Адвокат мечети в Калининграде: этот суд — подарок радикальному крылу ислама

Нашумевшее судебное дело о строительстве мечети завершилось не в пользу мусульман. Впрочем, они считают, что правда на их стороне и ставить точку рано. Корреспондент «Нового Калининграда.Ru» пообщался с московским адвокатом Дагиром Хасавовым, возглавившим защиту, и узнал, возможен ли компромисс, и что мусульмане думают о причинах процесса.

УТЛАЯ ЛОДЧОНКА

— Решением суда религиозную организацию мусульман лишили права собственности на недостроенное здание. Чего ждать от этого вердикта?

— Честно говоря, что это означает, пока сложно понять, пока я не получу в письменном виде мотивировочную часть решения суда. Но мы и не делали ставку на этот суд. Я уже говорил, с первого дня было понятно: суд определил свою позицию, занял позицию одной из сторон и не является судом, который может вынести объективное решение. Судья была мотивирована, ее обязали помочь прокуратуре уничтожить мечеть. Если они считают, что добились этого, то глубоко ошибаются. В этой истории не поставлена точка, эта история только развивается, потому что в наших руках до этого не было никаких документов — только о законности строительства мечети. Вот представьте, принимает орган (мэрия Калининграда — прим. «Нового Калининграда.Ru») законное решение, вдруг кто-тооткуда-то появляется, пытается лишить. Напротив, это очень странно, что такое решение принято, я хочу почитать сначала, как она мотивировала его. Тем не менее, я могу сказать, что я лично доволен таким решением суда, при таких обстоятельствах.

— То есть?

— Потому что моей целью было убрать «Фридландские ворота» из процесса, доказать несостоятельность их иска. Обеспечительная мера, связанная с приостановкой строительства мечети, была принята по иску не прокурора, а «Фридландских ворот», и весь ущерб, который нанесен нам, нанесен из-за злоупотребления правом «Фридландскими воротами», теперь мы можем выступить с материальным иском. Теперь у нас вопросов больше к прокуратуре: какое имеет отношение прокуратура, защищающая в данном случае права третьих лиц на окружающую среду, на свежий воздух, к строительству оформленной собственности? Никакого. Они не вправе предъявлять такой иск, соответственно, нам теперь легко будет с прокуратурой.

— На процессе представитель прокуратуры действовала не лучшим образом.

— Да, мы ее все время ставили в тупик, она не могла ответить ни на один вопрос, не могла поддержать собственный иск, более того, не понимала, для чего она выбрала именно ту или иную норму закона. «Давайте я подумаю, я не готова, можно мне подумать, вы меня путаете». Вот такому человеку суд… Поэтому достаточно легко нам будет доказать, что прокуратура как госорган, надзирающий за соблюдением закона, в данном случае нарушает закон. Вы не забывайте, что мы ратифицировали Европейскую конвенцию о защите прав и свобод человека, а это посягательство на свободу Религиозной организации мусульман. Это вообще смешно и недостойно будет выглядеть. Вообще недостойный иск был, прокурор должен вообще снять с себя мундир, они не имеют права работать в этих органах, потому что мы в том числе их кормим — для того, чтобы они такие дела, беззаконие творили. Поэтому я доволен. Сейчас у нас процессуальный противник прокуратура, а с прокуратурой, как ни странно… это для кого-то они страшная сила, а для нас нет.

Нам достаточно одну норму нарушения материального и процессуального права показать, чтобы отменить это решение суда. А мы там на десяток нарушений уже указывали — укажем еще. И, соответственно, я намерен обратиться в квалификационную комиссию по поводу судьи, чтобы ее наказали и лишили статуса судьи. Она не может быть судьей, ей нельзя доверять судьбы людей, тем более по таким щепетильным вопросам. Такую же жалобу мы подадим на прокурора.

— Вы утверждаете, что вам все было понятно с самого начала. На основании чего?

