Этим летом в посёлке Малиновка открывается сёрф-школа. Строит её пятикратный чемпион России, глава Калининградской федерации сёрфинга Евгений Исаков на свои личные средства и деньги, полученные в ходе краудфандинговой кампании. В его планах — сделать так, чтобы сёрфинг стал для калининградцев привычным видом спорта наряду с футболом или лёгкой атлетикой. «Афише Нового Калининграда» Евгений Исаков рассказал, как в своё время променял работу в берлинской консалтинговой фирме на волны Индийского океана, почему развивать спорт легче без помощи властей и в чём кроется важная нефинансовая выгода краудфандинга.
То, ради чего стоит менять жизнь
— Первый раз я встал на сёрф в 2006 году. Я тогда окончил [Балтийскую государственную] академию в Калининграде, получил стипендию в Германии и поехал туда продолжать обучение по экономической специальности. Как это и у нас бывает, студенты иногда собираются, ездят куда-то вместе. Увидел объявление на доске: «Едем в Испанию. Кто с нами?». Я никогда не был в этой стране, но учил испанский язык и хотел попрактиковаться. Плюс я никогда не видел океана. О сёрфинге я и не думал. Да, он был в программе поездки, но я на это не обратил особого внимания. Приехав в Испанию, встал на доску и понял: сёрфинг — это то, чем я хочу заниматься всю жизнь. Это то, ради чего стоит поменять свою жизнь. Одного раза мне хватило.
Не то чтобы я всё сразу же бросил. Я закончил учебу в Ахене, потом началась практика в Мюнхене. Всё это подразумевала моя образовательная программа: русскоязычные студенты учатся год в Германии, после мы должны пройти практику в немецких фирмах, а потом либо остаться в Германии, либо уехать в Россию и там налаживать там немецко-российские связи в бизнесе. В той фирме, где я проходил практику, меня порекомендовали фирме в Берлине, которая как раз собиралась выходить на российский рынок. У них был проект, связанный с «Российскими железными дорогами», и им нужен был русскоговорящий сотрудник. Мы встретились с руководителем этой фирмы в биргардене, выпили пива, узнали, кто есть кто, и мне предложили работу. Так я уехал в Берлин работать в бизнес-консалтинге. Был солидным человеком, ездил с портфелем, ноутбуком, в галстуке. Рассказывал, как людям нужно жить. А все свои отпуска, если я не приезжал Калининград, ездил как раз-таки на сёрфинг.
За три с половиной года, что я прожил в Германии, раза четыре я ездил в двухнедельные сёрф-кемпы в Испанию. Как раз-таки в перерывах между работой и практикой. Один раз даже попытался сам организовать что-то вроде сёрф-кемпа для своих друзей. И меня настолько это увлекло и затянуло, что в какой-то момент я подумал, что двух недель в году маловато. Мне хотелось попробовать пожить рядом с океаном, пожить жизнью сёрфера, какой я себе ее тогда представлял. Я искал возможности работы в испаноговорящих странах — хотелось туда, где тепло. Занимался сёрфингом, учил испанский. На тот момент я отработал в Германии полтора года, грянул кризис 2008-го, и на таких фирмах, как наша он сказался особенно серьёзно. Мы были сторонней подрядной организацией, а как только возникают проблемы, когда нужно экономить деньги, в первую очередь отказываются от рекламы, маркетинга и консалтинга. И мы сидели в офисе, играли в какие-то стрелялки друг с другом, а параллельно я отправлял документы в школы сёрфинга. И вот мне предложили работу в русской школе в Доминикане. Я думал, что возьму отпуск за свой счёт, уеду на месяц-полтора, удовлетворю свои сёрферские потребности и вернусь. В итоге я вернулся только для того, чтобы подписать документы об увольнении и пожать руки коллегам. Я остался в Доминикане на полтора года, потом уехал на Бали и прожил четыре года там. Много ездил по миру, сёрфил в самых разных точках, и только потом решил попробовать сёрфинг дома.
