны и замечательны». Взял у нас телефон, общался по поводу текстов и музыки. Очень нас хвалил и говорил, что сейчас мало молодых музыкантов, которые сами себе пишут. И оказался очень приятным человеком. [Мне понравилось] то, как он разговаривал и преподносил себя. Я допускала, что будет какая-то надменность, но он оказался интеллигентным, тихим, спокойным. Не было короны. Конечно, я не его фанатка, но из детства что-то помню — мама моя его слушала. Безусловно, у него отличный голос и талант. А фотографию я делала для мамы. Она очень порадовалась, увидев её.
© 2003-2024