— Мы достаточно ясно это видим по процессу: «Фридландские ворота» не приложили нужные документы, они не оплатили госпошлину, они иск написали против администрации города, а обеспечительные меры приняли по поводу мусульман. Ни один из этих аргументов не принимал суд. Он использовался как рычаг, как карманная организация, что недопустимо. Судья должна была отказать в иске с самого начала. А так получается, им можно нарушать все? Этот вопрос еще открыт для нас: каким образом она продлила им срок исковой давности, если я еще на первом судебном заседании заявил, что срок пропущен. Она обязана была пойти в совещательную комнату, выйти и сказать, не вникая в суть дела, не изучая материалы дела, обязана была отказать. Не отказала.

Соответственно, как можно такому человеку доверять? Я сразу понял это. Но учитывая, что за ее спиной был герб России, проявляя уважение к нашей стране и закону, мы посчитали возможным в этом процессе доказать, что они все не правы. Надеялись, что они в какой-то момент одумаются, скажут: да, мы не правы, мы отзываем свой иск. Я думаю, она прекрасно понимает, что сделала не то, мы же читаем одни и те же законы. Но она придавлена не только мантией, но и какими-то обязательствами, возможно, корпоративными интересами в вашем городе, и ее обязали принять такое решение. А это недостойно звания судьи.

— На судебном процессе очень много говорилось о том, что с его началом усилилась межнациональная напряженность в регионе. Вот вы лично связываете с чем этот иск? Что это — недомыслие? Попытка раскачать лодку?

— Я думаю… Я очень внимательно, вы понимаете, вне судебного процесса общался с религиозными лидерами вашего города, теми, кто имел отношение и участвовал в совещаниях в различных органах, бывал в различных кабинетах… Есть одно из открытых писем мусульман, которые обращались к прокурору и губернатору, они слышали о том, что (по этому поводу мы не хотели говорить на суде, есть органы, которые должны этим заниматься) им заявляли неоднократно: мы не допустим, чтобы в этом «русском городе» — вот такие слова — была мусульманская мечеть.

Я говорю: не может быть такого, вы что, сами слышали? Но об этом же, кстати, упоминала руководитель «Фридландских ворот» в беседе с Иршатом (Хисамовым, руководителем Религиозной организации Калининграда — прим. «Нового Калининграда.Ru»), что на нее давят, она ничего не может сделать, потому что боится. Все в вашем городе всего боятся, личность придавлена, никто не верит в справедливость, никто не верит в закон. Есть определенные силы, которые боятся, по-видимому, что будут крупномасштабные «разборки» по капиталам, по уже осуществленному разделу парка «Южный», там освоено много денег, ожидается до 200 млн освоить еще, распилить, соответственно, там построены, вы знаете, дома, прямо рядом с озером. Много что сделано. Что это? С этим же надо разбираться. Они решили, чтобы отвлечь, заняться мечетью. Согласитесь, это не самая первостепенная задача была. Мы же не строили там завод. И при этом были все разрешения.

Но самое главное — все это, конечно, воспринято как удар по мусульманам. Это веронетерпимость, это ксенофобия, это исламофобия. Это делалось, прекрасно понимая, что мусульмане могут занять иногда крайние позиции, могут, когда на святое кто-то посягает. Высокопоставленный человек на одном из совещаний, где были силовики, сказал: пока я здесь, я не допущу строительства мечети.

— Вы были свидетелем этому?

— Я не участвовал в этом собрании, это мне докладывают из религиозной организации мусульман, об этом мне пишут. Поэтому мы и знали, что принято политическое решение на местном уровне. Это противоречит ситуации, которая складывается в целом в России. Это противоречит позиции и посылу федерального центра, где тоже, конечно, разные люди есть — и те, которые хотят дестабилизировать обстановку, чтобы сказать: мы наводим порядок. Но все-таки в целом позиция там другая.

Мы же все видим. Тогда возбудите аналогичные иски по поводу построенных домов (в Южном парке — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Конечно, все это имеет религиозную направленность. Это непонимание. Не все в полной мере понимают, что такое ислам, и в этом виновато религиозное духовенство России: руководство Совета муфтиев изолировалось от рядовых мусульман, у него на первом месте коммерция теперь.

