Яшин, Рамос и Кремль: кто рисует футбольные граффити в Калининграде

Чемпионат мира по футболу придёт и уйдёт, а напоминать о нём ещё долгое время будет не только стадион на Острове, но и «футбольное» оформление города — фасады с изображениями спортсменов, граффити в подземном переходе на Ленинском проспекте и под эстакадным мостом, портреты Серхио Рамоса и Луки Модрича на подстанциях. «Афиша Нового Калининграда» встретилась с автором большинства «футбольных» рисунков, художником Кириллом Гейнцем и узнала, кто ругает граффитистов, а кто выносит им чай с печеньем, зачем прохожие воруют баллончики с краской и как сделать граффити бизнесом.

О проекте к ЧМ-2018

 — Я сделал рисунки на 11 трансформаторных подстанциях по всему городу. На восьми из них — футболисты и достопримечательности тех стран, сборные которых приедут в Калининград. Например, на подстанции, посвященной Англии, — Руни и Тауэрский мост. Ещё одну подстанцию мы посвятили России. Там изображен Игорь Акинфеев и Кремль. На другой нарисовали Льва Яшина. А вот подстанция около торгового центра «Европа» осталась вне футбольной тематики. Здесь мы решили нарисовать старый город. Лет пять тут находилась потрясающая работа калининградского уличного художника El Kartoon’а, но стенка уже облупилась, и «Янтарьэнерго» приняло решение обновить её. Прежняя работа мне очень нравилась, всегда говорил о ней как о примере, показывал своим знакомым из России, приезжавшим в Калининград, но я ничего не могу поделать — её всё равно закрасили бы.

О реакции горожан на граффити

 — Когда ты рисуешь в центре города, к тебе постоянно подходят люди, интересуются: «Что делаешь? Это ты рисуешь?». Причем этот вопрос так часто задают, что у меня уже просыпается злость. Порой не удерживался и отвечал грубо. Я стою весь в краске, с респиратором, баллончиками. Рисую. Что я должен отвечать? Нет, это не я?

Правда, одна девушка, которой я успел нагрубить, сказала мне как-то: «К тебе тянутся люди, хотят с тобой пообщаться, а ты грубишь». Действительно, они же спрашивают не потому, что не понимают, они просто пытаются прикоснуться к творчеству, пообщаться с художником. Я, конечно, это осознавал это где-то внутри, но когда тебе говорит человек со стороны, мысль закрепляется. Теперь стараюсь быть мягче.

 — Всегда есть довольные и недовольные граффити. К этому надо уметь относиться трезво. Я не рисую какую-то порнографию, я не вандал. Прохожие видят, что я не «тэжку» свою огромную рисую («тэг» — граффити, представляющее собой имя или псевдоним автора рисунка — прим. «Афиши Нового Калининграда»), а что-то интересное.

Тьфу-тьфу, ко мне ни разу не подходили с фразами типа «Что ты делаешь? Ну-ка уходит отсюда!». Наоборот, жильцы домов обычно благодарят, выносят чай, печенье. В основном это бабулечки, конечно. Мужчины руку пожимают.

— Люди обычно рады и довольны. А если они видят, что ещё и СМИ приехали снимать, как я рисую, так они вообще потом «терроризируют»: «О, ты мой дружбан! Теперь будем корефанить!». С полицией проблем тоже не было.

Хотя всё же бывали, конечно, и не самые адекватные персонажи. Не без этого. Когда я берусь за большие проекты, приходится работать ночью, брать с собой генератор, подсвечивать стену. И вот тут начинается: «Что это ты делаешь? Нам это не надо!». То есть ты вроде добро людям делаешь, а они лают. Ещё за краской приходится следить. Когда начинал работать, не понимал этого. Бывало, поставлю ящик с баллончиками рядом, потом смотрю — уже нет пары красок.

Русскому человеку ведь не важно, что воровать, лишь бы халява. Мы сначала возьмем, а потом уже разбираться будем, зачем нам это и куда.

О том, как создаётся рисунок

 — Граффити начинается с подготовки стены. Её необходимо выровнять, прошпаклевать и закатать фасадной краской. Обычно это белый или серый цвет, а вообще «подложка» может быть разной. Главное, чтобы одного оттенка. Потом наносим эскиз будущего рисунка баллончиком, простым серым цветом. По мере создания рисунка что-то меняется: там, где было задумано здание, появляется дерево, где должно было быть дерево — здание. Я смотрю на эскиз издалека и прикидываю, как сделать рисунок лучше, где и что изменить. После прорисовки эскиза — раскраска и другие художественные моменты, которые я все даже не знаю. Узнаю по мере работы. Каждый новый заказ получается лучше предыдущего.

Так что я не боюсь того, что мои работы могут закрасить. Мне кажется, каждый адекватный художник понимает, что с каждым годом он все лучше и лучше. И какие-то старые работы ты, может быть, даже стесняешься показать. Рвать волосы на голове из-за того, что кто-то закрасил мою работу, я точно не буду.

