Вадим

Все очень просто. Все мы очень простые, несмотря на сложность организма и на те мысли, которые живут у каждого в голове. При всем при этом - все очень просто. Есть люди хорошие, есть люди плохие, добрые и талантливые, глупые и бездарные, понимающие и сочувствующие, и люди безразличные и равнодушные тоже есть. Но стоит ли об этом задумываться и вешать ценники с ярлычками? Стоит ли время, проведенное в этой жизни, таких мелочей, как достоверное знание того, кто на самом деле люди вокруг. Возможно, стоит думать о близких и нужных, не пытаясь болеть душой м сердцем за всех. Возможно и так...

В доме, что стоял наискось от нашей пятиэтажки жил Вадим. его знал весь район. Он был наркоманом. Выглядел соответствующе - болезненно, всегда горбился, никогда не был брит, в несвежей одежде. Как принято говорить - он опустился. Жил он в однокомнатной квартире на третьем этаже, окнами во двор. В этом помещении - в его доме - стояло две кровати с панцирными сетками, без матрасов, и тумбочка, на кухне табуретки и стол. Больше и не нужно, очевидно. В этой квартире был самый настоящий притон. Туда приходили наркоманы со всей округи. А наркоманов было тогда много. Город тихо умирал. Такие были времена.

От того, что на лестнице вечно валяются шприцы, и что за по соседству вечный угар никто в восторге не был. Но сделать тогда было ничего нельзя. Некому было делать... И весь это табун кололся, валяясь вповалку в однокомнатной Вадимовой квартире.
Вадим, правда, был чуть ли не самым тихим в переменчивой этой компании. Переменчивой, потому что уж больно часто из состава выпадали участники. По понятным причинам.
За спиной у Вадима были девять лет Киевского Политеха, бесчисленное количество девушек, брак и ребенок. Это все было до черты. Черту он переступил. И как-то обреченно что ли ждал смерти. Он доставал дозы каждый день, как обычно, в прогрессии,а ему ничего не делалось. В итоге он заболел. Заболел смертью. Спидом. Вот только он носителем оказался, сам не болел, а заразить мог.
Его стали сторонится окончательно, даже наркоманы. Тогда еще спид был редкостью что ли...

Раз в неделю к нему приезжал отец. Седой дядька, на копейке кофейного цвета. Он был преподавателем в местном техникуме. Хороший такой мужик. Он единственный боролся за Вадима. Боролся всю его жизнь, от рождения, до института, в котором тот учился так долго исключительно из-за папиных связей. Но дело не в этом. Для его отца он был единственным ребенком, поздним ребенком. Он был его сыном. И он как мог пытался тащить Вадима. Привозил продукты, мыл полы. Он перестал его уговаривать, лечить, смирился с его болезнью, с тем, что его сын наркоман. Просто смирился. Но все-равно это был его сын, и как сказала бы любая женщина "кровиночка". Он любил его. Беспомощно любил.

Отец Вадима хорошо знал мою маму. Иногда он заходил в гости. С мамой они пили чай и вспоминали истории юности, перебирали знакомых.Мама никогда его не спрашивала, как там дела у Вадима, не лезла в душу.
Он часто сам заговаривал о своей беде. Просто говорил, не жаловался, а выговаривался. Мама слушала.

Однажды он сказал:

- Я так его любил и люблю. Но сейчас как черное пятно он у меня. Я устал. Лучше бы он умер...

Это обычная история, и в этом все самое тяжелое. Очень жаль что в нашей простой жизни есть такие вот обычные истории. Мы смирились с этим. И это страшно, без пафоса страшно. Страшно по-человечески, со всей простотой и сложностью страшно. И пусть ничего нового в этом во всем нет, но не дай нам бог дожить до такого. Чтобы ждать смерти сына. Не дай бог.