РУССКИЕ И НЕРУССКИЕ

— Вы говорили уже о том, что в Калининградской области достаточно сильны антимусульманские настроения. Вы связываете это с незнанием исламской культуры?

— Я думаю, да. Это знаете, с чем связано? Все-таки рядовых мусульман миллионы, и духовенство, так называемое Духовное управление мусульман, — между нами есть разрыв. Они политизированы, занимаются финансами, которые выделяются в том числе для поддержания исламской культуры, образования и науки, то есть проходят большие деньги. Получилось так: религиозный человек, он должен быть чистым, он должен быть преданным, аскетом. А сегодня аскеты — не лидеры, а рядовые мусульмане.

Вообще, в целом надо признать: да, есть глобальная проблема, многие боятся признать это. Проблема отношений между русскими и нерусскими, есть она. От того, что я не скажу об этом, она не исчезнет. Она есть.

— Она совершенно очевидна.

— А вы от многих людей слышали такие вещи? Все говорят: нет, у нас все хорошо. Есть эти проблемы, но их не замечают. У нас нет министерства по делам национальностей, нет органа, который бы занимался теми глубочайшими миграционными процессами, которые… Мы превратились уже в Азию! Вы что думаете? Я кавказец, то, что здесь столько азиатов, лично меня напрягает. Понимаете, у нас странная ситуация сложилась. Когда перемешали всех, в один казан бросая. И азиатов, и кавказцев, дагестанцев. Слушай, мы живем в России, мне нельзя тыкать, мне не может прийти русский человек сказать: вот ты мусульманин, здесь тебе не Самарканд. Слушайте, это моя Родина! Россия — в том числе исламская страна.

— Да, на суде этот город упоминал адвокат «Фридландских ворот».

— Знаете, я не могу это не замечать. Если таких людей не ставить на место, вот тогда назревает конфликт. Вот представьте, допустим, запретили бы мечеть (ее пока не запретили). Что получится? Люди уйдут в подполье, будут молиться в подвалах, где-то под Калининградом; соответственно, сидя за чашкой чая, скажут: слушайте, что творят эти русские! Так же скажут? Что творят эти евреи? Так и будет, вы поверьте мне! Мы создаем сами такую почву, чтобы где-то были очаги напряженности. Эти люди, они не заканчивали пять институтов. Они обычные люди, трудяги, они этих игр не понимают, но они воспринимают это как удар по ним. Вот так и говорят, мне тоже: нас не любят, нас ненавидят, нас скоро вышлют отсюда, или там депортируют снова. Все это воспринимают так.

И этот судебный процесс как раз направлен на то, чтобы поддержать эти настроения, чтобы усилить радикальное крыло ислама. Для них сейчас это вообще подарок, благодатная почва. Сказать: «Вот видите, мы ждали, вот что гяуры (не верующие в Аллаха — прим. „Нового Калининграда.Ru“) делают», или какие-то другие слова найдут. И будут приводить этот пример, когда запрещают строительство дома Аллаха. Вот поэтому я пытался как бы и правовые вопросы обсуждать, и обратить внимание суда: подумайте, что мы творим! Это исторический акт. Ведь есть люди, которые уже говорят: давайте мы будем создавать в Калининграде отряды самообороны. Давайте сделаем штаб обороны мечети.

— Такие заявления зазвучали сразу же после приостановки строительства.

— Да, мне пишут об этом. Я говорю: какой штаб, вы что? Они, конечно, могли друг с другом договориться: прокурор, губернатор, глава города — попариться в бане, попить вина или, там, пива и сказать: давайте вот так сделаем. А они учли, как поступит мусульманин? Кто это учел?

Поэтому мы обратились к президенту, 5 писем направили, они находятся на исполнении, я в контакте с руководством отдела внутренней политики Кремля. Пока, говорят, идет судебный процесс, а у нас судебная власть отделена, мы не вмешиваемся. Мы отвечаем, что вмешиваться не надо, в суде мы сами докажем, нам помощь не нужна. Но знать, что происходит, вы обязаны, вы должны знать, к чему это ведет. Потому что это как у Ленина было: из искры возгорится пламя. Это ведет к пламени. Как Высоцкий пел: «Нескольких буйных найти, и хватит, больше не надо».

