Не дождался «Европы»: история борьбы с судебной ошибкой, стоившей жизни

Жительница Калининграда, адвокат Юлия Ширина почти 8 лет боролось с судебной системой России, чтобы доказать, что ее мужа незаконно осудили из-за провокации силовиков. Корреспондент «Нового Калининграда» изучил судебные документы и поговорил с Шириной, чтобы рассказать историю судебной ошибки, сломавшей жизнь калининградской семьи.

Константин должен был встретить свою жену Юлию в восемь часов утра на автовокзале. 6 апреля 2015 года у его супруги-адвоката было запланировано участие в нескольких судебных процессах в Калининграде, и они договорились созвониться, когда он приедет из Славяновки. Но Константин не позвонил. Такое случалось и раньше, поэтому Юлия не сильно беспокоилась. В перерывах между заседаниями женщина несколько раз набирала номер телефона мужа, но он не отвечал. Закончив дела в Калининграде, около шести часов вечера Юлия села в автобус № 132 и поехала домой.

Она открыла дверь квартиры и отпрянула. Тело мужа висело в прихожей. На кухонном столе стояла открытая бутылка водки, хотя Константин редко пил, и лежала записка: «Я обещал дождаться „Европы“, но нет, не могу».

Последние несколько лет Юлия Ширина и Константин Исмайлов ждали решения Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), которое бы дало бы ему право на реабилитацию. В 2010-м Ленинградский районный суд Калининграда приговорил Исмайлова к реальному сроку по делу о незаконном обороте наркотиков. Исмайлов говорил, что его подставили, но все российские судебные инстанции ему не поверили.

Почти шесть лет спустя (и через год после самоубийства Исмайлова), в марте 2016-го, ЕСПЧ постановил, что калининградец был «несправедливо осужден за преступление, связанное с наркотиками». В Страсбурге признали, что при рассмотрении уголовного дела Исмайлова был нарушен пункт 1 статьи 6 Конвенции «О защите прав человека и основных свобод». Еще через пять месяцев, 21 сентября 2016 года, Верховный суд России отменил приговор Исмайлову, указав на то, что во время судебного разбирательства суд первой инстанции не учел доводов обвиняемого о провокации со стороны милиции.

Девятнадцать пакетиков

Константин Исмайлов родился 29 июля 1973 года в Ашхабаде. По словам его вдовы Юлии Шириной, они познакомились в 2005 году, когда молодой человек переехал в Калининградскую область. Ширина рассказывает, что у Константина было юридическое образование и ему даже предлагали работу в прокуратуре, но он отказался, поскольку был «слишком свободомыслящим» для службы в силовых структурах. «Костя, наверное, был последний мушкетер на этой планете. Примесь азербайджанской крови, ранняя седина, бородка, интеллигентная речь. Человек очень образованный, много знающий, эрудированный, ироничный», — описывает характер мужа Юлия Ширина, называя его «немного фаталистом». Он был младше ее на 12 лет, но разница в возрасте не чувствовалась.

Только спустя четыре года совместной жизни Юлия узнала, что Константин не был «белым и пушистым» — он страдал героиновой зависимостью и даже, по слухам, был как-то связан с криминалом. Но до осени 2009 года она этого не замечала. По ее словам, он был не из тех наркозависимых, от которых страдают родственники, а из квартиры пропадают вещи. «Да, у него бывала слабость, бывало, ложился полежать. Но это я уже задним числом поняла, что это, скорее всего, были симптомы. Он никогда не кололся до такого состояния, чтобы это было видно», — вспоминает женщина.

Исмайлова задержали вечером 28 октября 2009 года возле его дома на улице Куйбышева. Юлия Ширина в это время находилась в Светлогорском суде. «Теть Юль, Костю внизу крутят», — позвонил ей знакомый. Женщина помчалась в Калининград, но ни милиции, ни супруга возле дома уже не было. Обзвон отделов милиции ничего не дал — о местонахождении Константина ей не было известно вплоть до следующего утра, когда оперативники из уголовного розыска пришли с обыском уже к ней в квартиру. Ширину хотели допросить, но она сразу сказала, что будет адвокатом Константина.

