Рабочий-кубинец и немец-яхтсмен: чем занимаются иностранцы в Калининграде

Переселенцы из других городов России и стран СНГ для Калининграда не редкость. Только за последний год таковых в область прибыло более 23 тысяч человек. Однако есть и те, чей переезд на балтийское побережье не связан с госпрограммами по переселению соотечественников. О калининградцах с самых разных концов света — в материале «Афиши Нового Калининграда».

Карлос Родригес

Переехал в Калининград в 2015 году из Гаваны (Куба). Трудится на должности рабочего по благоустройству территории в светлогорском санатории «Янтарный берег».

Два года назад я прилетел в Калининград в майке и лёгких брюках. Схожу с трапа самолета, а вокруг лежит снег. Я его впервые увидел, раньше — только в морозилке. Еду в такси, водитель смотрит на меня, как на сумасшедшего, что-то говорит, а я ни слова по-русски не понимаю, даже не могу попросить включить печь.

Таксист привез меня в Светлогорск, я был здесь в детстве, моя мама отсюда, но я не узнал город. Столько построено новых зданий! Думаю: «Куда водитель меня везет? По голове мне хочет дать?». Оказалось, это и есть Светлогорск, так он изменился. 

Я решил поехать в Россию вслед за мамой. Она у меня русская. Папа — кубинец. Он приехал сюда, будучи студентом. Они познакомились, влюбились, появился я, потом мы переехали на Кубу. Сейчас мне 31. Я закончил на Кубе университет, работал фармацевтом, делал медикаменты. О переезде куда-либо и не думал, но моя бабушка, мамина мама, живущая в Светлогорске, уже старенькая, за ней потребовался уход, и мама решила вернуться в Россию. Ну и я решил уехать вместе с ней, она ведь сама немолодая, кто за ней будет смотреть?

Год я сидел без работы — никто не хочет официально принимать иностранца. У меня есть вид на жительство, но не гражданство. Его получить очень сложно. Я благодарен, что в итоге меня взяли рабочим по благоустройству в местный санаторий, пусть это и не такая должность, что была у меня на Кубе.

Кстати, знакомые здесь постоянно подшучивают надо мной: «Когда ты уже сделаешь гражданство? Тебя скоро отправят на сахарные тростники, предатель кубинской революции!». Юмор здесь точно такой, как на Кубе, это меня очень радует. Ведь этот такой тонкий момент — можно сказать что-либо в шутку, а человек подумает, что ты серьезно, обидится, но волноваться не о чем — русские и кубинцы смеются над одним и тем же.

Я относительно хорошо понимаю и понимал русский язык. Бывало, мама говорила со мной на нём, но я всегда отвечал ей на испанском. Собственно, маму на Кубе никто не принимал за иностранку, она по-испански говорит лучше коренных жителей. В России мне всё же потребовалась помощь преподавателя, я ходил на частные уроки. Довольно забавно в свои тридцать зубрить «это избушка», «это собачка».

В русском языке есть такие звуки, как «ш», «ч», «щ» и «с». Несколько из них могут стоять в одном слове подряд, и я никак не могу научиться правильно их произносить. Знаю одного кубинца, который живет здесь 30 лет, но даже он не может чётко произносить «ш» и «щ». Говорит: «Я посол». А я ему: «Какой ты посол?». А он всего-то «пошёл». В испанском языке таких звуков нет.

Собственно, мне тут часто говорят: «Какой-то непонятный у тебя акцент». Принимают за армянина, узбека, думают, что я откуда-то с Кавказа.

В сравнении с русским испанский язык простой. Там слова как слышатся, так и пишутся. А вот на русском я никак не могу научиться хорошо писать. Слышится «малако», а пишется «молоко», ну вот как так? Разговаривать научиться можно без особых проблем, а вот писать и читать — ужас как сложно.

На Кубе можно зарабатывать неплохие деньги, работая в туристическом бизнесе. Многие мои друзья говорили: «Карлос, зачем тебе учиться?». Они за час могли получить столько, сколько я зарабатывал, будучи фармацевтом, за месяц. Поэтому там молодежь и не хочет учиться. Отдыхать там, конечно, замечательно, но большинство кубинцев не могут себе позволить этот красивый отдых.

