На уникальной глубине: что представляет собой новый комплекс ММО

Новое фондохранилище с постоянной экспозицией площадью 800 квадратных метров, вновь собранный гигантский скелет кашалота, привезенные глубоководный аппарат «Мир» и заместитель министра культуры РФ — «Афиша Нового Калининграда.Ru» побывала на торжественном открытии нового комплекса Музея Мирового океана, который называется «Глубина».

Ключевое слово — это все же прилагательное «торжественный». Кажется, что важностью момента (открытие федерального объекта культуры) прониклись абсолютно все: и чересчур тревожные и расторопные гардеробщицы, и манекен на входе, изображающий то ли Жака-Ива Кусто, то ли просто очень похожего на него другого исследователя морских глубин, и дети, наряженные в как бы «придворные» костюмы — мальчик при камзоле и шляпе, девочка при локонах и платье со шлейфом, — они приседают, кланяются и испуганно произносят: «Добро пожаловать». Сам факт наличия этого маленького крепостного театра оставим на совести организаторов церемонии открытия. В какой-то мере он явно перекликается со слоганом «Готовимся к погружению», придуманным музейщиками к запуску комплекса. Что ж, вроде бы все готовы.

Открытие комплекса посетили, кажется, все высокопоставленные лица Калининградской области, почтил мероприятие своим присутствием и заместитель министра культуры РФ Григорий Пирумов. Тон вечеру задала великолепно срежессированная речь директора Музея Мирового океана Светланы Сивковой — краткий, но мощный посыл следующий: мы долго строили, построили, всем спасибо за помощь и финансирование, но на этом объекте мы останавливаться не собираемся. Все последующие выступления на ее фоне казались какой-то вялой риторикой, в зале и в фойе то и дело говорили, что наконец-то появился современный музейный комплекс…

Но фокус в том, что если говорить о современности, то в данном случае она присутствует лишь на уровне формы — есть условный прямоугольник, с одной стороны из «стекла и бетона», с другой — из клинкерного кирпича, есть довольно внушительная (800 квадратных метров) по местным меркам площадь этого помещения, есть новые музейные витрины, есть множество плазменных панелей и тачскринов. То есть с интерактивностью все по определению хорошо, есть десятки интересных и достойных экспонатов, но содержание комплекса, а точнее то, каким языком об этом содержании рассказывают, остается по-прежнему предельно консервативным. Зрителю предлагается узнать о глубине если не все, то многое: кто водится на дне океанов и морей, каким образом это все изучается и так далее. Плюс ко всему предполагается не только узнавание, но и некоторое метафорическое погружение, которого не происходит в силу разных причин, в том числе и потому, что нет связной и увлекательной истории, а есть просто набор предметов, которые не работают в органичной и целостной связке.

Семантически слово «глубина» очень хорошее, но ко многому обязывающее. Экспозиционный зал нового комплекса, видимо, при дневном и естественном освещении будет похож на аквариум (и хорошо, если именно на аквариум, а не на парник), вечером включается дополнительная ультрафиолетовая подсветка. Есть просто очень большой зал, наполненный тематическими экспонатами, но от того, каким образом эти экспонаты распределены между двумя этажами, остается ощущение, что экспозиционеры просто не смогли побороть доставшееся им пространство, должность музейного дизайнера (штучная на территории постсоветского пространства профессия) оказалась упразднена.

Два центральных объекта «Глубины» — это глубоководный обитаемый аппарат «Мир-1» и скелет кашалота, который считается самым большим в России. Экспонированы же эти объекты таким образом, что просто теряются среди всех остальных. 

Собственно, скелет кашалота замечательно смотрелся в старом музейном павильоне, потому что тот способ экспонирования был максимально реалистичным: ты заходишь, смотришь, а над тобой возвышается белая костяная глыба, под глыбой описательная табличка и насыпан гравий. В новом же комплексе масштаб этого скелета, подвешенного к потолку в компании с муляжом акулы, теряется: есть ощущение, что где-то под потолком не очень ровно висит набор костей, которые весят 2,5 тонны, но тяжесть и монументальность которых абсолютно не ощущается.

Визуально идея самой глубины как нельзя лучше была выражена еще в старой экспозиции музея, посвященной изучению морского дна и расположенной несколько лет назад на нижних этажах научно-исследовательского судна «Витязь». Верхняя палуба, нижняя палуба, ступеньки в трюм, холод (не потому, что так задумано, а потому, что, видимо, были проблемы с отоплением), темнота, выхваченные редким светом, будто фарами глубоководного аппарата, все те же муляжи водолазов и некоторое количество экспонатов вроде тех же барометров. Понятно, что та экспозиция была не такой многочисленной и, главное, она требовала хоть какой-то модернизации, но в концептуальном плане заявленную тему глубины отражала как нельзя точно. Повторюсь: темнота, холод, замершее тело водолаза, времени подготовиться к погружению нет — ты уже на дне.

И напоследок. В 1995 году Патриком Зюскиндом был написан рассказ, который назывался «Тяга к глубине». Если коротко, то это история о молодой художнице, которая после открытия первой выставки прочла одну рецензию о своих работах. Критик был к этим работам благосклонен, но вскользь заметил, что «им недостает глубины». Всю оставшуюся жизнь художница посвятила поискам этой самой глубины, в конце концов бросила работать, покончила жизнь самоубийством, и тот самый рецензент написал некролог. Часть того некролога, кажется, довольно уместно процитировать. «Одной государственной поддержки и частной инициативы явно недостаточно там, где речь идет, в первую очередь, об опеке в человеческой сфере и о разумном творческом содействии в художественном секторе. Правда, тут следует сказать, что зародыш такого трагического конца в данном случае был, скорее всего, заложен все-таки в индивидуальном. Ибо не смотрит ли на нас уже с ее первых, еще кажущихся наивными работ та пугающая раздвоенность, видимая уже по своенравной, направленной специально на достижение такого эффекта технике смешивания тонов, тот закрученный внутрь, спиралевидно вгрызающийся и одновременно до предела насыщенный эмоциями, но явно тщетный протест творца-создателя против своего собственного темного „я“? Та губительная, мне почти хочется сказать, беспощадная тяга к глубине?»

Эта цитата, как кому-то может показаться, вырванная из контекста, приведена здесь по следующей причине: никто не отрицает важность присутствия этого комплекса в культурной городской среде, и почему-то не хочется в своих рассуждениях о том, как это устроено, сводить все к банальному: «потратили много времени, сил, возможно, и денег, а получился склад занимательных вещиц». Просто, наверное, у нас разные понятия: и о современном музее, и о глубине.

Текст — Александра Артамонова, фото — Виталий Невар