На улице Павлика Морозова в Калининграде закрывается кафе-пекарня «Старый мастер». Она проработала больше 20 лет и известна многим из тех, кто живет или бывал в этих местах. Прежде всего — благодаря демократичным ценам, которые здесь старались удержать, несмотря ни на что. Заведение менялось вместе со страной и городом — сначала здесь были игровые автоматы и алкоголь, потом их сменил семейный формат. А сейчас и он не выдержал испытания временем — причем в буквальном смысле этого слова. Здание (это был жилой дом довоенной постройки) признали аварийным, пекарня доживает последние дни: для того, чтобы найти новое место, у владельца — предпринимателя Бориса Медведева — нет ни денег, ни сил. Его история — в материале «Нового Калининграда».
Старый дом в бывшем Балтрайоне, на Павлика Морозова, 10-26, увидел и пережил многое: войну, уход Кенигсберга, расцвет советского Калининграда и его уход тоже, появление российского «форпоста» на Западе. По словам Бориса Медведева, здание начали строить в 1916 году. Сначала возвели в один ряд три двухэтажных дома, позже, в 1922 году, рядом построили другие «корпуса». В итоге получился красивый дом в виде буквы «г», который стоит на этой улице уже больше ста лет: «Я изучил историю, в то время здесь жили мастеровые люди. И на месте моей пекарни была старая немецкая пекарня. Подтверждение этому есть в книге жителей Кенигсберга. Как указано там, раньше эта улица называлась Барбараштрассе, пекарня называлась „Бекер мастер“, и хозяином её был Паул Кёст». В подтверждение показывает потертую визитную карточку — ее он получил от друга-историка.
Когда немцам пришлось покинуть свои дома, то и пекарня на многие годы «ушла» из здания по Павлика Морозова. Но каменную печь не тронули. «С 45 года, как немцев не стало, это были нежилые государственные помещения. И до 90-х годов тут были магазины — советская торговля. Продавали тут все, что могли: и овощной магазин был, и канцтовары. После перестройки это здание сдавал в аренду комитет муниципального имущества», — рассказывает Борис Медведев.
«В 2001 году я решил взять в аренду это помещение. Взял его пустое, с долгами. Увидел старую печь, трубу, зал и решил, что не хочу это помещение разменивать, перепродавать. Подумал, что раз оно мне судьбой дано, то я его не брошу. Сделал ремонт, через года три открыл — правда, здесь была изначально пивная, игровые автоматы стояли, потому заведение мое поначалу считалось „хулиганским“. Но всегда стержнем и делом чести было оставить немецкую печь там, где она была изначально, и всегда продолжать в ней выпекать», — вспоминает владелец «Старого мастера».
Постепенно обстановка вокруг менялась: сейчас уже с трудом верится, что бывший Балтийский район когда-то пользовался настолько дурной славой, что жители других частей города, особенно в темное время суток, здесь старались не появляться. Сейчас Киевская, Павлика Морозова и окрестные улицы — зеленая городская окраина, отдельный мир с неторопливым и тихим укладом. Квартиры в местных новостройках разлетаются, как горячие пирожки в «Старом мастере».
«Со временем мы адаптировались под наш район, то есть алкоголь приходил, уходил, а выпечка, мороженое и молочные коктейли были тут всегда с 2001 года. В 2008 году я выкупил часть помещения через кредит, а через несколько лет — оставшуюся часть предприятия. В 2011 году отремонтировали двор, в 2014 году полностью отремонтировали крышу. И я понял, что моя пекарня — единственная действующая пекарня со времен Кенигсберга, ей она и должна оставаться. Это и было для меня стержнем. Я четко решил: что бы ни случилось, немецкая печь и выпечка отсюда не уйдут», — продолжает предприниматель.
По словам Бориса Медведева, «Старый мастер» для него — давно уже не бизнес, а жизнь. Поэтому о заработке думает лишь в том смысле, чтобы удержаться на плаву — но оставить свое бистро «народным». «Еще пару лет назад у нас молочный коктейль 39 рублей стоил, сейчас он 66 из-за роста цен на молоко. Демократичные цены тут были всегда, потому что это место для людей. К нам приходят дети, семьи, старики, простые работяги, все от мала до велика. У меня лично на глазах выросло не одно поколение. Сначала приходили дети за коктейлем и булочкой, а через 10 лет они уже приводили сюда своих детей», — показывает свои владения хозяин пекарни. В зале дети стоят в очереди за молочным коктейлем, врачи из расположенной неподалеку больницы пришли на обед, пожилая женщина пересчитывает монеты на суп и булочку.
На стенах — карта Кенигсберга, коллекция пластинок Высоцкого, старинный кирпич со штампом в рамке, акция завода «Понарт». Медведев проводит нас на кухню, там — та самая немецкая печь. Знакомит с сотрудниками: всего под его началом работают 13 человек, большинство — с самого открытия.
Идиллия рушится, когда мы выходим на улицу.
Лет 10 назад жительница одной из бывших квартир наверху решила сделать ремонт и увидела в стене глубокую трещину. На доме установили так называемые «маячки»: они показали, что ситуация ухудшается. Люди стали добиваться расселения, была проведена экспертиза, в 2017 году здание признали аварийным.
