Автор музыки к рок-операм «Юнона и Авось» и «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» , а так же к ряду спектаклей и фильмов, Народный артист России, композитор Алексей Рыбников рассказал «Афише Нового Калининграда.Ru» о воскрешении рок-оперы про разбойника Мурьету, о создании «Юноны и Авось» специально для Пьера Кардена, и о будущем общенациональном культурном проекте «Война и мир».
- Алексей Львович, Вы присутствовали в зале, когда на сцене «Калининградского областного музыкального театра» состоялась премьера рок-оперы "Хоакин Мурьета" с совершенно новыми текстами. Этот спектакль существует с 1976 года, что побудило вас заказать Юлию Киму новое либретто?
- Действительно, спектакль ставился в 1976 году в «Театре Ленинского комсомола» такими же молодыми актерами, каких мы видели на премьере в Калининграде. Молодыми были Караченцев, Абдулов и другие актеры Ленкома. И играли все это с таким же запалом…
А история была про чилийского разбойника Хоакина, которую написал Пабло Неруда. Все было сделано немного с революционным оттенком, и это позволило произведению выжить в те времена. Стихи к спектаклю были написаны Павлом Грушко. Прошли годы. Спектакль шел 18 лет на сцене Ленкома. После этого, он шел в разных театрах России и в виде балета под фонограмму, и в виде просто спектакля. Пока наш театр ("Театр Алексея Рыбникова" - прим. "Нового Калининграда.Ru") не поставил этот спектакль в Москве. И это событие вызвало непонятную реакцию Грушко, который сказал, что нарушены его авторские права и даже подал на нас в суд. Суд состоялся, и мы его выиграли. Но после этого инцидента работать с этим текстом было некомфортно, и мне казалось, что произведение навсегда погибло.
Потом, я начал изучать историю самого Хоакина Мурьеты и открылись совершенно новые грани. Никакой он не чилиец. Он всегда был мексиканским бандитом. Про него написаны целые тома, уже через год после его смерти про него начали писать произведения. Он стал легендарным героем латиноамериканского эпоса. Согласно этим историям, его ближайшим другом был небезызвестный Зорро. И один из первых, еще немых, фильмов, снятых в Америке, был про Хоакина. После этого в Голливуде были сняты фильмы в 30-х и 60-х. Эти фильмы я видел. Еще выяснилось, что настоящую возлюбленную разбойника, и это реальная история, звали не Тереса как у Пабло Неруда, а Росита. И эта история вдруг открылась так, как она была в подлинном виде, и тогда возникла идея: зачем нам терять произведение, давайте восстановим подлинную историю Хоакина Мурьеты как он был, мексиканского бандита, и его историю любви с Роситой. Восстановим имена тех, кто его убил - Гарри Лава, который возил его отрезанную голову.
И я обратился к своему давнему соавтору Юлию Киму, с которым я писал «Красную шапочку» и другие произведения, чтобы он написал новое либретто. Он с энтузиазмом взялся за эту работу и написал его уже с точки зрения современности. Он писал его в прошлом, 2010 году. То есть этот текст был написан современным человеком о современном мире. И то, что я увидел в театре (постановка "Хоакин Мурьета" в "Калининградском областном музыкальном театре" - прим. "Нового Калининграда.Ru"), в общем-то, меня обрадовало и потрясло тем, что все, о чем там говорится, о чем поется, и сама история, стали очень современными. Она не стала декоративно-латиноамериканской историей из прошлых веков, а отразила сегодняшний день. И то, что произошло в тот
день (11 марта 2011 года - прим. "Нового Калининграда.Ru") на сцене, я могу назвать рождением нового произведения. Хотя мелодии остались теми же самыми, мы сделали новые современные аранжировки. И теперь, благодаря действиям Грушко, я получил подарок: новое произведение, уже не устаревшее. Теперь мы не ностальгически вспоминаем «Звезду и смерть Хоакина Мурьеты» тридцатилетней давности, а приветствуем произведение сегодняшнего дня. И в результате перипетий судьбы мы выиграли. Я лично как автор выиграл!