На Бали как в Черняховск
— Я далеко не первый сёрфер в России, но, можно сказать, попал в первую волну. Тогда все русские ребята занимались им за пределами страны. Было стойкое представление, что если ты хочешь заниматься сёрфингом, пожалуйста, езжай куда-нибудь. Собственно, первые российские соревнования проводились в других странах. Россияне уезжали за границу, видели там сёрфинг, пробовали, увлекались. В какой-то момент была набрана критическая масса. Люди начали думать: «Почему мы ездим туда? Почему нельзя попробовать у себя дома?». С этого момента начался, скажем так, второй этап российского сёрфинга. Начали появляться школы сёрфинга в России. В мире есть много русских школ сёрфинга, они продолжают возникать ещё и ещё, но параллельный тренд — становление школ сёрфинга у нас в стране. Сейчас они есть в Калининграде, Питере, Владивостоке, Крыму, на Камчатке. То есть сначала мы уехали в другие страны, обучились там, а потом подумали: «Почему бы не посёрфить дома?». Пять-десять лет назад 100% российских сёрферов учились за рубежом. Сейчас люди могут учиться сёрфингу в России.
В Калининграде начали кататься раньше меня. Тогда часто была одна доска на двоих, а то и на троих. Я уже жил на океане и знал, каким бывает сёрфинг. Году в 2013-ом я приехал сюда, привёз ребятам доску с Бали, они взяли меня с собой покататься. И вот они лезут в воду: «О, волны какие крутые!». Я смотрю и думаю: «Вы чего? Это разве волны?». Тем не менее залез в воду, попробовал, понял, что всё возможно, хоть условия и совсем другие. Тогда я решил, что открою здесь свою школу и стану развивать калининградский сёрфинг. Лето буду проводить здесь, а потом уезжать обратно. К тому же, это, наверное, прозвучит странно, но я подустал от тропиков. Конечно, стоит оттуда уехать, и ты начинаешь скучать, но сейчас у меня каких-то суперэмоций в отношении Бали нет. Мне всё там предельно знакомо. Приезжаю туда как в Черняховск, условно говоря. Но что точно цепляет, так это волны. Волны там одни из лучших на планете, и ради этого туда стоит ехать. Открывать свою школу на Бали или где-то ещё, где этих школ миллиард, неинтересно. Может, слишком пафосно звучит, но я решил, что возглавлю калининградский сёрфинг. Тем более у нас [в России] уже тогда начались прения с другими странами, «Крым наш», разговоры о развитии внутреннего туризма. И в каком-то смысле идея с развитием калининградского сёрфинга выстрелила. Я по образованию маркетолог. Можно сказать, что я нашёл свой рынок и попытался создать спрос на продукт благодаря соревнованиям, работе школы, регистрации спортивной федерации и так далее.
Аудиенция в полиции
— Я уверен, что самый крутой способ популяризации спорта — это проведение соревнований. Люди увидят, придут, заинтересуются. Другое дело, что хорошая погода для сёрфинга — это плохая погода для того, чтобы позагорать на пляже. Тут мы с отдыхающими всегда расходимся во мнениях. Хотя, когда мы шесть лет назад проводили первые соревнования в Зеленоградске, про нас рассказали все. Это было что-то настолько новое и необычное для региона, что мы даже решили провести пресс-конференцию. Приходили журналисты, спрашивали: «Что? Сёрфинг в Калининграде? Вы сдурели?». Кто не верил, мог прийти на соревнования и всё увидеть. Тем, кто до сих пор не верит, что в Калининграде можно заниматься сёрфингом, я говорю: «Ребята, у нас шесть лет проходит чемпионат России».
Соревнования мы проводим в Зеленоградске. Делаются они на энтузиазме — сами притащили палатки, колонки, сами провели. Несколько лет подряд было это примерно так: мы шли в администрацию города, объясняли, кто мы такие, что за мероприятие хотим провести. Администрация всегда только за, когда люди хотят что-то организовать, а денег на это не просят. Администрация согласовывает соревнования, по своим каналам предупреждая скорую, полицию и другие службы. На третий или четвертый год такая схема не прошла. Неожиданно полиция запретила нам проводить соревнования. По их словам, мы должны были отдельно подавать документы в полицию, уведомлять их, полиция должна выставлять кордоны, рамки металлоискателей. А мы, как и в прежние годы, уведомили администрацию, и думали, что спина у нас прикрыта.
