Крышка от масленки с выпуклым изображением коровы, лежащей в траве; оловянная воронья голова; каменная фигурка кота с отбитыми ушами; запонки с янтарем цвета застывшего столярного клея; перламутровая чайная пара и еще десяток никому не нужных вещей, которые «Афиша Нового Калининграда.Ru» нашла на городском блошином рынке у Башни Врангеля.
«Только осторожно, не обожгитесь», — говорит один из продавцов и поднимает стеклянную чуть пыльную крышку у витрины. Он достает щипцы для колки сахара, протягивает мне на вытянутых ладонях. Провожу по ручке с тонким орнаментом и отдёргиваю палец. Суббота, полдень, невозможная жара. Кроме щипцов в переносной витрине лежит пара запонок, несколько крохотных ложечек, широкое кольцо. И если бы не их изначальный цвет, то можно было бы пошутить, что они раскалились добела. «Хорошая работа, немецкая, но есть еще интересные вещи, если завтра придете, то я вам покажу», — обещает мужчина и укладывает обратно под стеклянную крышку раскаленное серебро. 37,5 грамма, три тысячи рублей, небольшой торг уместен.
По субботам и воскресеньям в сквере у Башни Врангеля собираются самые разные люди. Любители немецких свалок, сборщики металлолома, бывшие коллекционеры значков, монет и прочей дребедени, пенсионерки — домашние разводчицы каланхоэ едва ли не в промышленных масштабах, и так далее. Мужчины сидят, потихоньку выпивают, и к обеду торговаться с некоторыми из них — одно удовольствие. Бабки обсуждают коммунальные счета и ассортимент конкуренток. У них у всех здесь
Продают здесь, грубо говоря, довоенное и послевоенное. Довоенное — это тридцатые и сороковые. Послевоенное — все, что сделано в СССР, а шестидесятые это, семидесятые или восьмидесятые — не так уж и важно. Артефакты девяностых — не распечатанные аудио и видеокассеты, глянцевые журналы, детективы Марининой в растрепанных мягких обложках. Привет из безвременья передают мотки проводов и проволоки, велосипедные и автомобильные шины, диски для циркулярных пил разной степени ржавости, краны и смесители, гвозди, болты и гайки всех мастей, сковородки с непонятно каким покрытием. Один мужчина, одетый, несмотря на жару, в
Довоенное находят в разных местах: на месте бывших немецких свалок, там, где строят стадион или прокладывают новую дорогу. Столовое серебро, специальный ножик для чистки рыбы, щипцы для колки орехов и щипцы для колки сахара, кочерга, пробки, жестянка
Продолжать список можно бесконечно. Но весь этот перечень начинает бряцать, звенеть, шуршать, ворочаться за сухими строчками в списках депортированных или погибших под бомбами. Вообще, кажется, что именно эта мещанская мелочь, чужие предметы и приметы спокойной, мирной жизни —
Продавец вертит в ладонях склеенную чайную чашку без ручки. Говорит, что называется она «Времена года». Рисунок на боках сюжетный: вот крестьянин вспахивает поле, вот засеивает, вот убирает урожай, вот уходит домой, потому что наступила зима. Склеена она из осколков разных размеров. Осколки владелец собирал два дня как раз на одной из старых свалок: сперва нашел один фрагмент, потом второй, а потом стало интересно, можно ли собрать целиком, и оказалось, что можно. Только вот ручка не нашлась. Сколько вы за это хотите? Пятьсот рублей.
Советское несут из дома. Вязаные салфетки, чешки, чистая штопанная одежда для детей и взрослых, меховые шапки, отрезы ситца, рыхлого вельвета и пожелтевшего атласа, из которых так ничего и не сшили, журналы «Работница», жестяные банки для круп, чайники из нержавейки с обожжёнными ручками из черного пластика, кофейный сервиз из Прибалтики, перламутровые чайные чашки без блюдец, матового толстого стекла розетки для варенья, пластинки Лаймы Вайкуле, Александры Пахмутовой, неизвестных эстрадных ансамблей. И все это советское складывается в
Текст — Александра Артамонова, фото — Денис Туголуков
© 2003-2024