«До 2022 года всё затягивалось, а потом пошло резко: постановление издали, перенесли расселение с 23-го года на 22-й и начали процедуру. Всех жильцов расселили. Мне же сказали: по закону причитается рыночная стоимость и упущенная выгода. Оценили стоимость [пекарни] в полторы квартиры по сегодняшним деньгам, а упущенной выгоды — всего 22 000 рублей», — разводит руками предприниматель.
Его кафе резко контрастирует с тем, что творится вокруг. Здание уже покрыто граффити, стекла выбиты, повсюду — осколки и окурки. Окна заколочены досками, сквозь щели видны старые обои с цветами, кафель на маленьких кухнях. Жизнь отсюда ушла совсем недавно, но безвозвратно. В арке на стене — стихи:
«Старый дом возле шумной дороги
В своих стена хранит диалоги.
Много окон и арка во двор —
Словно в прошлое коридор...»
Говорят, эти строки написал калининградский поэт Игорь Голубь.
Дом до момента сноса должны были законсервировать, но этого по каким-то причинам не произошло: «Когда почти всех выселили, здесь стал происходить кошмар. Начиная от бабушки, которая идет и выкапывает цветочек или кустик. Люди еще, когда тут оставались жить, говорили: „Ну что ж вы делаете, я их сама растила вот с такого маленького“, а в ответ: „Все, ваш дом аварийный, идите отсюда!“. Вот представляете, это порядочные люди, нормальные, хорошие так делают. А что думают бомжи? А что думают дети, которым за счастье полазить, окна побить. Поэтому здесь такое стало твориться. Понятно, что и за железом тоже сразу пошли. Приезжали и за какими-то книжками, мебелью, все это тащили», — показывает на разруху наш собеседник.
Когда жильцы разъехались окончательно, стало понятно, что рано или поздно произойдет непоправимое. «На втором этаже поселились молодые люди: парень с девушкой — бомжи. Окна забили и живут. И с ними там другие есть, которые каждые утро начинают с того, что надо что-то где-то оторвать и обязательно сдать. Так мало того, еще и наркотики. Там крики, шум, там наказывают людей, там «горе» происходит. Что может происходить хорошего, когда маргиналы живут и все связано с наркотиками и алкоголем. Я жестко с ними поговорил сразу, потому что они снимали все вплоть крышек канализационных. Свои я даже подписал и держал оборону возле себя: один подъезд, второй, сам забивал окна, над собой тоже все закрыл. Но 18 июля ко мне подошел посетитель и сказал: «Вы знаете, я к вам приехал покушать, ставил здесь машину и увидел, как два маргинала вышли, предчувствие нехорошее», — вздыхает Борис Медведев.
Через несколько часов начался пожар. Он охватил третий этаж: «Пожарники старались, но ветром языки пламени подхватило, а там еще осталось много немецких досок. И вот 25 минут прошло — и все уже полыхало».
Крышу после пожара предприниматель начал чинить сам во избежание несчастных случаев с посетителями и работниками: «Дочь написала в телеграм Алиханова — и только тогда вечером мне звонят и говорят, что будут охрану выставлять. А до этого 3 месяца ничего! Я писал в прокуратуру, управляющую компанию, комитет муниципального имущества. И только после пожара они все зашевелились. Но охрана уже стоит, а этим маргиналам все равно ничего не может сделать», — жалуется владелец пекарни.
Он открывает пухлую папку со свидетельствами обширной переписки. С главой администрации Калининграда Еленой Дятловой, начальником управления учета и найма жилья Еленой Палкиной, начальником управления имущественных отношений Вадимом Маштаковым, бывшим главой Евгением Любивым, депутатом городского совета Олегом Быковым, губернатором Антоном Алихановым, областным министром строительства и ЖКХ Сергеем Черномазом, главой региональной Службы охраны памятников Евгением Масловым. В последнем случае — безуспешно пытался признать разрушающийся дом и остатки «единственной в Калининграде немецкой пекарни» объектом культурного наследия. Писал не только он, но и люди, которые хотели как-то сохранить любимое кафе — они (более 400 человек) подписались под обращением.
Но как его сохранишь?
Борис Медведев не уезжает. Говорит, что будет печь для жителей района до самого конца: хлеб «Корень» — 13 рублей 80 копеек (с уценкой — 7.40), пончик — 26. «Слово „беспредел“ я слышал не один раз от местных, когда они узнавали о нашем закрытии», — рассказывает хозяин пекарни.
На вопрос, что будет делать, когда закрыться все-таки придется, помолчав, отвечает: «Для меня всегда было стержнем то, что это была немецкая пекарня. Это не бизнес-проект, это именно дело, в которое я вложил душу. Всегда нужно было выживать: на хлеб-то я себе зарабатывал, а на что-то большее уже сложнее было. В любой кризис, который мы проходили с 2001 года, мы всегда конкретно так „попадали“. И пандемию мы тоже пережили. Понимаете, открыть новое дело — еще одну жизнь прожить. А свою я уже, считай, прожил».
На еще один запрос (о том, планируется ли здесь что-то построить, когда дом снесут) горвласти ответили довольно уклончиво: «Размещения объектов местного значения в отношении данной территории на расчетный срок до 2035 г. не предусмотрено».
Текст: Ольга Кадомцева, фото: Юлия Власова / Новый Калининград
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024