«КГТУ выкручивается за счёт своих внутренних резервов»
— Владимир Алексеевич, в феврале я разговаривал с ректором БФУ им. И. Канта Андреем Клемешевым. Он рассказал о том, каких небывалых успехов добился его университет в развитии науки за несколько последних лет. Как вы оцениваете успехи в развитии науки в КГТУ?
— Хочу сразу отметить, что в прошлом году исполнилось 100 лет высшему рыбохозяйственному образованию России. Юбилей, который отмечали здесь, на калининградской земле, в стенах университета всем сообществом вузов Росрыболовства, потому что КГТУ является лидером и потенциально, и исторически.
Если брать проблемы, которые я вижу, то, конечно, можно говорить о финансировании, которого явно недостаточно. Другая проблема — «зарядить» профессорско-преподавательский состав на научную деятельность. Лихие 90-е заставили ученых сместить внимание на гарантированно финансированную работу — такую, как педагогическая нагрузка. Это до сих пор имеет своё отрицательное влияние.
В советские времена профессорско-преподавательский состав стимулировался, в том числе, и высокой оплатой деятельности. Уровень оплаты их труда в стране был значительно выше работающих на производстве. А когда встал вопрос «хватило бы на жизнь», преподаватели вынуждены были нагружаться педагогической деятельностью.
Таким образом, сформировалась ситуация, в которой к научной деятельности сложно вернуть учёных, а ещё сложнее их подвигнуть на наставничество, на создание своих школ, на привлечение молодёжи. А молодёжь, кстати, нужно привлекать мотивацией со стороны государства и университета. Когда это всё складываешь, не всегда всё получается.
При всех сложностях в нашем университете есть направления, которые не могут не радовать. Радуют успехи в продвижении своих научных школ, радует то, что там не только заслуженные, очень опытные и возрастные профессора и доктора, но и молодые ученые. Самое главное в их работе — практическое применение результатов исследований и открытий.
Огорчает только то, что мы хорошо научились запускать идеи, проводить исследования, патентовать и отчитываться, а вот до внедрения в опытную модель, в производство доходят очень и очень редкие экземпляры.
— Почему?
— Потому что большой разрыв между вузами и производством. Более того, внедрение для разработчиков (для учёных) вуза не мотивировано государством и системой оплаты труда. Производство тоже не имеет достаточных средств, чтобы мотивировать и привлекать научные внедрения. Поэтому доля интеллектуального труда в себестоимости конечного продукта у нас в стране гораздо ниже, чем доля в ведущих развитых странах. В несколько раз ниже.
— Вы говорите, что не хватает финансирования. На что именно нужно больше денег?
— Надо сказать, что в последние годы на науку стали выделяться целевые денежные средства. И вы знаете, это дало значительный всплеск активности. И даже, если смотреть по нашему университету, этот показатель активности по науке значителен.
А вот что касается финансирования, то его не хватает на создание испытательных лабораторий, достойную заработную плату профессорско-преподавательского состава.
— Больше лабораторий хотелось бы?
— Хотелось бы, конечно. И не столько больше, сколько качественно переоборудованных и модернизированных. Сейчас КГТУ выкручивается за счёт своих внутренних резервов. Пока не будет лабораторной базы, не заключишь договора по научно-исследовательской работе с заказчиками и не выиграешь гранты. А лабораторной базы не будет, пока не будет денег. Сначала нужно вложить, а потом пожинать плоды. На развитие материальной базы денег, конечно, недостаточно.
Мы за счёт внутренних резервов, за счёт внутренних возможностей меняем приоритеты финансирования из субсидий, выделенных государством, определяя на сегодняшний день в качестве таковых информатизацию, компьютеризацию и как раз обновление наших лабораторий, которые во многом уже не выдерживают никакой критики. В некоторых лабораториях сегодня даже стыдно работать и выполнять с большой натяжкой государственные образовательные стандарты. Конечно, не во всей лабораторной базе есть проблемы. Есть и светлые, золотые пятна.
Двигать науку, проводить научно-исследовательские работы и привлекать молодёжь очень сложно. Я понимаю, что к нам приходят и те ребята, которые действительно хотят посвятить себя науке и педагогической деятельности в КГТУ, но на них в то же время нужно нам произвести впечатление и материальной базой. Только тогда они загорятся. Если этого нет, очень сложно подвигнуть молодых ребят к этой работе. Те кафедры, где мотивация и интерес развивать молодых учёных приоритетна, мы в первую очередь поддерживаем своими незначительными денежными средствами.
— Что за «золотые пятна»? Можете назвать суммы и рассказать, куда они пошли?
— Мы участвуем в двух международных программах. Это деньги, которые зарабатывают сами коллективы, и это очень большой и важный опыт международной, научной и методической работы.
Если возвращаться к науке, на всё про всё на 2014 год университету выделено 10 млн бюджетных рублей. В эту сумму входит и заработная плата научных работников, и в том числе — внутренние гранты.
— Рекламная конструкция «Сбербанка» пополняет внутренние резервы вуза? Чиновники заявляют, что договор заключён до 2017 года. Что потом?