О рисунках на полях тетрадей и учёбе на архитектурном

 — Рисовал я, кажется, всегда — на листочках в клеточку, на полях в тетрадях. В школе начали хвалить: «О, Кирилл, прикольно». Я стал ещё чаще рисовать, больше стараться, что-то сюрреалистическое придумывать. И однажды знакомый предложил мне первый заказ. Я согласился. С другом сделали рисунок на стене кафешки на променаде Балтийска. Заказчикам понравилось. Потом познакомился с крутым граффитистом Марком Поповым, он тоже тогда жил в Балтийске, сейчас уже переехал в Питер. Марк стал моим другом, учителем и наставником.

Кроме того, я учился на архитектурном в Калининградском градостроительном колледже. Серьезного художественного обучения там не было, это всё же не «художка». Так что можно сказать, что учился я уже в работе. И с каждым разом заказы становились всё сложнее и сложнее, больше и больше. Самая большая работа заняла полторы тысячи квадратов.

О творческих порывах и нежелании закрасить всё подряд

 — Рисую я быстро, я не из тех, кто расписывает 10 квадратных метров за месяц. Например, лягушку за «Маяком» я нарисовал буквально за два часа. Это не заказ, просто был творческий порыв, хотя такое у меня случается редко. Я четыре часа искал место, где сделать граффити. До темноты осталось всего часа два, но успел сделать рисунок. Не то чтобы я сильно ей гордился, можно было сделать лучше, но ни времени, ни возможности для этого уже не было. Идея в том, что эта лягушка в природе очень маленькая, размером с фалангу пальца, а на стене мне захотелось сделать её огромной.

А вообще я не из тех художников, которые хотят закрасить граффити вообще всё. Я же по образованию архитектор. Вижу фасад — прикидываю, стоило бы тут что-то сделать или нет, будет ли смотреться. И я хорошо понимаю, что многие объекты этого не требуют.

Можно ли сегодня заработать на граффити?

 — Я работаю семь лет, но художником себя не чувствую. Нет у меня такого: «О, художник» (Кирилл «рисует» в воздухе усы Сальвадора Дали — прим. «Афиши Нового Калининграда»). Может, многим художникам это не понравится, но я себя больше предпринимателем чувствую. Мне нравится круто рисовать, но в первую очередь я пытаюсь на этом заработать. Это мой хлеб.

Я сделал граффити своей профессией: рисую сам, делаю проекты в команде с другими художниками, у меня своя студия, магазин красок. У меня нет второй работы. Это принципиальный для меня вопрос, бесплатно я не рисую. У меня крайне редко бывает такое, чтобы я проснулся утром: «О, я хочу нарисовать». Вот лягушка за «Маяком» была и ещё несколько историй. Хотя не буду скрывать, отчасти и это делается для дополнительной рекламы, для того, чтобы «понтануться» перед другими художниками, показать, что я умею, что могу.

Сам по себе бизнес — это отдельная статья для разговора. Им не каждый может заниматься. Мне 24 года, а я уже отчасти седой: дедлайны, сроки, звонки, поиск хорошей команды, решение денежных вопросов, завтра губернатор приедет смотреть, сегодня художники не успевают. Это огромный стресс.

О стрит-арт-тусовке в Калининграде

 — Это очень маленькое число людей. Особенно хороших художников. Из хороших художников я хочу отметить уже упомянутого El Kartoon’а, Глеба, который нарисовал Леонова, Толстого, Дали (Глеб Михайлов — прим. «Афиши Нового Калининграда»). Есть другие хорошие художники, но всё равно у нас их очень мало. Многие рисуют просто для себя, не для того, чтобы поднимать «левел» в регионе. А кто-то рисует по 6–7 лет, но становится только хуже.

Это стереотип, что граффити занимается только молодежь. Я лично знаком с легендарным граффити-художником Максом Навигатором, основателем граффити в России. Ему больше 40 лет, и он рисует до сих пор. Или другая история — ко мне в магазин приходит мужчина в возрасте, который покупает кучу красок. Я не знаю, сколько ему лет, но он рисовал 30 лет назад, и уже тогда взрослый был.

Стрит-арт или граффити?

 — Как хотите, так и называйте. Вообще, если разбираться, я отношу себя к райтерам. Райтинг — это когда рисунки делаются красивые, ну, в моем понимании красивые, по разрешению или хотя бы, когда люди не против. А бомбинг — это различные надписи, нарисованные баллончиком никнеймы, тэги. Меня называют и художником, и граффитистом, и граффитчиком. Я не обращаю на это особого внимания.

Главное, что мои работы получают отклик. Искусство начинается тогда, когда появляется зритель. Художник может быть сколько угодно крутой, но если его творчество не получает отклика, зачем оно нужно? В этом плане, конечно, городская стена круче любой галереи — работу может увидеть каждый горожанин. И это круто.

Текст — Алина Белянина, фото — Виталий Невар, «Новый Калининград»