Мне очень нравится калининградская погода. На Кубе 40 градусов. Ты купаешься, выходишь из воды, а через пять минут снова хочется в воду. И это хорошо, если ты на пляже, а если работаешь? Невозможно, пот льет. Хорошо, у меня на работе был кондиционер.

Кубинская еда — это то, по чему я сильно скучаю. В Калининграде нет таких фруктов, как на Кубе. Здесь нет, например, манго. Точнее, оно, конечно, есть, но это не манго. На Кубе манго большие, красные, жёлтые, сладкие. И растут просто на улице. Ещё я попробовал здесь авокадо, но они смешные, крошечные совсем.

На Кубе есть специальные зелёные бананы для жарки. Их не едят сырыми, они достаточно твердые, их именно жарят. Очень вкусно. Я ходил здесь на рынок и просил зелёные бананы. Так надоел одному продавцу, что он обещал мне покрасить бананы в зелёный цвет.

Когда я был маленький и жил в Светлогорске, мне очень нравился местный запах — море, лес, чистота. Запахи Кубы меня шокировали, из-за жары зловоние повсюду. И вот я вернулся и снова ощутил эти запахи из детства. Мне понравилась чистота вокруг, порядок. Хотя я это так думал, пока не увидел, как люди доски воровали. Первое время после приезда я думал, тут все очень хорошо — здания быстро строятся (на Кубе могут и по десять лет один дом возводить). Тут голову отвернул-повернул — уже готово, а на Кубе только начнут строить, а уже все доски и кирпичи разворованы. Здесь смотрю — все так складно, быстро, замечательно. Потом вышел на балкон, вижу — доски воруют. О, думаю, как на Кубе.

Петер Шварц

В Калининград переехал в 1992 году из Берлина. На данный момент является директором компании по продаже, сервисному обслуживанию и ремонту катеров «Балт Яхт».

Я приехал сюда работать в компании «Россбан» в начале 90-х. Это немецко-российское совместное предприятие, которое занималось строительством дорог, мостов в регионе, взлетно-посадочных полос в Храброво. Рассчитывал отработать по контракту два года и вернуться в Германию, но фирма расширялась, заказы увеличивались, работы было много. В лучшие времена в компании работали почти 350 человек, мы построили около 400 километров дорог — Гвардейский проспект, Мамоновскую трассу, улицу Невского, Советский проспект, улицу Комсомольскую, много чего. Это была практически первая в России строительная компания, которая строила по немецким технологиям, что касается техники и качества работ.

В итоге я живу в Калининграде уже почти 26 лет. Из них 23 года я работал на «Россбан», а после того, как компания признала себя банкротом, основал здесь фирму «Балт Яхт», которая занимается продажей и обслуживанием катеров. Хобби стало моей профессией. Возвращаться в Германию после 20 с лишним лет в Калининграде не было смысла, у меня там даже друзей не осталось.

В первые два года пребывания здесь сам город Калининград я почти не видел. Мы жили тогда на 17-м километре Берлинского шоссе, где располагалась база «Россбана». Смотреть Калининград не было ни сил, ни желания — ежедневно работа отнимала 14–15 часов. За первый месяц в России я похудел на 10 кг. У нас были деньги, но покупать было нечего — кругом дефицит. И нам стали поставлять еду из Германии в контейнерах. Руководство компании в Германии понимало ситуацию, понимало, что люди просто уедут, если не организовать нормальные условия работы.

До переезда в Калининград я совсем не знал русского языка, а он был необходим для работы, мне предстояло обучать людей работать на новой технике, которой в России в то время еще не было. У меня, конечно, был переводчик, но это не то. Через какое-то время я заметил, что он неправильно переводит: говорю одно, а реакция у людей другая — что-то здесь не так.

Месяца через три я стал понимать язык. Правда, сначала я учил не совсем правильный русский, но тогда я этого не понимал. Общался в основном в мастерской, на производственной базе с работягами, а там, как оказалось, язык специфический. Однажды было собрание на «Берлинке», мы сдавали участок, вокруг много важных людей. Все они выступали, дали и мне слово. Тут по реакции людей я понял, что говорю не совсем на языке Пушкина.

