Заслуженный артист России, народный артист Карелии, создатель и художественный руководитель труппы «Санкт-Петербургского мужского балета» Валерий Михайловский рассказал в интервью «Новому Калининграду. Ru» о нелегких балетных буднях, особенностях русской публики и о новой программе «Танцуем все, или рабочий день» которая будет представлена 13марта в «Доме искусств».
- Идея поставить мужчин на пуанты для исполнения женских партий, наверняка, не нова. Единичные попытки в мире уже были…
- Идея не нова, но как спектакль для зрителей на сцену это никто не выносил, тем более в нашей стране. Во многих театрах существует традиция на 8 марта делать такие капустники, когда мужчины переодеваются и исполняют женские партии, но делается это не для зрителя, больше - для своих. Это всегда имеет большой успех, потому что получается очень комично.
Давно выступает американская труппа Les Ballets Trockadero de Monte-Carlo. Там мужчины танцуют, переодевшись женщинами, но делаю только это. У нас немножко другая тема. У нас представлены и мужские партии, мужской танец. Что касается женских партий, мы стараемся, чтобы, во-первых, это было забавно, а с другой стороны, чтобы это было профессионально, чтобы зритель кроме того чтобы посмеяться… самое главное соблюдать рамки, чтобы это не было пошло и чтобы это не вызывало раздражения у зрителей. Это очень тонкая грань и очень опасная грань. Я видел такие случаи, когда мужчины пытались изображать женщин, и это было и пошло и неприятно, и порой даже было омерзительно смотреть на это…
- С точки зрения физиологии, женщине, наверное, проще танцевать на пуантах? Каковы были ваши ощущения?
- Конечно, конечно. Во-первых, возьмем конституцию, вес, строение.Женские стопы это нечто особенное, потому что… Представьте себе на минуточку женскую стопу и мужскую. Мне почему-то сразу представляется изящная ножка на шпильке... Поэтому мужчине сложнее. Некоторые профессиональные артисты, закончившие хореографические училища не смогли встать на пальцы. Потом, девочек в хореографических училищах с детства учат стоять на пальцах. А тут уже взрослые танцовщики. К тому же есть еще такой момент, вставая на пальцы, корпус, хотите вы этого или не хотите, но чтобы сохранить равновесие, надо подавать вперед. А представьте себе какие-то технически сложные вещи - вращения, например, которые танцовщик мужчина уже привык делать, на полупальцах, и тут вскакиваешь на пальцы и чуть ли не падаешь.. Пришлось переучиваться..
И уж такие вот совсем бытовые моменты. Я, шутя, называю пуанты «испанским сапожком». Знаете, во времена инквизиции использовали пытку такую, помещали ногу в испанский сапожок, его стягивали и получались такие тиски. Чтобы стоять на пальцах, туфель - пальцевый пуант, должен быть очень тесный. Потом они очень твердые. Во-первых, стирается кожа. По неопытности у нас часто слетали пятки, и за собой они тащили всю кожу. Я называю это «снять скальп с пятки». Такие моменты приходилось преодолевать и учиться. Это сейчас мы уже набрались опыта, но все равно перед каждым выступлением заклеиваем пятки, заклеиваем пластырем пальцы, потому что жестко, и кожа стирается, бывает, что в кровь.
- Успех. Он пришел сразу? Вместе с уникальностью идеи? Были ли сомнения, и когда вы утвердились в мыслях: «да, это будет интересно!», «да, я это могу!»?
- Сомнения были до последнего. Даже на премьере до открытия занавеса были сомнения. Это был девяносто второй год. Еще у нас все запрещали, запрещали, запрещали… и вот настал период, кода мы поняли, что что-то можно делать. А сомнения были, потому что я не знал, как публика воспримет то, что мы делаем. Сомнения развеялись с открытием занавеса. Я очень хорошо запомнил тот момент... Первое отделение было мужское. Тут, хуже - лучше, но все равно понятно. А перед вторым отделением, когда мы в этих платьях, в париках, с наклейными ресницами, с веночками на голове... Вот третий звонок и мы стоим на сцене. Вот сейчас откроется занавес. Мы смотрим друга на друга, и мы не знаем, что сейчас будет. Но когда открылся занавес, появился свет и зал взорвался, ну просто вот другого слова нет, взорвался аплодисментами. И потом, публика тоже не знала что будет. И каждые технические вещи, какие-то нюансы смысловые... когда мы встали на пальцы и пошли «па де буре», вот буквально на каждом моменте зал взрывался аплодисментами. В конце программы невероятное что-то творилось. И тогда мы поняли, что да, нужно было это делать, из-за этого мучиться, страдать, стирать ноги… Но вначале сомненья были.
- Вы много гастролируете - везде ли восторг? Есть ли разница восприятия вашего искусства в зависимости от страны, степени периферийности или «столичности» города России?