— Нашумевшая установка на крыше КГТУ рекламы «Сбербанка» дала возможность не только ежемесячно получать арендную плату, но и заменить все окна фасада корпуса на Советском проспекте, отремонтировать главный вход и фасад здания, сделать ремонт входа со стороны «Быков», который в перспективе для студентов и преподавателей станет основным. Сейчас готовится проект подсветки здания — и все это с помощью «Сбербанка». Будет ли продлеваться договор, будем решать в конце 2016 года.
— В прошлом году вы говорили, что слияние КГТУ с НИИ «АтлантНИРО» поможет сохранить науку. Как именно это должно помочь и на какой стадии слияние сейчас?
— Сохранить науку в «АтлантНИРО» — вот что имелось в виду. Ведь институт попал в 2013 году в список на приватизацию. Всем ясно, что за этим может последовать. А вхождение в университетский комплекс дает возможность сохранить и научный потенциал и направления деятельности. Это как раз один из путей ликвидации пропасти между изобретением и внедрением. Объединение — это появление общей производственной структуры. В «АтлантНИРО» есть два научно-промысловых судна, есть лаборатории, есть ученые, многие из которых преподают у нас, и наоборот. Интерес университета в том, чтобы получить производственную площадку для проведения исследований и нарастить дополнительный научный потенциал КГТУ.
— Всё-таки на каком этапе сейчас находится объединение?
— Сейчас вопрос объединения «АтлантНИРО» с университетом пока не рассматривается. Он не столько остановлен, сколько просто взята пауза до того момента, как НИИ реорганизуется в бюджетное учреждение. После этого этапа реорганизации «АтлантНИРО» учредитель в лице Росрыболовства, возможно, опять вернется к вопросу нашего объединения.
«Губернатор нам тоже уделяет много внимания»
— БФУ им. И. Канта и КГТУ — крупнейшие вузы Калининградской области, но вам со стороны правительства региона уделяется меньше внимания. Или это не так?
— Если говорить о правительстве Калининградской области, я не скажу, что оно уделяет мало внимания КГТУ, а особенно последние год-полтора. Во всех экспертных и рабочих группах областного правительства задействованы сотрудники и ученые университета. Например, в энергетике, агрономии, экономике, строительстве, экологии… Вуз очень активно привлекается практически на все направления, которые касаются технических и инженерных решений.
Губернатор нам тоже уделяет много внимания. Только в 2013 году у него было несколько встреч со студентами.
— Две точно.
— Ещё была на кафедре агрономии. Более того, он поздравлял нас со 100-летием и вручил 10 ключей от служебных квартир нашим молодым учёным.
— Я так понимаю, что молодые учёные остаются работать в КГТУ. Чем ещё, кроме как квартирами, их удалось привлечь?
— Проживая в служебных квартирах, они должны работать в КГТУ. Какие условия, такой и интерес. Сегодня молодёжь сложно привлечь к занятию наукой даже через нормальные заработки в 30, 40, 50 тысяч рублей. Я всегда говорил, что если не будет государственной или региональной поддержки в помощи по обеспечению жильём, очень сложно будет привлечь молодых к этой ответственной работе.
Сложность в том, что сегодня законодательные нормы в отношении, например, вузов не позволяют за счёт его деятельности участвовать в долевом строительстве, как это было до 2001 года. С 2008 года наложен мораторий на земельные участки вузов, на которых раньше возможно было строить жильё, и за предоставление этой земли определённый процент квартир передавался вузу. Так было, например, в БГА РФ. Сейчас таких механизмов нет. Есть только ипотечные направления, но ипотека с уровнем заработка молодых учёных нашего университета недоступна. Заработки, честно говоря, очень низкие.
«Мой принцип — жёстко бороться с явлением коррупции»
— Хотелось бы отойти от грустной темы к ещё более грустной. Вы знаете, что в прошлом году следственные органы возбудили уголовное дело в отношении 70-летнего заведующего кафедрой прикладной математики КГТУ и 59-летней доцента кафедры за взяточничество. Почему это произошло?
— Я хочу сказать, что это беда вообще всего образования. Если это произошло в КГТУ, это не значит, что имеет место только у нас.
Мой принцип — жёстко бороться с явлением коррупции. С этим я боролся и в колледже, и очень жёстко боролся и в БГА РФ. Достаточно сказать, что и там было возбуждено не одно уголовное дело в отношении профессорско-преподавательского состава за их противоправные действия.
Почему приходится привлекать правоохранительные структуры? Потому что каждый должен заниматься своим делом. Иногда у меня в жизни были такие случаи, когда жаловались студенты и курсанты на поборы, я вызывал преподавателей и грозил им увольнением. А мне они отвечали: «Я на вас подам в суд! Вы меня оклеветали!» Я всегда предупреждаю: «Работайте честно!» — но когда люди начинают наглеть, приходится принимать крайние меры.
Если брать тот случай, о котором вы говорите, узнать об этом было довольно просто — достаточно было открыть переписку студентов в интернете. За последние годы больше всего студенты жаловались на то, что, пока «им» не «проплатишь», не сдашь предмет.
