…А когда ей попросту осточертело видеть на экране все ту же безнадежную надпись и в бесплодных попытках изменить что-то нажимать единственную кнопку – она закрыла глаза. Она физически почувствовала, как торжествует Маленький, который сидит в ее голове и деловито дергает за тонкие цветные рычажки. Она явственно увидела, как удовлетворенно ухмыльнулся Большой, что стоит наверху и дергает за веревочки, намертво привязанные к рукам-ногам. Потом она глубоко вдохнула затхлый воздух, резко выдохнула его и прыгнула в окно. Приземлившись, как кошка, на все четыре конечности, она одарила остолбеневшую бабушку дикой улыбкой, нашарила в кармане последнюю пластинку орбита, сунула ее малышу, которого бабушка держала за шарф. И побежала.
Она пробежала мимо криво покрашенного забора и вылетела прямо на проспект, перед вбившим педаль тормоза в пол водителем. Улыбаться водителю времени уже не было, и она побежала дальше – прямо по проезжей части, отталкиваясь руками от лоснящихся машин. Она видела и ненавидела лица сидевших в них людей – выкатывающих глаза, крутящих у виска пальцами, толкающих рядом сидящих детей и что-то поспешно втолковывающих им. Она бы хотела улыбнуться и им, так же, как бабушке с малышом на поводке – но времени не было и на это.
На площади, где уже триста лет бил в никуда фонтан, казавшийся его строителям и отцам города небывалым шедевром, а ей – пошлым убожеством, она замедлила бег. К фонтану ей было страшно подходить еще с детства, когда вечно унылый папа, накрепко замученный ее просьбами если не искупаться, то хотя бы погладить блестящую воду, единственную привлекательную часть исполинского сооружения, наорал на дочь и злым шепотом сказал, что в фонтане живет такое, что мало ей уж точно не покажется. Шаг… еще шаг… еще три шага… золоченый изгиб глупой завитушки… разбитая плитка на дне… Вода. Она протянула дрожащую от напряжения руку – попробовали бы вы побегать между урчащими и злыми машинами – и, зажмурившись, быстро сунула ее в сине-зелено-черную жидкость. И поняла – папа все наврал. Ей было мало, мало гнусного фонтана, мало золоченых фиговин, мало только одной своей руки в темной воде.
И, поняв это, она перебросила свое легкое тело через облупленный парапет и через мгновение почувствовала каждой клеточкой ледянящую воду. Ощутила недоуменный взгляд Большого, пытающегося разобраться в путающихся веревочках и негнущихся пальцах. Услышала чертыхание Маленького, которому самопроизвольно дергающиеся рычажки больно били по кривым коленкам.
Она открыла глаза – и увидела прохожих, столпившихся около фонтана с барахтающейся в нем девушкой. Их было немного, но каждый из них был для нее врагом. Они угрожающе потрясали своим оружием – взглядами. Бритый и откормленный юноша в безвкусном костюме, в глазах которого бежала строка «Я бы ее трахнул, да…». Тусклый дедушка, явно озабоченный проблемой загрязнения городских водоемов непонятными девушками. Исхудавшая и зеленеющая деловая женщина с гигантскими, невероятными, невозможными треугольными серьгами в отвисших мочках ушей, которые никогда искренне не ласкала рука любящего человека.
Она попыталась на долю мгновения представить себе всех этих врагов, барахтающихся вместе с ней в старом фонтане. Она поняла, что это невозможно. Из-за них. Из-за фонтана. Из-за ее папы и из-за их пап. Из-за нее. А за плечом дедушки уже появилась и заслонила и без того блеклое солнце фигура Милиционера – жаркого, потного и пыльного слуги закона, закона, запрещающего девушкам купаться в грязном фонтане посреди мертвого города под тусклым солнцем. Легко выскочив из чаши фонтана, она мотнула головой, окатив глупую толпу веером брызг, и побежала дальше.
Она бежала, неслась и иногда – летела через весь город. Мимо витрин магазинов, в которых были выставлены костюмы, которые никто и никогда не купит. Мимо окон кафе, где изнывающие от тоски граждане пили разбавленное пиво и рассказывали друг другу новости, которые никто не хотел слышать. Мимо трамваев, всегда идущих только в депо, и автобусов, нервно трясущихся по дырявому асфальту кривых улиц мертвого города.
Когда она достигла границ города, тусклое солнце уже почти завернуло за край земли. Она точно знала конечный пункт своего назначения, определенного первый раз в жизни ею самой. Не Маленьким и его рычажками, ошарашено глядящим сейчас на безумный ход миниатюрной аппаратуры. Не Большим и его веревочками, устало севшим на табурет там, наверху – он уже, кажется, понимал, к чему все идет. Назначения, определенного ею самой.
Мост был виден издалека. Мост построили совсем другие люди – те же, которые построили ныне мертвый город. Она не знала, были ли эти, другие люди лучше или хуже тех, что глазели на нее в фонтане. Но она знала, что они, по крайней мере, не убивали город – они его создавали. Мост вел в никуда – его с полсотни лет назад развели, но, как и все вокруг, забыли свести обратно.
Под мостом шуршал камыш, и река зачем-то отражала стены мертвого города. Она остановилась и обняла себя руками без особой уже надежды отдышаться. Хорошенько разбежавшись, расправила руки и полетела вниз, разбивать отражение города в рябой поверхности реки. В полете она громко засмеялась – потому что Маленький со слезами на глазах пытался собрать воедино разбившиеся в мелкие разноцветные дребезги рычажки. Большой же теперь сам дергался оттого, что рвущиеся веревочки больно били его по уже окровавленным пальцам. Потом она исчезла.
© 2003-2024