Евгений Исаков
И вот в день соревнований мы тащим палатки, колонки, готовим площадку, все спортсмены приехали, и мне звонок: «Евгений Леонидович, это начальник полиции Зеленоградского городского округа. Будьте любезны, придите ко мне на аудиенцию». Я пришёл к нему, и посыпались вопросы: «А что вы тут делаете? А где согласование? А где разрешение?». Вплоть до того, что для проведения таких мероприятий необходимо водолазное обследование территории на предмет отсутствия подводных мин. Там люди купаются, это городской пляж, но вот формально эти правила должны быть соблюдены. Из полиции я возвращаюсь в соревновательную зону как в воду опущенный. Беру микрофон и сообщаю о том, что нам запретили проводить соревнования. Я это сказал, кто-то опубликовал в социальных сетях, кто-то репостнул. В итоге мне в этот день позвонила туча журналистов, даже Юлия Латынина с «Эха Москвы». В основном СМИ рассказывали о бедолагах-спортсменах и полицейском произволе. Писали в «РБК», писали какие-то калининградские депутаты, литовские издания. Я уже думаю: «Господи, ладно, оставьте нас в покое». Потому что началась риторика: «Я всем говорил, это полицейская страна!». Я это всё читаю, думаю: «Мать честная».
В итоге мы неформально, без флагов и фанфар переместились в другое место. Как раз туда, где строится сейчас моя школа сёрфинга. На следующий день меня снова вызвали на ковёр в полицию. Поскольку про нас написали все, я шёл в этот полицейский участок с намерением: «Ну сейчас-то я на коне». Захожу, там сидит этот полицейский, его помощник, и они меня сломали за раз. Мне предъявили, что я оклеветал полицию, сказав, что полицейские запретили мероприятие из-за отсутствия разрешительных документов. Они говорят: «Мы не запрещали. Приносите документы и проводите соревнования». В итоге мы сошлись на том, в следующий раз всё будет аккуратнее.
Главное — не мешайте
— Два года назад я зарегистрировал Федерацию сёрфинга Калининградской области, аккредитацию она получила только в том году. Её существование сейчас — это скорее формальность. У неё нет денег — ни региональных, ни федеральных. Два года я только вкладываю в неё. Элементарно, чтобы сдать годовую отчётность, нужно каждый квартал платить 2000 рублей бухгалтеру. Сейчас мы строим школу сёрфинга в Малиновке, которая станет базой и для федерации, и для моей частной школы. Но всё, что там есть сейчас и появится — это либо мои деньги, либо деньги моей школы, либо деньги тех ребят, которые мне помогают, средства, которые мы собрали с помощью недавней краудфандинговой кампании [по строительству школы сёрфинга]. Денег федерации там нет. Потому мне важно зарабатывать на своей школе. Поначалу про деньги я не думал, делал всё на голом энтузиазме, но так ты быстро выгораешь. Сейчас я так не хочу, этот уровень энтузиазма прошёл. Я готов заниматься со спортсменами и детьми от имени федерации, но только после того, когда у меня будет возможность заработать деньги в школе сёрфинга
Я понимаю, что можно обратиться за финансовой помощью к властям, но всё это упирается в кучу бумажья, чего я терпеть не могу. Лучше мы сами, главное — не мешайте. Мне хватает работы с бумажками в плане федерации. Это сплошная бюрократия, постоянная отчётность — финансовая и не только. Вот сейчас мы провели соревнования [чемпионат России по лонгборду]. Я выиграл их, тем самым выполнил норматив для присвоения мне звания мастера спорта. В России я первый человек, кто выполнил этот норматив по виду спорта «сёрфинг». Теперь мне должны звание присвоить. Для этого нужна целая кипа бумажек — ходатайства, протоколы соревнований. Я привёз всё это в Центр спортивной подготовки сборных команд, и мне дали ещё список того, что надо предоставить. Организации идут нам навстречу, всегда подскажут, расскажут, что и как делать, но от бумажек никуда не деться. Все процедуры очень бюрократизированы, и тут хоть руки опускай. Когда мне говорят: «Женёк, вот тебе детишки, сделай так, чтобы они научились кататься», вот это мне по-настоящему интересно. А когда начинаются горы бумажья…
Мне интересно продвигать сёрфинг в Калининграде, где ещё несколько лет назад это казалось невозможным. Мне хочется попробовать это сделать, потому что этого никто не делал. Никто не рассматривал Калининград как место для обучения сёрфингу, никто не думал, что здесь можно проводить соревнования, а у нас шестой год подряд проходит чемпионат России. Никто не рассматривал Калининград как место для проведения сёрф-кемпов, когда люди приезжают сюда, живут и занимаются сёрфингом, а я взял и сделал. Вряд ли у нас можно вырастить чемпионов, но можно заинтересовать детишек. Показать им, что такое сёрфинг. Всё это геморройно, но интересно. Но как только дело касается бумажек, всё, руки опускаются.