В первые шесть лет работы через нашу компанию прошло 500–600 человек, и осталось только 100, остальные не хотели учиться и работать. В западной Германии так: ты получил профессию, работаешь по этой профессии, получил задание — выполняешь. И не надо никого постоянно контролировать. Здесь немножко по-другому. Людей надо больше контролировать, требуется более жесткое руководство, мне не хочется этого, но по-другому никак.
Сейчас я уже не совсем немец, всё-таки половину жизни я здесь, и многое взял от русских. Трудно сказать самому, что именно, но думаю, что люди, которые меня хорошо знают, могут отметить.

Российского гражданства у меня нет — в Германии нельзя иметь двойное. Думаю, это каменный век, сейчас правительство только думает менять эту ситуацию. У меня вид на жительство, который необходимо продлевать каждые 5 лет — каждый раз как в первый раз. Сложность в том, что вместе с видом на жительство автоматически закрывается и моя фирма. Один раз её закрыли, а я просто не знал. Потом в банке выяснил, что раз закрыт вид на жительство, то и фирма закрыта. До этого мы отметили, что будем продлевать документ, в налоговой всё зафиксировали, но фирма автоматом закрылась. Регистрироваться заново — это вопрос даже не денег, а прежде всего времени.

Калининград — город на воде. Море, заливы, реки, но нет яхтенных марин, инфраструктуры, даже элементарной стоянки на море. Раньше была одна стоянка в Пионерске, но и её закрыли. Непосредственно в Калининграде мы сейчас строим стоянку рядом с Берлинским мостом. Понятие яхт-клуба здесь, к сожалению, отсутствует. В соседней Польше, Литве, Латвии, на всей Балтике для яхт есть необходимая инфраструктура. Польша вкладывала в это большие деньги в последние годы. Не свои, конечно, а европейские. Было построено много яхт-клубов, все больше детей стали заниматься парусным спортом.

Европейцы путешествуют на яхтах следующим образом: первый день прибыли в один город, другой день — другой город. Каждые 50–60 км — новый яхт-клуб. Там они останавливаются, знакомятся с городом и дальше идут. От Германии до Финляндии легко найти стоянки для яхт, но в районе Калининграда с ними возникает, скажем так, «пауза».

Несколько раз я ходил на яхте из Северного в Балтийское море. Начал путь из Бремена в Германии, обогнул Данию и вышел на Балтику. В Норвегии был, в Британии, это что касается Северного моря. В Балтийском море очень много где был: Польша, Германия, Швеция, Дания. Везде, можно сказать. Даже до Питера из Голландии ходил.

Когда я стою вместе с немцами в каком-нибудьяхт-клубе, они видят российский флаг, думают, что русский, начинают разговор, а я отвечаю им на немецком без акцента. И они всегда спрашивают: «Есть ли смысл ехать в Калининград?». Я отвечаю, что смысла нет — просто негде будет поставить яхту, зайти в город практически невозможно, двухъярусный мост разводят только по самым большим праздникам, не так, как везде в Европе, по расписанию. Сам город посмотреть смысл есть, Балтийскую и Куршскую косу нужно увидеть обязательно хоть раз в жизни. И литовская, и наша сторона одинаково хороши, только у нас дюны больше.

У Калининградской области есть туристический потенциал, но инфраструктура сейчас нулевая. Отличная природа, много диких мест, практически нет вредных производств, но совсем нет инфраструктуры, пляжи с каждым годом всё меньше. За последние 20 лет я особого движения вперёд в этом направлении не вижу. В принципе, как было 20 лет назад, так оно и осталось. Очень жаль.

Джеймс Мумба

В Калининграде живёт два года. Учится в Калининградском техническом университете, участвует в фотосъемках и модных показах в качестве модели.

Когда я сказал своим родителям, что подрабатываю в Калининграде моделью, они решили, что это шутка, розыгрыш. Не поверили, настолько это было неожиданно. А началось всё очень просто — я шёл по улице и встретил фотографа, который предложил мне съёмку. «Ты ведь можешь быть моделью», — сказал он мне. И как-то закрутилось, с тех пор я участвую в показах, фотосессиях. В Замбии я и подумать не мог, что буду когда-нибудь работать в качестве модели.