— В России были прецеденты, подобные калининградскому?

— Нет, вы знаете, к моему удивлению. Наоборот, в Москве власть всячески закрывает глаза на любые упущения и нарушения, связанные со строительством Соборной мечети. Я всегда считал, что строить там, где есть угроза обрушения, нельзя. А власть приходила и говорила: «Строй!». Появлялся там премьер-министр России, все были там. Потому что надо, говорят, я тоже это понимаю, осознаю, для политики это надо, арабскому миру сказать: «Вот, мусульмане, мы даем возможность», и так далее.

А население Москвы, когда было принято решение в каждом районе Москвы построить по мечети, вышло на улицы. Русские, обычные москвичи, сказали: «Мы не хотим в нашем районе иметь мечеть» — и это нельзя скрывать. Почему? Опять же, потому, что с ними никто не говорил. Вы что думаете, в Выползовом переулке, на проспекте Мира соседи хотели, чтобы там была мечеть? Не хотели. Но туда ходили, ходил автор проекта, людям объясняли. С людьми надо работать. Я уверен, с любым человеком можно договориться, объяснив ему, открыв глаза.

Но это проблема всей России, серьезная проблема: скрытый конфликт между русскими и нерусскими. И некоторые пытаются перевести это в межконфессиональный конфликт между православными и мусульманами, и, видимо, большой куш хотят сорвать на этом. Это нужно Западу, это нужно врагам России. Это давно витает: следующая война будет межрелигиозная. Поэтому, думаю, власти нужно более внимательно смотреть, не допускать таких процессов. Тем более что это игра: учреждение культуры (музей «Фридландские ворота» — прим. «Нового Калининграда.Ru») на своего хозяина подает в суд. Они что, сами там не знали, что неправильный иск? Конечно, знали.

БАРАНОФОБИЯ И МУЭДЗИНЫ

— Те, кто протестует против строительства мечетей — и в Москве, и в Калининграде, — приводят одинаковые, в общем-то, аргументы. Дескать, будет кричать муэдзин, мусульмане станут резать у мечети баранов. Насколько эти страхи беспочвенны?

— Да, такие опасения были и в Москве. И они не беспочвенны, надо быть справедливыми. Мы должны честно говорить, что да, эти проблемы могут быть. Проблема возникает и страх у людей, почему? Потому что идут большие миграционные процессы. Человек, вчера живший в ауле, он появляется здесь, не зная ни языка, ничего. Приезжает, делает черную работу. Потом в свободное время он не знает, куда себя деть. Начинает к женщинам приставать. Вот этих негодяев должны прежде всего мусульмане… Создать структуру внутри религиозной организации мусульман, когда возникает конфликт, связанный с мусульманином, незамедлительно должна реагировать сама религиозная организация. Наказать этого человека! Потому что, если просто отправить его в суд, и его еще оправдают, опять это будет против государства играть.

Есть проблема людей непросветленных, скажем так, людей, которые говорят «мы мусульмане», а на самом деле являются статистическими мусульманами, по факту рождения, по крови, но не являются на самом деле верующими людьми. Их много, вот они творят бесчинства. Вот этих людей нужно ограждать. Во-первых, надо не допускать, чтобы они приезжали сюда. Надо дать больше возможностей конфессиональным организациям, чтобы они могли разбираться с такими людьми. Публично в мечети в пятницу при людях поставить, как суды офицерской чести, чтобы ему было стыдно. Или сказать: «Давай езжай в свой аул, чтобы тебя близко здесь больше не было». То есть надо некоторые законодательные нормы изменить, нормы третейского законодательства, чтобы люди могли как-то разбираться вот в такого рода конфликтах. Иначе вот эти опасения сохранятся.

— Но все-таки, по поводу аргументов.