Юлия вспоминает, что позднее Константин рассказывал ей, как милиционеры отвезли его в район порта, приковали наручниками к какой-то металлической конструкции и требовали сдать поставщика героина. Константину Исмайлову инкриминировали покушение на сбыт героина в крупном размере (часть 3 статьи 30, пункт «б» части 2 статьи 228.1 УК РФ). Милиционеры изъяли у него 1,102 грамма героина (20 доз). Вещество было расфасовано в девятнадцать пакетиков. Непосредственно перед задержанием, по данным следствия, Исмайлов за 1200 рублей продал 0,102 грамма (2 дозы) порошка некоему Петрянину, который действовал в ходе оперативно-розыскного мероприятия «проверочная закупка». Меченые купюры, по версии следствия, лежали в заднем кармане джинсов задержанного, однако, по словам Юлии Шириной экспертиза показала, что следов специального химического вещества на одежде не было.

«Я пылала праведным гневом. Сначала думала, что он действительно что-то сбыл. Я хотела получить от него какие-то объяснения. Меня все знают, а тут, что за нафиг, у меня прямо под окном маски-шоу», — вспоминает Юлия первые дни после задержания Константина. Она на него очень злилась, но вскоре поверила, что ее мужа подставили, и направила свой гнев на правоохранительную систему. Юлия Ширина, решившая защищать Константина, пыталась добиться прекращения уголовного дела, указывая на провокацию со стороны милиционеров, но суд ходатайства отклонял.

«Показалось, что на меня упал пятиэтажный дом»

Рассматривать уголовное дело против Константина Исмайлова в Ленинградском районном суде начали в феврале 2010 года. Сам он к этому времени уже больше трех месяцев сидел в СИЗО. В ходе заседаний Исмайлов говорил, что за день до задержания ему неоднократно звонил Петрянин, уговаривая продать ему наркотики. Исмайлов долго отказывался, но потом занял денег у своего приятеля, на которые купил 20 доз героина для собственного употребления и 2 дозы для Петрянина. Следствие же почему-то посчитало, что Исмайлов намеревался продать весь купленный порошок.

Юлия Ширина, защищавшая в суде своего мужа, вспоминает, что к уголовному делу было очень много вопросов. По ее словам, текст постановления о возбуждении уголовного дела, который находился в материалах дела, отличался от того, что предъявили суду при избрании меры пресечения. Так, говорит Юлия, в деле замазали корректором «единицу» (имеется в виду часть 1 статьи 228.1 УК РФ) — и поверх написали «двойку» (с этим исправлением Исмайлов уже обвинялся в попытке сбыть наркотики в крупном размере — часть 2 статьи 228.1 УК РФ). «Судья на корректор вообще не обратила внимания. Мы ей даже отвод заявляли», — говорит женщина. Ее муж называл уголовное дело, возбужденное против него, «пособием для студентов» — так неряшливо, по его убеждению, он было сделано.

История Константина Исмайлова — не единственная в российской судебной практике, где ключевым доказательством вины человека часто становятся материалы «проверочной закупки». В 2017 году «Новая Газета» писала о деле Арутюна Азаряна, которого приговорили к 8 годам колонии строгого режима за «приготовление к сбыту наркотиков в крупном размере». Дело Азаряна практически полностью повторяет фабулу Исмайлова. Азаряну долго названивали, уговаривали «что-нибудь достать». Тот в итоге согласился, получил на карту 3000 рублей и купил амфетамина у некоего Павла. При передаче психотропного вещества его задержала полиция. Сам Арутюнян отрицать вину не стал.

Обвинение строилось на показаниях Дмитрия Анохина, который рассказывал, что решил посодействовать полицейским в «изобличении лица, занимающегося распространением наркотиков». Те снабдили Дмитрия деньгами и организовали проверочную закупку. При этом на суде полицейские признали: у них не было доказательств того, что Азарян хоть раз до этого продавал наркотики. Адвокат Азаряна настаивал, что его подзащитному ошибочно инкриминировали сбыт наркотиков, так как речь в данном случае шла о «посредничестве в приобретении», но суд первой инстанции и последующие попытки обжаловать приговор успехом не увенчались.

Когда подобные дела доходили до ЕСПЧ, то там заявляли, что в России нет эффективного контроля за органами, осуществляющими оперативно-розыскные мероприятия (ОРМ), поэтому их результаты не могут служить доказательствами по делам, связанным с наркотиками, если нет других доказательств.