- «Юнона и Авось» тоже пережила второе рождение, и в 2009 году была поставлена во Франции. Расскажите эту историю.
- Однажды на нас вышли представители Пьера Кардена и попросили привезти спектакль «Юнона и Авось» во Францию, в честь дня рождения кутюрье, на фестиваль, проходящий в замке маркиза де Сада, купленном специально для подобных ежегодных фестивалей. Так вот, они попросили привезти «Юнона и Авось», а у нас этого спектакля в репертуаре не было. Тогда я вызвал свою труппу, своих ребят, режиссера Александра Рыхлова... Дело было в конце апреля, и я объявил, что в июле надо во Франции показать готовую работу. А у нас ни костюмов, ни декораций, ни помещения для репетиций. Ничего. И как сделать спектакль за май-апрель? Практически невозможно. Тем не менее, мы принимаем абсолютно авантюрное решение… И в мае мы начинаем кровавую, тяжелейшую работу.
Репетировать летом было негде, и мы делали это в «Парке культуры и отдыха» на открытой ресторанной площадке, пока она была свободна. С другой стороны, хорошо, что это было под открытым небом, так же, как и у Пьера Кардена. Таким образом, прямо из парка театр уехал во Францию. Там еще были два дня репетиций. И надо сказать, что Карден с первых дней сидел на каменных ступенях... У него сцена сделана по принципу римского амфитеатра. Репетиции длились до часу ночи, он просиживал до конца репетиций и восхищался нашими актерами.
Потом наступил день спектакля. День премьеры, которую мы давали для коренных французов. Там не бывает иммигрантов. Нас смотрели 1000 человек французской элиты, приглашенной Пьером Карденом. И вот, когда в конце спектакля вся эта публика встала, стоя аплодировала и кричала «bravo»… И после этого был совершенно феерический прием… Мне это казалось абсолютным чудом, потому что наши актеры с энтузиазмом и, конечно, умением петь, покорили публику! Причем, не было перевода. Им рассказали канву сюжета, но ни бегущей строки, ни даже программок не было. После успеха у такой аудитории мы поняли, что у нас есть готовый спектакль.
Теперь мы показываем его в разных городах России, и везде успех остается такой же, как был во Франции: публика встает, кричит «браво», аншлаги, несут цветы. И это продолжается уже в течение двух сезонов.
А спектакль «Хоакин Мурьета» мы еще не ставили с новым текстом. Калининградский музыкальный театр сделал это первым! Это историческое событие! Для меня, в моей биографии это историческое событие.
Да, что касается рок-оперы... После «Иисус Христос - суперзвезда» и «Звезды и смерти Хоакина Мурьеты» рок-опер больше не было. Все! Дальше начинается то, что делает Эндрю Ллойд Уэббер: «Кошки», «The Phantom of the Opera» это уже мюзиклы. И дальше он делал только мюзиклы, а я рок-опер больше не писал. И это оказался очень редкий жанр. В мировой истории осталось всего несколько таких произведений. Это редкий жанр, которым и сейчас никто не занимается.
Да и «Юнона и Авось» это необычный жанр. Я считаю это такой русской оперой, которая не укладывается ни в какие стандартные рамки. Там собраны и религиозные песнопения и симфоническая музыка и русские романсы и рок-музыка. Такой сплав…
- Сейчас вы закончили работу над большим музыкальным произведением «Война и мир». Где можно будет услышать этот материал?
