«Деревья остаются»: роман о памяти, поисках потерянного дома и возвращении

Александра Артамонова прочла роман Верены Штёссингер «Деревья остаются», поразмышляла о том, почему его нужно читать не только тем, кто следит (или хотя бы старается это делать) за книжными новинками, но и вообще всем, кто живет в регионе, а также поговорила с автором книги о том, как частная история может стать интересной тем, кто не имеет к ней прямого отношения, о прошлом и настоящем и о деревьях, которые растут не только в лесу или во дворах, но и в памяти.

В книге она выбрала себе имя Беа. Поместила на двухстах страницах романа «Деревья остаются» свой автопортрет, зарисовку, персонаж, как говорится, «второго плана» — женщину в возрасте, которая сопровождает своего мужа в путешествии из Берлина в Данциг, из Данцига в Кёнигсберг, из Кёнигсберга в Нойхаузен. Или хорошо, нет таких больше названий, они ехали из Берлина в Гданьск, из Гданьска в Калининград, из Калининграда в Гурьевск. Плюс пунктиром еще несколько населенных пунктов на карте области и побережье Балтийского моря.

Имя мужа она оставила без изменений — Юрген. Когда ему было двенадцать лет, он потерял мать — она умерла от голода в Нойхаузене, Юрген закопал ее в саду того дома, в котором они жили после неудачной попытки уехать в Германию из Гданьска. Когда погибла мать, Петер — младший брат Юргена — лежал в кёнигсбергской больнице. Старший прошел двенадцать километров до города, отыскал и больницу, и брата в ней. «Он продвигался медленно, худой, изможденный от голода; только живот у него был больной и болел… Он нашел больницу, нашел ворота и позвонил, и сестра Ханхен открыла и впустила его. Это означало, что он спасен, потому что в больнице еще была еда. Пюре из крапивы, лебеда, щавель и суп из куриных костей и картофельной кожуры, а иногда они толкли яичные скорлупки, растирали их и жевали». Осенью 1947 года вместе с другими детьми Юрген и Петер были депортированы в Германию.

В начале нулевых Юрген решил вернуться в то место, в котором не был много лет. В книге описано одно путешествие, на самом деле поездок было пять, в каждой из них Верена сопровождала мужа, и от каждой у нее оставалось пять толстых исписанных тетрадей — своеобразных путевых дневников. Потом появилась книга, она была издана в Швейцарии в 2012 году, в 2013 году в Калининграде Верена познакомилась в Калининграде с издателем, который вызвался опубликовать «Деревья остаются» на русском языке. В конце 2014 года в издательстве «Пикторика» вышла русская версия романа — небольшая книга в черно-белой обложке. В июне 2015 года Верена с Юргеном приехали в Калининград в шестой раз — уже на презентацию «Деревьев».

«Деревья остаются» — это только кажущаяся довольно простой история о пожилом мужчине, который вместе со своей женой отправляется не в отпуск, но в сентиментальное и драматическое путешествие на родину, которую герою пришлось покинуть подростком в послевоенные годы. На деле же роман о том, как депортированный из Кёнигсберга в 47-м году немец возвращается в 90-х сперва в Гданьск, а потом в Калининград, превращается в универсальное повествование. Если угодно — притчу, одновременно и о вечном возвращении, и о поисках утраченного дома, и об обретении отца (точнее, знания о нем), и конечно же, о памяти.

С последней категорией у героя довольно сложные отношения: есть только какие-то остатки воспоминаний о том, как и где что находилось. И неслучайно в дорогу с собой он берет несколько довоенных семейных фотографий и книгу о деревьях. Как выясняется, именно они не подведут и останутся единственными свидетелями прошлого. Даже если дом родных окажется разрушенным, в старой карте будут неточности, введет в заблуждение путеводитель или местный житель, который неверно указывает дорогу к тому или иному пункту назначения; исчезнут во время послевоенной суеты документы, фотографии и прочие архивные бумаги, по которым можно хотя бы попытаться восстановить прошлое — все равно останется высаженная до войны аллея, дуб, принимавший в объятия во время детских игр в «вознесение», и пихта во дворе дома, который сейчас не узнать и который полвека назад пришлось покинуть.

И еще один важный замечательный момент. Дерево в романе — это не только реальное дерево, это еще и метафора самой памяти, того, насколько глубоко в человека проникают ее корни, насколько они крепки и где вообще находится дерево памяти каждого человека. Один из важных эпизодов романа — это случайная встреча главного героя Юргена за завтраком в гостинице в Бранево с немцем, который родился в Кёнигсберге в сороковом году и теперь показывает своей жене-мексиканке «утраченные территории». У этого случайного собеседника свой короткий готовый набор воспоминаний о городе и том, как в нем жила его семья — портативный комплект, который удобно при случае продемонстрировать кому придется. «Такие люди носят свои деревья с собой, в кадках», — думает Юрген.

Я произношу фразу про деревья в кадках и шутя цитирую ее после того, когда на вопрос Верены «как вы думаете, как эта книга будет прочитана здесь?» отвечаю, что, надеюсь, это будет важное чтение, и вспоминаю, как в детстве, в 94-м году, в город стали приезжать немцы, и один из них со своей семьей приехал к дому на соседней улице, вышел из автобуса, вошел во двор, обнял лиственницу и заплакал. Мы, дети, смотрели на это и не знали, что с этим делать. Лиственница того человека росла и растет на Нойендорфер-штрассе, точнее на улице Емельянова. У меня с собой ее нежный пушистый отросток.