В Страсбурге подчеркивали, что нельзя признавать человека виновным только на основании ОРМ, а российское законодательство не предоставляет процессуальных гарантий человеку, в отношении которого проводится «проверочная закупка», что делает возможными злоупотребления и провокации со стороны оперативных сотрудников.

На провокативный характер действий милиции на протяжении всего процесса, длившегося до начала мая, указывали и Исмайлов и Ширина. По ее воспоминаниям, Петрянин во время допроса в суде говорил, что согласился стать «закупщиком» в обмен на обещание посодействовать в трудоустройстве его сына на работу в УВД.

«У меня были взлеты, падения, истерики, а он [Константин] всегда держался ровно. И во время процесса понимал, что особо ждать от нашего уважаемого правосудия ничего хорошего не приходится». — вспоминает Юлия, — «А когда огласили приговор, мне показалось, что на меня упал пятиэтажный дом».

Совершенно положительные характеристики

Больших иллюзий насчет исхода судебного процесса Юлия не питала, но пыталась всячески указать суду, что следствие ошибается, инкриминируя Константину сбыт. «Поскольку мы понимали, что он находится под стражей и просто так не выскочит с оправдательным приговором, мы решили попробовать отделаться малой кровью. Мы решили признать первую часть — хранение», — говорит женщина.

Суд к доводам защиты не прислушался. Константин Исмайлов получил 6 лет колонии строгого режима. «Это было много лет назад, не думаю, что кто-то нас в то время бы услышал. Потому что наркотики — это такое дело. По убийству защищаться легче», — считает женщина.

В июле этого же года Шириной удалось в суде апелляционной инстанции снизить срок приговора до 4,5 лет. Калининградский областной суд снял с Исмайлова обвинения в попытке сбыта наркотиков в крупном размере (часть 3 статьи 30, пункт «б» части 2 статьи 228.1 УК РФ заменили на часть 3 статьи 30, части 1 статьи 228.1 УК РФ), на чем изначально настаивало обвинение. Фактически калининградец был осужден за то, что купил для другого человека и продал ему две дозы героина. В кассационном определении облсуда отмечалось, что первая инстанция так и не выяснила, зачем Исмайлову нужно было 20 доз, хотя он прямо говорил, что наркотики купил исключительно себе.

12 августа 2010 года, незадолго до того, как Константина этапировали в исправительную колонию № 13, они сыграли свадьбу — в кабинете СИЗО № 1. Без официальной регистрации брака на свидания в колонии рассчитывать было невозможно. «Мне самой было сложно. Представляете, адвокат идет на длительное свидание с зэком. Без телефона, без всего. Надо было решать, что для себя важнее. Важнее был он», — рассказывает Юлия. Позднее в судебном иске к Российской Федерации о нарушении права на семейную жизнь женщина укажет, что каждый раз, приезжая в колонию на встречу с мужем, она подвергалась унизительному досмотру.

В ИК-13 Константин Исмайлов оказался в возрасте 36 лет. По словам Шириной, руководство колонии, посмотрев на «общий уровень» Исмайлова и оценив, что у него есть высшее юридическое образование, поставило его старшим дневальным. В тюремной иерархии это посредник между заключенными и администрацией колонии. «Администрация требовала, чтобы в отряде был порядок, а он должен был делать так, чтобы народу жилось по возможности лучше», — объясняет Ширина.

Примерно через год после вынесения приговора Юлия Ширина вместе с двумя детьми переехала из Калининграда в Славяновку, поближе к мужу. Она сняла квартиру у знакомой в так называемом «барском дом», расположенном практически через дорогу от ИК-13. До 1920 года здесь находилась усадьба графов Калькштайн. Сейчас это многоквартирный дом, часть окон которого выходит на заросшее озеро, вдоль него растет небольшой сад. Коллеги по адвокатскому сообществу ее поддерживали, а вот многие подруги отдалились из-за судимости мужа.

3 июня 2011 года Константина Исмайлова перевели на участок колонии-поселения в той же ИК-13. Теперь ему позволялось жить с женой в квартире, но надо было отмечаться и работать в колонии. По ночам к ним в квартиру с проверками проходили полицейские. В начале марта 2012 года Исмайлов вышел на свободу по УДО (условно-досрочному освобождению). «У него были совершенно положительные характеристики», — говорит Юлия.