— Что касается резни баранов, это происходит дважды в год. На Ураза-байрам(праздник разговения, знаменующий окончание поста священного месяца Рамадан — прим.ред.) и Курбан-байрам(исламский праздник окончания хаджа, отмечаемый через 70 дней после Ураза-байрама — прим. ред.) — это обязательно, это жертвоприношение. Так вот, по поводу этого опасения как раз председатель религиозной организации мусульман давал свои пояснения. Было бы очень хорошо, чтобы было отведенное место, чистое. Нельзя резать около мечети, мусульмане должны выступать и объяснять: это будет делаться там, где есть бойня, там — за Окружной дорогой, за кольцом. В Москве есть, например, такая территория в районе Домодедово. Там вода, чисто, аккуратно, мулла читает молитву; режут, упаковывают мясо, ты везешь его домой, даешь нуждающимся.

Все можно урегулировать, но использовать это тоже как повод, мол, они будут резать там баранов… Ну почему вы решили? Если мы строим культурно-религиозный центр (так называется мечеть в Калининграде — прим. «Нового Калининграда.Ru»), мы же не строим там бойню! Пусть прокуратура даст предписание: вплоть до уголовного наказания. Это решаемый вопрос.

МЕЧЕТЬ-2, ЗА ГОРОДОМ

— Вы сейчас настроены оспаривать решение суда. Есть вероятность, что процесс затянется не на один месяц, а возможно, даже не на один год, поэтому…

— Нет, таких опасений нет. В апелляционную инстанцию мы в течение месяца обратимся. Все доказательства собраны, все в делах, подшито. После апелляции решение суда вступает в законную силу, и потом мы имеем право опять же обратиться в кассационную инстанцию, что займет пару месяцев. Потом в течение 6 месяцев мы можем обратиться в надзор. Но мы в надзор хоть обратимся, это не лишает нас права параллельно обратиться в Европейский суд по правам человека. Я думаю, до конца года уже все будет ясно. Тем более, что, понимая загруженность Европейского суда и щепетильность нашего вопроса, мы будем просить, чтобы рассмотрение нашего дела в первоочередном порядке было, то есть это уже вопрос аргументации. У нас есть опыт решения таких вопросов. Но мы бы не хотели обращаться в Европейский суд, я лично очень не хотел бы выходить за пределы границы России — не потому, что это непатриотично, а просто потому, что, я считаю, в российском суде можно поставить справедливую точку в этой истории. В том числе — в Калининграде, в областном суде, я на это надеюсь все-таки до сих пор, посмотрим, когда получим решение суда.

— Я почему об этом спрашиваю. Городские власти заявляли ранее, что предложат другой участок. Такой компромисс возможен? Или Религиозная организация мусульман Калининграда настроена идти до конца?

— Вы знаете, по поводу этого были телефонные звонки лично мне, когда я начал участвовать в этом процессе…

— От кого?

— Авторитетные люди, в том числе из федерального центра, звонили и говорили: «Почему, Дагир, мусульмане столь несговорчивы, бескомпромиссны? Вам же предлагают другой участок, почему нельзя построить в другом месте?» Или же второй вариант был: «Почему нельзя достроить, но без минаретов?» А я на это сказал: а как вы представляете себе церковь без крестов? Некорректно ставить такие вопросы. Я понимаю, можно сказать: не ставьте туда рупор, чтобы утром читали азан (призыв к обязательной молитве — прим. «Нового Калининграда.Ru») перед каждым намазом — да, это беспокоит людей. Нельзя делать то, что…

— Это возможно?

— Да, это возможно, чтобы не кричали. Каждый мусульманин знает время намаза: цивильно каждому дают в пятницу листок, типография печатает время, дают каждому в карманчик, как визитку. Есть время намаза, человек сам будет знать. У нас же не 9-й век, 21-й.

— А по поводу перемены места?

— Мы готовы, и такая необходимость есть, построить; но обратите внимание: не вместо, а вместе, наряду с этим. Здесь 300 молебных мест, этого мало там, где мусульман, как некоторые статистики говорят, до 100 тысяч человек. Пускай даже 30 тысяч человек — но мало же 300 мест. Это явно и очевидно. Соответственно, чтобы люди опять же не ходили по подвалам, можно было бы сделать ближе к лесу, скажем так, подальше от других людей, где объездная дорога, дать место большей площади, построить мечеть и здесь проводить крупные праздники, где масса людей собирается. Там же — только пятничные намазы, культурный центр, прием гостей. Все.