- Для меня такого понятия «столичности» и «периферийности» на сегодняшний день нет. Почему? Потому что сейчас такие коммуникационные возможности. Если даже в городе нет своего театра, кто-то приезжает на гастроли. Есть интернет, есть телевидение. Публика очень грамотная. Принимают везде хорошо. Несмотря на то, какая это страна и какой это город. Могу сказать, что самая строгая публика - наша русская. Потому что она очень образована, они знают, где ты недокрутил, где ты недовертел. И тебе посчитают: «надо 32, он 2 недокрутил». И знают где нужно пойти с носочка, где нужно пойти с пятки. И вообще, в России публика, знающая балет. Потому что в некоторых странах люди не знают ни названия… особенно, что касается второго отделения, мы там классику танцуем, они не знают ни названия балетов, ни самих балетов, они смотрят как на зрелище. Но принимают очень хорошо.
Есть, конечно, национальные особенности, вот например, в Японии в начале спектакля там всегда гробовая тишина, потому что они как бы боятся помешать артисту, даже дыхания не слышно. А потом, по ходу спектакля они так расходятся, что зачастую в конце спектакля просто истерия! Чуть ли не лезут на сцену, хватают за ноги и уже никакой сдержанности. Действительно, везде принимают хорошо.
- Продолжая тему городов - наверняка, встречаются разные сценические площадки. В том числе небольшие. Это проблема?
- Мы уже научились «втискиваться». Так я ребятам всегда говорю: «не надо ничего сокращать». Если маленькая сцена, а работа, где много людей занято, шесть человек одновременно, мы пришли к выводу, что надо танцевать так, как будто бы сцена за кулисами продолжается. Например, большой прыжок, человек стоит первый, и ему некуда этот прыжок делать. Он прыгает за кулисы и потом возвращается. У нас в одной программе есть «Болеро» Ровеля, где все время ход такой: с одной стороны, потом с другой. И это делается, как будто бы сцена продолжается за кулисами. Таким образом, мы не уменьшаем прыжки, не уменьшаем широту. Конечно, удобней танцевать на большой сцене, где с размахом можно выполнять движения. Но качество, в общем-то, не страдает от того, что сцена меньше.
- Бывает ли у танцовщиков ревность к партии? Каков вообще принцип распределения ролей?
- В распределении партий я смотрю на возможности танцовщика и, насколько он подходит к этой партии. Какой-то ревности... нет, такого не бывает, но бывает иногда желание: «а можно я станцую это». Если у человека получится, я вижу, что получится, то почему нет. Я как-то перераспределяю программу. А если вижу, что партия не подходит этому человеку или по каким-то техническим возможностям он не сможет танцевать. Я по-разному поступаю, иногда предлагаю: «вот в этой партии, в этом па-де-де, или, например, адажио, есть вот такой момент». Я знаю, что он его не сделает. Он пытается, у него не получается. Я говорю: «вот когда научишься вот это делать, вот тогда мы будем говорить об этой партии». Или объясняю, что «у тебя такая определенная внешность, а для этой партии нужна такая внешность». Или человек понимает, что нет физической возможности, например, настолько ногу поднимать высоко. Но вот чтобы драки были, такого нет, конечно. Наоборот иногда приходится человека уговаривать, что «у тебя все получится».
- Существуют «закрепленные» амплуа?
- Ну, например, у нас есть солист, он не танцует женские партии, танцует только мужские. Потому что, он очень забавный партнер. Он невысокого роста и когда рядом с ним такая громила партнерша, которую он еще таскает... или она иногда его таскает…
- В заключение нашей беседы спрошу о Калининграде. На ваш взгляд, в чем отличие этого места от других?
- Особенность Калининграда в том, что город фактически оторван от всей России, и находится, если так грубо сказать, в изоляции. И всегда хочется, чтобы люди, которые живут в этом городе не чувствовали себя оторванными от основной России. А люди здесь совершенно замечательные, публика замечательная, город безумно красивый. Нам к счастью удалось... Ну знаете, как обычно на гастролях: приезжаешь-уезжаешь, приезжаешь-уезжаешь, и не видишь ни города, ничего... Гостиница-аэропорт или вокзал-концертная площадка. А в одни из гастролей в Калининграде удалось прогуляться по городу, нас повозили немножко. Потрясающе красивый город.
- В этот раз удастся погулять?
- Я думаю, что в этот раз нет. Мы утром прилетаем, потом мероприятие, репетиция спектакля и рано утром уже улетаем. Но я ребятам, которые впервые прилетают в Калининград, по пути что-то покажу и расскажу. Когда не удается посмотреть, но я сам уже в городе бывал, то рассказываю, чтобы они представление имели, куда они приехали, что это за город, историю города. Поэтому мы с удовольствием, с огромным удовольствием приезжаем в Калининград.
Мы привозим совершенно новую программу. Она и в музыкальном плане очень интересная и по хореографии. В этой программе, она называется «Танцуем все, или рабочий день», представлено 16 стилей танца, в первом отделении. И построено все так, что каждому происходящему событию присвоен свой стиль танца. Для нас это было очень сложно, но тоже интересно, и ребята с удовольствием танцуют. Приглашаем всех посмотреть, и сами очень ждем встречи с калининградской публикой.
© 2003-2024