Краудфандинг как инфоповод
— Эту зиму впервые лет за 14 я провёл в России. Остался для того, чтобы заняться подготовкой к строительству школы сёрфинга — отрегулировать бюрократические вопросы, дать старт проекту. Мы заключили договор с муниципалитетом на землю в Малиновке сроком на один год. Через год нам могут сказать до свидания. Для того, чтобы обезопасить своё будущее и заявить, что на этой земле находится школа сёрфинга, была проведена краудфандинговая кампания. Соберу я деньги на краудфандинге или нет, было не самым важным. Часть денег в проект уже была вложена — мы заплатили за техническое присоединение, залили бетонную площадку, купили три морских контейнера, на основе которых строим школу. Вне зависимости от суммы сборов мы бы продолжали проект. Другое дело, что он, наверное, задержался бы. В нашем случае важно было заявить о себе. Краудфандинговая кампания стала грандиозным инфоповодом. О школе узнали все. О нас и губернатор писал в своём инстаграме.
С вычетом налогов на краудфандинге мы собрали 700 тысяч рублей. Это плюс-минус та сумма, которую я потратил ещё до того, как начал собирать деньги. Понятное дело, мне приятно оттого, что эта сумма есть на счету. Сейчас с её помощью я оплачиваю отделочные работы. Это, наверное, треть от той суммы, которая необходима нам для того, чтобы построить школу. Уже сейчас бюджет составляет около двух миллионов. Краудфандинг оказался очень серьёзной работой, я даже не ожидал. В российской сёрф-тусовке меня люди хорошо знают, мне доверяют. И многие поддержали меня, потому что знали лично. Уверен, миллионы крутейших проектов на краудфандинге просто не могут добраться до аудитории, которая могла бы им помочь. Меня знают, и то мне было непросто. Для того, чтобы оформить этот проект — придумать его, отписать, нарисовать. организовать вознаграждения для желающих вложиться — уходит уже очень много времени и сил. Нужно постоянно работать в соцсетях. Я написал сотни текстов в поддержку. Бывало такое, что я писал их для других ребят. Условный блогер мог согласиться поддержать проект, но не вникал в тонкости и просил написать для него текст. И я писал от имени другого человека. Ещё отправлял письма лично каждому Васе, Серёже, Оксане, Маше. Дело тут в том, что если я расскажу человеку о своем начинании, скорее всего он искренне ответит: «Классно, молодец!». Но нужно делать «экстрапуш» для полезного действия: поста или репоста в соцсетях в поддержку проекта, денежного перевода и так далее. Краудфандинг — это очень много общения, просьб, рассказов, переговоров.
Для тех, кто переводил деньги проекту, у нас были награды — бесплатные уроки в Калининграде или в другой сёрф-школе. Я обращался к школам в разных странах, и очень здорово, что все они согласились помочь. Они готовы были предоставить бесплатные уроки для тех, кто делал перевод на мою школу. Грубо говоря, люди поддерживают проект, переводят деньги калининградской школе, а услугу получают на другом полушарии. В России нас поддержали все — Питер, Крым, Камчатка, Владивосток. По миру — Шри-Ланка, Бали, Филиппины, Португалия, Испания, Доминикана, Америка, в Панаме ребята. Помогали мои ученики. Я делился с ними уроками сёрфинга, а они мне — кто что может: проектировщик рисовал проект школы, художница делала картинки для проекта, девушка, работающая в издательстве, помогала с текстами. Не то чтобы у нас команда, и мы собираемся вечерами, нет, но я знаю, что Оксана может мне помочь в этом, а Света и Рома — в этом, и я могу к ним обратиться. Спасибо им большое. Было много людей, которые предлагали свою помощь на стройке. Это очень здорово и приятно, но этим сложно воспользоваться. Например, нам нужно будет проложить электрику. Если что-то пойдет не так, за неполадки будет ответственна профессиональная бригада, а если мы работаем с энтузиастами?