— Там — это в Южном парке?

— Да, бывает же такое: главный дом, для гостей. А в другом, дальнем, месте можно было бы рядом отвести территорию, мясо чтобы резали там, аккуратно сделать, чтобы санитарная служба проверяла. Как раз-таки это было бы более правильное решение, сказать: мы вам специально даем альтернативу, а здесь вы только приходите, не знаю, в белых рубашках. И мусульмане готовы выделить и пожертвования для этого, и это было бы очень правильное решение. И местные органы власти, государство, могли бы поставить условие, чтобы сюда больше 300 человек не приходили. Если будут нарушения — есть Минюст, прокуратура, и тогда уже саму организацию могут закрыть, законно.

Я хотел бы категорично сказать: мы абсолютно никогда не согласимся, мусульмане, на то, чтобы ломали то, что мы сделали, или, как в советские времена, сделали амбар. Мечеть должна быть достроена, и о каком-то переносе и речи не может быть, тут наша позиция бескомпромиссна.

О «РЕКАХ КРОВИ»

— Дагир, в завершение не могу не спросить об истории с сюжетом двухгодичной давности на «РЕН-ТВ», о ваших словах насчет «рек крови, которые зальют Москву». Наверняка найдутся те, кто скажет: а, это тот самый Хасавов! Что вы им ответите?

— Прежде всего надо сказать, что эта история завершилась. По этому факту было возбуждено уголовное дело — не против меня, а по факту выхода сюжета. Было проведено несколько экспертиз, которые показали, что эта передача была смонтирована, а слова, которые относились вообще к другим событиям и другому пояснению, были вырваны из контекста. Соответственно, никакого состава преступления в моих словах не было найдено, уголовное дело закрыто.

История касалась моего взгляда на адаптацию или использования элементов исламского права, Шариата, и соответствующих изменений в законодательстве о третейском судопроизводстве. Вот мне говорят, что я сумасшедший, раз поднимаю эту тему: в рамках светского права можно элементы Шариата… Я тогда спрашиваю: что делают шариатские суды в Грозном, Дагестане, Ингушетии, Кабарде? Вы что, слепые, глухие? Они даже входят в администрации! Они есть, это уже реальность, а нам говорят — нет. Я поехал туда, встречался, я говорю: они есть, их надо узаконить, иначе это незаконно. А в подтексте говорю: или запретите, но я не могу как мусульманин это сказать. Я говорю: обратите внимание, есть такая проблема. Она есть, они выносят решения! А кто такие эти судьи? Где они учатся? Никто же не знает, никто их не контролирует. Но нет, это никому не интересно.

Я перед сюжетом на «РЕН-ТВ» года полтора выступал в государственных СМИ, говорил об этом, и вдруг... Кому-то эта история с ним сослужила службу. Возможно, снизили протестную активность, все это было накануне «марша миллионов», сконцентрировали на моей личности внимание СМИ и сказали наверняка: видите, какая угроза есть, надо нам объединяться, потому что враг практически под носом.

Конечно, я читаю в комментариях: это тот самый Дагир Хасавов. Но мне нечего стыдиться в своей биографии, я всю жизнь отдал государству. Да, обидно было. Я юрист, правовед, закончивший 2 спецшколы МВД СССР, работавший всю жизнь в органах МВД. Зачем мне, офицеру, делать заявления против своей страны? Вот это обидно, что не нашлось ни одного трезвомыслящего человека, который сказал бы: давайте, ребята, разберемся, кто такой Дагир Хасавов, чем он занимался, в чем его жизнь заключалась?! Это больной вопрос, я его нигде не обсуждаю. Вы же видели, я не хожу с охраной, представляюсь своим именем. Я считаю, что я прожил достойную жизнь и продолжаю жить достойно.

Текст — Оксана ОШЕВСКАЯ, фото с сайта адвокатского бюро «Дагир Хасавов и партнеры».

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Оксана Ошевская