Гамлет: постановка Някрошюса и театра «Мено Фортас» в Калининграде

В Калининградском областном драматическом театре во вторник показали «Гамлета» в постановке Эймунтаса Някрошюса. За тем, что происходило в течение практически четырех часов на сцене и как могут испортить прекрасный спектакль даже не актеры и зрители, а те люди, которые этот спектакль привезли, наблюдали корреспонденты «Афиши Нового Калининграда.Ru».

В датском королевстве окончательно что-то прогнило: здесь чадят фонари, все время с неба сыпется что-то — то дождь, то какая-то крупа, то снег, столпы водяной пыли повисают в воздухе, все кажется каким-то колючим, отсыревшим, упадническим. Здесь не сменяют друг друга ночь и утро, зима и лето. В королевском дворце не свита и правители — а люди-оборотни, практически как стая псов или волков, в шубах и тулупах: рычат и воют, грызут друг друга, метут подолом пол. Какие-то дикари, варвары. Кажется, что в воздухе должно вот-вот запахнуть псиной и мокрой шерстью. Пересказывать сюжет нет смысла, трагедия «Гамлет» — из области общих знаний. Нужно смотреть, как она сделана в той или иной режиссёрской интерпретации. «Гамлет» Някрошюса — по сути, это трагедия о вине отцов за своих детей, трагедия о крушении мира, который основан на отце и семье.

В «Гамлете» Някрошюса практически все построено на метафорах, первичных элементах стихии, от которых идет начало — огонь и вода, но на сцене это не просто знаки, а реальные субстанции: вода стекает по лицу Гамлета, тает глыба льда под его ногами, и прикосновение ко льду приносит телу холод; горит огонь, и если поднести к пламени в знак клятвы руку или пролить на нее раскаленный воск, то обожжется кожа. И мы, глядя на это, понимаем, что это по-настоящему: и жар, и холод, и от мороси озноб, и тяжесть намокших тяжелых звериных одежд мы чувствуем примерно так же, как и герои на сцене.

Часть зала уходит. Женщины, сидящие сзади меня, называют происходящее на сцене (до этого они полушепотом обсуждали цветение каштанов) словом «креативненько», другие дамы делятся впечатлениями от сценографии: «Нет, то, что вода льется на сцене — это нормально, а то, что вот костер на сцене жгут — это неправильно», — и уходят во время первого антракта. Им не повезло: они не в первый и не во второй раз, точнее — уже никогда не смогут увидеть: ни то, как во время игры в прятки от невозможных, постоянных хлопков со всех сторон сходит с ума и падает замертво Офелия; ни то, как Гамлет — седой взъерошенный ежик волос на голове, бумажная раскисшая рубашка на груди от капель с ледяной люстры — не говорит, а бормочет свой монолог, мечту всех юношей, поступающих в театральное училище; ни то, как Клавдий в бешенстве громит эту самую как бы хрустальную люстру, и осколки льда рассыпаются — по сцене; ни то, как обезумевший дух-призрак таскает тело сына по полу, на белой шубе, и ревет и воет, словно обезумевший зверь — «Гамлета» в России да и вообще театр показывает в последний раз. Они больше никогда не увидят вот именно эту историю о том, как дети становятся заложниками воли родителей, как ослепляет месть, как тяжела вина. 

Впрочем, не увидев этого, не досмотрев спектакль до конца, они бы не увидели и другого, чего не застали те зрители, которые поспешили покинуть зал во время овации. Тем повезло: на сцене произошел второй мини-спектакль, бенефис организаторов «Янтарного ожерелья», в рамках которого собственно и был показан «Гамлет»: директор филармонии поименно благодарил и награждал спонсоров, произносились донельзя пошлые в такой обстановке пафосные, официальные торжественные слова с полной уверенностью, что после того, что мы все видели на сцене еще две минуты назад, это уместно и нужно. И это тот случай, когда за таких людей стыдно и перед собой и перед актерами.

Текст — Александра Артамонова, фото — Алексей Милованов