Сёрфинг наравне с футболом и гимнастикой
— Школа строится на основе трёх морских контейнеров. Один контейнер мы отдадим полностью под снаряжение — доски и гидрокостюмы. Второй контейнер — это женская раздевалка с душем, мужская раздевалка с душем и общий туалет. Третий станет чем-то вроде небольшого кафе — местом, где мы собираемся, там можно смотреть фильмы, видеозаписи тренировок, проводить какие-то разборы. До этого как мы занимались: я приезжал, привозил снарягу, вместе с учениками переодевались на пляже или парковке — в дождь, снег. Если ты сам любишь сёрфинг и хочешь покататься, нет проблем, но если это становится твоей работой, ты ответственен за людей, тебе хочется дать им приятные впечатления от сёрфинга. Школа наконец-то даст этот комфорт, когда можно будет спокойно переодеться в раздевалке, а после занятий принять душ. И не на холоде, а в отапливаемом помещении, под крышей.
Когда мы достроим школу, я начну регулярно работать с детьми. По принципу спортивной секции. Вряд ли школа сможет функционировать круглогодично, желающих кататься зимой не будет много. Зимой я сам не готов пускать детей в холод, но я знаю, что школа нужна. Знаю, что моя давняя мечта — заниматься с детьми. От имени федерации я бы хотел заниматься с ними бесплатно, но, например, товарищи из владивостокской школы меня от этой идеи отговаривают. Говорят, это абсолютно неблагодарное дело. Люди перестают ответственно относиться к тому, чем занимаются. Я хочу заниматься бесплатно для того, чтобы это было доступно людям, но не для того, чтобы мной, условно говоря, пользовались: «Женя, вытанцовывай».
Перед стартом занятий я хочу сделать большое родительское собрание, на которое приглашу всех желающих. Скажу: «Товарищи родители, меня зовут Евгений Исаков, я готов предоставить вашим детям возможность попробовать, что такое сёрфинг. А сёрфинг — это очень круто. Сразу поясню, что я не профессиональный тренер. В России ещё не сформировалась своя школа сёрфинга, свои правила, и вообще формально моя школа не может называться школой. У меня нет никакой лицензии на тренерскую длительность, но я готов потратить своё время. Думаю, вашим детишкам понравится». В зависимости от погодных условий, занятия могут быть как в воде, так и на берегу — побегаем, попрыгаем, постоим на баланс-борде. Я тоже не дурак, я вижу погодные условия, я не поведу детей в волны. Для меня самое главное, чтобы люди, тем более дети, были в безопасности. У меня есть альтернативы, чем занять детей. Если вы готовы пойти на это, отвечаете, что ребёнка всё в порядке со здоровьем, он умеет плавать и социально адаптирован, и вы достаточно ответственны, чтобы вовремя его привезти, тогда мы начинаем.
Я понимаю, что в калининградских реалиях сделать чемпиона маловероятно, но можно вызвать интерес к этому виду спорта. Формально как глава федерации, но больше просто как человек я выступаю за то, чтобы дать детишкам возможность попробовать, что такое сёрфинг. Выбирают спорт часто не дети, а родители. Хоккей, футбол, гимнастика — здесь им все предельно понятно. Когда мы говорим про сёрфинг, обязательно задают вопрос: «А что это такое?». У родителей обязательно есть страхи или мифы в голове относительно сёрфинга: люди потонут, акула сожрёт. Нужно работать над тем, чтобы эти страхи минимизировать. Сейчас моя задача — объяснить, что есть такое явление, как сёрфинг, оно относительно безопасно, и сёрфинг можно рассматривать как спорт наряду с футболом или гимнастикой. Я — первый, кто скажет, что у нас куча сложностей и куча факторов, которые ограничивают возможности вырастить в Калининграде чемпионов, но я же и первый, кто скажет, что если этого не делать, то ни черта не произойдет.
Текст — Алина Белянина, фото — Виталий Невар, «Новый Калининград»
© 2003-2024