Родом я из города Кабве, а в Калининград приехал два года назад. Ежегодно правительство Замбии предоставляет студентам стипендии на обучение в России. Существует специальное соглашение между нашими странами. Каждый год в российские университеты отправляются около ста замбийских студентов. Конкурс очень серьезный, желающих много. Для участия в нём необходимо предоставить диплом с отличными оценками, написать сопроводительное письмо и так далее. Перед тем, как приехать сюда, мы определяемся со специальностью. Предпочтительно инженерное образование, медицинское, компьютерные технологии.

Я изучаю в КГТУ природообустройство и водопользование. Учебный процесс проходит на русском языке. Это сумасшедше сложно, но в то же время это заставляет мозг работать лучше, быстрее. Думаю, русский язык — один из самых сложных в мире. В нём огромное количество словоформ, тонкостей, правил и исключений. Всё это выглядит очень запутанным для иностранца. Но всё же я очень люблю ваш язык, звучит он великолепно.

Мой родной язык — бемба. Но между собой мы, замбийские студенты, говорим на английском языке. Дело в том, что в Замбии 72 языка. Страна не очень большая, но она разделена на 10 провинций. В каждой провинции — свои языки. Некоторые из них похожи друг на друга, но большинство — совсем разные. Я могу говорить на бемба с человеком из другой провинции, и он будет не в силах меня понять, настолько разные языки.

После окончания университета я отправлюсь обратно в Замбию. Таковы условия контракта, ведь моё обучение здесь полностью оплачивает замбийское правительство. Я должен буду вернуться в Замбию и отработать там два года, только потом могу делать что хочу. Работу я буду искать самостоятельно, однако не думаю, что с этим возникнут проблемы — моя специальность весьма востребована на родине. Что будет после окончания контракта, сейчас я загадывать не хочу.

Конечно, я скучаю по Замбии. Прежде всего по семье и друзьям. Не хватает и замбийской еды. Иногда мы здесь готовим такие блюда, как ншима. Чем-то напоминает вашу манную кашу. Главный ингредиент ншимы — «милимиу» (специальная кукурузная мука — прим. «Афиши Нового Калининграда»). Ещё одно национальное блюдо — капента, маленькая сушеная рыбка. Также в нашей кухне используется много бобовых. Какие-то продукты для замбийских рецептов мы можем найти в Калининграде. Например, фасоль. Но здесь нет капенты, «милимиу» и многого другого. Приезжающие сюда каждый год студенты привозят эти продукты с собой.

Первое, на что я обратил внимание, когда оказался в Калининграде, — чистота города, отсутствие мусора. Ещё мне нравится калининградская погода, а вот погода в Замбии — нет. Там то слишком жарко, то слишком холодно, в Калининграде погода более умеренная, без подобных крайностей. В мае-июле в Замбии температура может опускаться до 11 градусов по Цельсию. В Калининграде, конечно, бывает и минусовая температура, но переносится она легче, чем 11 градусов тепла в Замбии, сам удивляюсь.

Куршская коса — невероятно красивое место. Я дважды был там. Очень красиво. Ещё люблю Пионерский. Я бывал и в Светлогорске, и в Зеленоградске, но Пионерский понравился больше всего. Дом Советов? О нет. Думаю, это здание необходимо как-то обновить.

Перед приездом в Россию у меня были предубеждения относительно расизма, я был наслышан об этом. Однако когда приехал, понял, что всё обстоит совсем по-другому. Некоторые замбийцы до сих пор спрашивают меня: «Как ты живёшь в России? Там же кругом расизм!». Но они просто не были здесь! Пока что я не встретил ни одного случая проявления расизма. У меня вообще много русских друзей.

Русские очень прямолинейные. Они не пытаются спрятать свои мысли, говорят так, как думают. Здесь не будут улыбаться тебе, пытаться выглядеть дружелюбными, если действительно этого не хотят.

Я бы посоветовал замбийским туристам не слушать разговоры о России, а приехать сюда и составить мнение самостоятельно. Лично я влюбился в это место. Иногда даже становится грустно, что придётся возвращаться в Замбию. Здесь — моя вторая родина.

Текст — Алина Белянина, фото — «Новый Калининград», предоставлены собеседниками