- Да. Моя работа закончена. Дальше, и мне разрешено об этом рассказывать, Сергей Михайлович Миронов (председатель Совета Федерации РФ - прим. "Нового Калининграда.Ru") поддержал проект и добивается высочайшей поддержки, чтобы это стало национальным проектом. Потому что постановка предполагается очень масштабной: там есть сцены и Аустерлица и Бородино, весь спектр действий, который есть у Толстого, присутствует у меня в музыке. И для того чтобы это адекватно поставить, надо задействовать колоссальные ресурсы. В том числе современные средства: трехмерную голографическую проекцию… Это и оркестр - 80 человек в оркестровой яме. В общем, тут нужно все, все, все. Мы не можем наш национальный проект делать «кое-как» хотя бы потому, что произведение Толстого «Война и мир» это наиболее читаемое произведение в мире! Весь мир знает эту историю. Поэтому если Россия выступает с таким проектом, это должно быть достойно. Так что пока мы ждем соответствующего решения на самом высоком уровне для того, чтобы это стало национальным проектом.
- Век спектакля не долог, и театральный зритель «завтра» не сможет видеть то, что мы видели на сцене «сегодня». Выпущен фильм «Юнона и Авось» с Караченцевым, Ллойд Уэббер увековечил «Призрака Оперы», выпустив видеоверсию. Есть ли подобные планы у вас?
- Действительно, театр это хрупкая вещь. И самое печальное, что увековеченные спектакли очень несовершенны. И фильм «Призрак Оперы» несравним со спектаклем. И фильм «Хоакин Мурьета»… Слава Богу, что сняли ленкомовскую «Юнону и Авось», особенно первую, 1983 года. Как исторический документ. Но для того, чтобы воплотить музыкальное произведение, например, рок-оперу в кино, надо не снимать спектакль, а делать все совершенно по-другому, по законам кинематографа. Я сейчас много думаю над этим вопросом, мне надо снимать «Литургию оглашенных». Сколько раз я ставил этот спектакль, столько раз он разваливался. Такое ощущение, что пока это не будет зафиксировано, спокойно не умрешь (смеется). Надо это обязательно сделать, снять кино и сделать полную запись. Ведь все начинается с фонограммы. Музыкально кино начинается с фонограммы. Я сейчас буду очень серьезно этим заниматься.
Должен сказать, у меня было несколько серьезных предложений снять
большой фильм «Юнона и Авось» от очень крупных кинокомпаний. Но я на них отвечал «нет». Потому что люди совершенно не понимали что такое музыкальный фильм. Они никогда не снимали музыкальных фильмов, не понимали что это такое, не понимают музыкальную форму, технологию съемки. И когда я встречался с этими людьми и спрашивал, что из музыкальных фильмов они сняли до этого, становилось понятно, что ничего.
А представляете, какая опасность снять плохое кино!? Она останется на всю жизнь. А так хоть будет легенда о хорошем спектакле. Поэтому кино надо делать с большой осторожностью и так, чтобы это было адекватно произведению, адекватно эмоциональному состоянию зрителей, а это сделать очень сложно. Сложнее, чем сделать спектакль.
- Сейчас театральные критики, да и театральная публика словно разделились на два лагеря. Одни ждут от театра современного авангарда, другие сетуют, что соскучились по абсолютной классике. Вы в каком лагере?
- Авангард это то, что было создано лет сто назад, это то, что было создано в начале 20 века. Это все сейчас эксплуатируется как авангард, то есть «то что идет впереди». Ничего нового не создано. Все что сейчас представляют, и в области театра, и в области музыки и в области живописи это не современное, этому сто лет. Что сейчас делают, берут Верди, берут Чайковского, коверкают и получают, якобы, новое произведение. Если кто-нибудь покажет мне хоть один новый ритм, хоть одно новое звучание, я очень удивлюсь. Ничего нового сейчас не создают. В лучшем случае повторяют, а в худшем случае делают значительно хуже. Это не авангард, это беспомощность. Настоящий авангард сейчас - это синтетический язык будущего, где все, что было создано человечеством за предыдущие тысячелетия, синтезируется и представляется в новом качестве для эмоционального воздействия на зрителя.
Театр может говорить языком классики, языком авангарда, но главное вот это воздействие на зрителя, чтобы он получил восторг. Сейчас настал момент истины: если умеешь захватить зрителя, значит, можешь существовать!
© 2003-2024