Такие процессы — это снижение престижа вуза и дискредитация морали. Если молодой человек или девушка, придя после школы, обучается и видит, что нужно за что-то незаконно платить, из них не получатся нормальные граждане. Главная беда, что студент развращается психологически. В этом деле даже не деньги волнуют, а неправильный воспитательный процесс гражданина России.
— А как воспитывать?
— А вот как? Огромная часть преподавателей, несмотря на то, что зарабатывают такие мизерные зарплаты, честнейшим образом проводят лекции, дополнительные занятия и ставят заслуженные оценки. Таких большинство. Так вот почему два, три, четыре, пять человек должны очернять весь коллектив и ломать понимание порядочности, честности и веру в справедливую жизнь?
Лет десять назад ректор одного государственного вуза рассказывал мне, что он, чтобы бороться с поборами, взял в свой штат специального оперативника, и результат превзошел все ожидания. Я сделал то же самое. Поэтому и в академии, и в университете чистятся ряды.
— Может быть, тут проблема не столько в вымогательстве со стороны преподавателей, сколько желание самих студентов облегчить себе жизнь?
— Вы знаете, нет! В разных случаях по-разному. В данном случае, про который вы говорили, было совсем не так. Дело дошло до того, что преподаватели на каждый зачет прописали отдельный тариф. Это люди, потерявшие совесть и страх. Безнаказанность порождает то, что порождает. С этим нужно бороться.
У меня в прошлом году был случай, когда меня спрашивали знакомые родители студентов: «Ты что там такого сделал у себя, что мой сын теперь вынужден на занятия ходить?». Я отвечал, что будет ещё жестче.
— Как сейчас обстоят дела с преподавательскими зарплатами? Вы как-то говорили, что КГТУ не может обеспечить минимальный уровень оплаты труда своим сотрудникам.
— Оплата труда и сейчас не достигает среднего уровня заработной платы в регионе. В университете у профессорско-преподавательского состава уровень оплаты труда достигает порядка 25 тысяч рублей, а в академии и того меньше. Если говорить о ставке преподавателей, которые работают на износ, она достигает 14 тысяч рублей.
Выше только зарплата у тех, кому удается получать результат по научной деятельности.
«Что плохого, что молодой человек идёт в зарубежную компанию?»
— Я недавно общался со своим хорошим знакомым, который учится у вас на 5 курсе на судомеханика. Так вот, он признался, что по окончании учёбы будет в любом случае работать на иностранную компанию. Кроме того, он уверен, что большинство студентов, которые учатся на той же специальности, не хочет ходить на отечественных судах. Как вы расцениваете такие стремления?
— Я расцениваю это как конституционное право. Не скрою, что моей позиции многие удивляются. В конституции есть право на образование. Если молодой человек по конкурсу получил право учиться в университете даже на бюджетной основе, то он вполне может уехать работать за рубеж. Кто пополняет бюджет, за счёт которого они учатся? Налогоплательщики! Те же родители и тот же студент, курсант.
Когда такие студенты заканчивают учёбу, появляется другая статья Конституции — право на труд, поэтому они вправе выбирать, как и где будут трудиться.
В последние годы многие ратуют, особенно промышленники, за то, чтобы вернуть систему распределения с обязательной отработкой. В этом есть много плюсов, но мы же хотим жить в демократическом обществе... Что плохого, что молодой человек идёт в зарубежную компанию? Кому от этого плохо?
— Это не утечка кадров?
— На данный момент российских морских, рыболовных судов не хватает. Это одно. Ещё важен социальный вопрос. Что это значит? У нас около 12 тысяч моряков работают на зарубежном флоте, и все они привозят заработанные средства в экономику России и Калининградской области, в свои семьи. И они, опять же, вкладывают эти деньги в обучение детей, на питание, на одежду — на социальные составляющие, без которых общество просто рухнет. Если посчитать вот эти инвестиции моряков, то деньги получатся немалые.
Есть другая положительная сторона. Если мы сейчас запретим работать ребятам за рубежом, а через 5 лет у нас появятся свои суда с современным оборудованием, где мы возьмём кадры? Вот когда будет свой рентабельный флот с лучшими условиями труда, чем есть сейчас, то они сами придут на российский флот.
— Вы считаете, что у нас есть перспективы развития своего флота?
— Если нет перспектив создания флота, то Россия — это не мощная экономическая держава.
— Ну а какие-то предпосылки есть?
— Предпосылки есть. И надо сказать, что они появились буквально в течение последних 10 лет. Если в 90-е квоты на вылов рыбы и морепродуктов между рыбопромышленными компаниями распределялись на 1 год, то теперь на 10 лет.
Сейчас в законодательном порядке ставится вопрос, чтобы рыбопромышленники смогли строить флот, исходя из выделения этих квот на 15-20 лет. Кроме того, при строительстве флота рыбопромышленниками власти разрабатывают механизмы погашения банковских процентных ставок за счет государства.
Движение есть. У нас уже в районе Светлого закладывается верфь. Если она заработает, то флот будет строиться здесь, у нас, в Калининградской области.
Текст — Максим КОРОНЧИК, фото — Кирилл КЛЕЙКОВ
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024