С Вереной мы встречаемся в холле гостиницы «Москва». Перед встречей я звоню издателю и спрашиваю, как мы с автором узнаем друг друга. «Ну смотри, это очень просто, ты не ошибешься — это сухощавая женщина с седым каре и с очень восторженным взглядом. Наверное, ее будет сопровождать муж, тогда ты точно обратишь на них внимание — это очень трогательная пара».

Верена приходит на встречу без Юргена — он отдыхает в гостиничном номере после прогулки. У нее правда восторженный, очень добрый и внимательный взгляд. На пальце у нее кольцо с янтарем. «Извините, а это то кольцо, из романа?», — спрашиваю я. Во время путешествия Юрген сказал Беа, что они теперь обязательно должны купить ей здесь кольцо на память о поездке. «Да, — отвечает Верена. — Мы купили его в одну из наших первых поездок. А на этот раз я хочу найти с зеленым янтарем».

— «Деревья остаются — это не первая моя книга, но это первая книга, в которой я рассказываю частную, очень личную историю. Это история моего мужа Юргена, с которым мы состоим в браке уже сорок лет. И в самом начале я не думала, что из всей этой истории может получиться литературное произведение.

— В 2000-м году Юрген сказал мне, что хотел бы сюда вернуться. С одной стороны, ему было интересно проверить, сможет ли он здесь что-нибудь найти, а с другой стороны — он хотел узнать, в каком состоянии находятся те места, в которых он когда-то жил. Его интересовало и прошлое, и настоящее. И я поехала вместе с Юргеном. Всего таких поездок было пять.

— Это был исторический поиск: мы обращались к старым адресным книгам, к архивным документам, чтобы найти район, улицу, дом и так далее. И я всегда все подробно записывала, в том числе и для того чтобы все зафиксировать. Но важно понимать, что для нас каждый раз это были очень эмоциональные путешествия, и вот это письмо, процесс записывания помогал мне пережить эту эмоциональную нагрузку. После каждой поездки у меня оставалась толстая исписанная тетрадь. А в какой-то момент я решила написать об этом, и мне стало понятно, что это будет именно литературное художественное произведение.

— Насколько человек может положиться на собственную память, на пространство воспоминаний? Когда я работала над романом, то поняла, как много начинает открываться много разных тем, вопросов: идентичности, понимания себя, памяти… И конечно, в книге на них нет готовых ответов. Вся эта история — описание пути к их поиску.

— У нас с мужем сразу была договоренность о том, что ничего не будет опубликовано без его согласия. После того как история была записана, я читала ее Юргену вслух, и она ему понравилась. Он был рад, потому что моя книга стала для него способом избавления от того, что его тяготило. Он наконец смог отстраниться от пережитого.

— Когда книга была готова, я стала искать для нее издательство. Но в Германии мне сказали, что описанная мной тема исчерпала себя и уже никому не интересна. А в Швейцарии, наоборот, заинтересовались: все стали спрашивать, почему я вдруг решила обратиться к этой теме. Конечно, швейцарцам повезло: война не коснулась и не задела их так сильно… Да, и в конце концов мне удалось найти там одно издательство, роман вышел и очень хорошо продавался без рекламы. А в октябре 2013 года Немецко-русский дом пригласил нас с Юргеном в Калининград, здесь мы познакомились с Максимом Поповым, который предложил издать «Деревья остаются» на русском языке. Я нашла переводчицу. После того как перевод был готов, мы представили книгу на Красноярской книжной ярмарке в составе литературной делегации из Швейцарии. И благодаря той презентации у нас завязались дружеские отношения с другими российскими городами, где людям также интересна эта тема, например с Нижним Новгородом.

— Но мне, конечно, очень интересно, как люди здесь прочитывают эту историю.

— Мы не приезжаем сюда, чтобы страдать. Если говорить о страданиях… Знаете, во время войн обычно страдают все страны, которые в войне участвуют. Нам было интересно смотреть, как времена накладываются друг на друга. Как существует прошлое и современное. Частная история одного человека и истории города и края.

— В романе деревья — это еще и память, воспоминания, вы правы. Но так получилось, что деревья еще очень любит мой муж, и в тех местах, где он бывает, он всегда старается посадить дерево. Он сажал деревья и здесь, на предполагаемой могиле матери, но тот росток съел какой-то грызун. А теперь он посеял там желудь, и он пророс. Мне очень важны эти два пласта, и для автора всегда большое счастье, когда попадаются такие метафоры.

— Я не люблю метафоры, которые поднимаются над историей. Я люблю те метафоры, которые позволяют вписать себя в повествование.

— Нам удалось найти тот дом, в котором изначально жила семья Юргена. Те люди, которые живут в нем сейчас, очень приятные люди. Мы навещаем их, они позволили войти нам в дом. Второй дом, в котором жил Юрген с братом и матерью после того, как им пришлось вернуться после неудачной попытки уехать в Германию из Гданьска и во дворе которого Юрген похоронил свою мать, в очень плохом состоянии. Он очень ветхий, у него провисла крыша, он весь зарос, и мне кажется, что он скоро развалится. Наверное, мы видели его в последний раз.

— Не все вопросы остались для нас проясненными. С открытым финалом остается история об отце Юргена (он погиб при невыясненных обстоятельствах в 1939 году. Одна из версий его гибели — несчастный случай на фабрике боеприпасов в Домнау, где работал правительственным инспектором, — прим. А.А.). Кем он был на самом деле, как погиб — мы уже никогда не узнаем. С этим нужно смириться. И Юргену придется с этим нерешенным вопросом жить дальше.

*В тексте цитируются фрагменты из романа Верены Штёссингер «Деревья остаются» (перевод Ольги Козонковой, 2014 год).

Текст — Александра Артамонова, фото — Александр Матвеев