Реабилитирован посмертно

После освобождения Константин пытался заняться частным предпринимательством — пробовал заниматься авторемонтом. Вместе с Юлией они составили бизнес-план и получили небольшую сумму (50 тысяч рублей) от фонда помощи малому предпринимательству. Но бизнес не пошел. Давать постоянную работу, связанную с юриспруденцией, человеку с судимостью по 228-й статье никто не хотел, хотя, по словам Шириной, он некоторое время ходил на процессы по гражданским делам. «Но в целом вход в эту специальность для него был закрыт. Это заноза, когда тебя взяли и несправедливо упаковали куда-то, мешает жить», — рассуждает женщина. В колонии ее муж сильно подорвал здоровье — сказывалась наркотическая зависимость, — к тому же, предполагает Юлия, после выхода на свободу, привязанность к героину никуда не исчезла. Константин часто впадал в депрессию. Он понимал, говорит женщина, что не может содержать семью, а это било по его самолюбию. «Все стало рушиться. Но то, что он сломается, я предположить не могла».

Шанс на новую жизнь виделся семье в решении ЕСПЧ, жалобу куда Юлия Ширина отправила еще в декабре 2010 года. В 2014 году жалобу наконец коммуницировали. «Все его надежды были связаны с реабилитацией. Однако время шло, а решения ЕСПЧ все не было. Потеряв надежду, Исмайлов покончил с собой», — указывала в иске к РФ Юлия Ширина. Спустя почти 2,5 года после смерти мужа женщина говорит, что, возможно, Константин понял, «что ему никак не выгрести из этой ситуации»: «Когда у человека это [наркотики] забираешь, надо ему что-то взамен дать, чтобы он мог держаться. Меня, видимо, было недостаточно».

22 марта 2016 года Европейский суд признал («Дело Акулин и другие против Российской Федерации»), что Константина Исмайлова и еще 8 россиян несправедливо осудили за совершение преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, в результате подстрекательства сотрудников правоохранительных органов. Суд напоминает, что отсутствие в российской правовой системе ясной и предсказуемой процедуры санкционирования проверочных закупок является структурной проблемой, которая подвергает заявителей произволу со стороны правоохранительных органов и не позволяет национальным судам осуществлять эффективный пересмотр жалоб на провокации», — говорится в постановлении ЕСПЧ. Представитель России в Европейском суде в свою очередь настаивал на законности всех судебных решений.

А еще через пять месяцев Верховный суд РФ отменил все судебные решения и направил дело на новое рассмотрение. «Когда он умер, я попросила Европейский суд допустить меня вместо него, не прекращать производство. Они мне разрешили поднять выпавшее из его рук знамя».

Сдаваться Юлия даже не думала. Терпение и самоотверженность привели к тому, что ей удалось добиться реабилитации мужа — посмертно. В начале февраля 2017 новое судебное разбирательство закончилось тем, что Ленинградский районный суд прекратил в отношении Константина Исмайлова уголовное дело в связи с отсутствием в его действиях состава преступления. Прокуратура это постановление обжаловала, но Калининградский областной суд оставил его в силе.

К этому моменту Константина Исмайлова не было в живых уже больше двух лет. Получить причитающуюся ему компенсацию за годы отсидки мужчина уже не мог. «Если бы он дождался решения, то у него не было бы судимости, он мог бы попробовать работать по специальности, начать новую жизнь. Все было бы по-другому», — предполагает Ширина.

В августе 2017 года Юлии присудили компенсацию морального вреда в размере 350 тысяч рублей за нарушение органами государственной власти РФ права на семейную жизнь, так как уголовное преследование ее мужа было незаконным. Чтобы доказать невиновность мужа, ей потребовалось почти 8 лет. Все это время Юлии приходилось бороться не только с судебной машиной, но и с общественным мнением. «Но теперь моя война окончена», — констатирует женщина.

Прямой связи между самоубийством Константина Исмайлова, незаконным уголовным преследованием и вмешательством государства в его жизнь суд не усмотрел. Моральные страдания матери Исмайлова, живущей в Азербайджане, суд оценил в 50 тысяч рублей.

Текст — Олег Зурман, фото — Виталий Невар, «Новый Калининград», Роман Юхновец

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter