Белорусский художник Михаил Гулин: люди у нас категоричные — раз ты нас обидел, то мы обиделись

Крашеные яйца на обрывающихся трамвайных путях перед Королевскими воротами, старая брусчатка с надгробиями на улице Шота Руставели и подписанная золотой краской «2 евро» на переходе к памятнику Шиллеру — белорусский художник Михаил Гулин провел в Калининграде серию акций-перформансов, посвященных проблеме исчезающего Кенигсберга. В интервью «Афише Нового Калининграда.Ru» Гулин рассказал о целях, которые преследовал своими акциями, и о том, как реагируют на современное искусство в Минске.

— Михаил, как называется этот проект с яйцами?

— Да пока никак не называется, сейчас придумаем название. Например, "Осторожно, яйца"!

— Мне показалось, что эти яйца похожи на пасхальные…

— Ну да, похожи. Да и красить яйца мы все умеем — это очень понятная и известная традиция. Но на самом деле та акция была посвящена калининградской проблеме, связанной с трамваями. У вас в городе их практически не осталось — сокращаются маршруты, демонтируются трамвайные линии. И как результат — множество рельсов по всему городу, которые никуда не ведут и обрываются то во дворах, то, как здесь, в очень знаковом месте, на площади перед городскими воротами (Королевскими воротами - прим. "Нового Калининграда.Ru"). Мне нравится история, которую мне рассказали именно про эти рельсы: Калининграду исполнялось 750 лет, и перед приездом президента эти рельсы, вроде как, проложили, или отремонтировали, а после его отъезда — отрезали. Отличная показуха перед большим начальником!

— У вас в Минске подобные дорожные проблемы актуальны?

— Нет, наша проблема с дорогами в другом. Наш президент любит устраивать большие военные парады, по проспектам и центральным улицам города начинает раз в год ездить эта тяжеленная военная техника, которая гробит весь асфальт, и по такой дороге потом просто невозможно ехать. Лично я не понимаю, как можно устраивать такие парады — а это очень затратное мероприятие — в стране, в которой год назад произошел дефолт. Или вот еще… Я сейчас слежу за этой дичайшей историей. Парня, двадцатилетнего журналиста, в позапрошлую пятницу забрали органы, и теперь он сидит. А сидит за то, что был первым журналистом в стране, который после 3 июля, Дня независимости Белоруссии, поле того, как шведы на легком самолетике пересекли воздушное пространство Белоруссии и с этого самолетика разбросали плюшевых медведей, выложил в сеть эти фотографии. Ему эти снимки кто-то сбросил на почту. А «гэбъё» взяло его, и теперь прессует и его родителей, и его девушку. Ведь власти сначала отрицали факт случившегося.

2.jpg

— Для того чтобы провести акцию с яйцами в Минске, тебе бы пришлось ее заранее согласовывать с властями?

— Нет, я никогда так не делаю. Я активно провожу разные акции в Минске без согласования, причем не на задворках города, а в центре. Но я стараюсь работать не с чисто политическим контекстом, а с острыми социальными вопросами, которые касаются практически всех. Например, у меня была серия акций, которая называлась «Я не…». Я сделал таблички с надписями «Я — не гей», «Я — не партизан», «Я — не американец», «Я — не террорист», в Варшаве у меня была табличка «Я — не еврей». Я вешал такую табличку себе на грудь, переодевался и так ходил по городу, заходил в магазины. Помимо того, что нацеплял табличку, я еще и переодевался. Допустим, на мне была табличка «Я — не террорист», а кроме нее еще и арафатка, и картонная борода, в руках я нес трехлитровую банку с огурцами и помидорами, которую, в конце концов, взорвал на рынке. Точнее, просто разбил об пол. В женском платье, на каблуках, накрашенный и с табличкой «Я — не гей», тоже ходил по Минску. По сути, это был костюм не гея, а трансвестита, но у нас в народе нет такого разделения - просто пидор и пидор. В акции «Я не…» мне важно создать максимально узнаваемый, практически сразу считываемый образ. Кроме того, я молчу на этих акциях, стараюсь не контактировать со зрителем, давая тем самым ему полную свободу интерпретации. Каждая такая акция — это еще и терапия, я так сам изживаю свои фобии. 

— Какая была реакция у зрителей?

— Очень спокойная. В Минске многие люди ведут себя достаточно сдержанно — лишь бы не обнаружить никаких эмоций, лишь бы не обращать внимания. И один из смыслов моих подобных городских практик — это разбудить людей. Потому что мне не хватает живости на улицах — того же уличного театра, живых скульптур, или, как например, в Вильнюсе на выходных перекрывают центр и в этой пешеходной зоне жители продают домашнюю выпечку, разные рукодельные вещи. А в Минске никто вечерами не гуляет.

— Но это, все-такие, публичные акции-перформансы, рассчитанные на уличное пространство. Кроме этого ты художник-монументалист, как у тебя дела с выставками в белорусских галереях?

— Непросто. Например, после того, как я в знак протеста вышел из Союза художников, теперь объявлен там персоной нон-грата, то есть я не могу выставиться в галерее союза. Есть Музей современного искусства. Но после того, как на открытии выставки, посвященной белорусскому национальному павильону на венецианской биеннале я сделал одну акцию, а директор музея была еще и комиссаром павильона — теперь и эта площадка для меня закрыта. Люди у нас категоричные - либо так, либо никак. Раз ты нас обидел, то мы обиделись.

— А что ты сделал на открытии?

— Да так, пришли с ребятами, нас было человек пятнадцать, в венецианских масочках, и просто молча походили в них на вернисаже. Несмотря на то, что эта акция была совершенно анонимной, молчаливой, не декларативной, было видно, как считывается весь посыл присутствующими. Эту акцию мы сделали в знак несогласия с процедурой отбора белорусских художников на венецианскую биеннале — нам говорили, что отбор будет совершенно демократичным и прозрачным, а вышло все, как всегда.

Текст — Саша Артамонова, фото, видео — Евгений Уманский

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

[x]