Новый региональный заказ

Все новости по теме: Калининградский анклав

"Малый патриотизм" как "хит сезона"

Региональные выборы осени 2004 - весны 2005 года показали, что заметным фактором местных избирательных кампаний стал бренд "местного патриотизма", базирующийся на традиционном противопоставлении федерального центра и регионов и недовольстве населения социально-экономической политикой федеральных властей (как исполнительной, так и законодательной, включая представленные в Госдуме общефедеральные партии).

В результате избирательные блоки, большей частью состоявшие из маргинальных, карликовых партий, превратили последние выборы в инструмент пропаганды идей "местного сепаратизма" и, получив поддержку избирателей, существенно потеснили не только провластную "Единую Россию", но и успешно работавшие на поле общегосударственного патриотизма КПРФ и ЛДПР. В среднем региональные блоки отбирали у федеральных партий от 10 до 25%, а в Сахалинской области за них проголосовала почти треть избирателей.

Этот несомненный успех бренда "регионального патриотизма", обе составляющие которого - социальная и "местно-патриотическая" - обращены против политики Москвы, сигнализирует о готовности общественного сознания к замене государственного патриотизма на патриотизм местный, противопоставленный федеральному центру.

Одновременно бросается в глаза тот факт, что отмеченная тенденция является как бы преломлением на российской почве процессов регионализации и разложения традиционной государственности, происходящих сегодня в Европе.

Регионализация Европы

Процесс "регионализации" Европы начался еще в 60-е годы, когда впервые был поставлен вопрос о превращении регионов в некие "политико-экономические корпорации", которые напрямую, минуя государственные структуры, взаимодействовали бы с ЕС. В рамках этого проекта в 80-90-е годы была разработана и принята серия документов, содержащих рекомендации по укреплению автономии региональных органов и передачи им части государственных полномочий, в первую очередь в социальной сфере.

Одновременно шла работа в направлении создания транснациональных межрегиональных объединений. В 1989 году Совет Европы принял "Европейскую рамочную конвенцию о трансграничном сотрудничестве территориальных образований и их властных органов", которая наделила местные власти правом разработки юридических основ взаимодействия по экономическим, социальным, экологическим и культурным вопросам вне зависимости от национальных границ.

Итогом этой деятельности стало появление в Европе более тридцати приграничных образований, а постоянно возникающие новые проекты подразумевают плавную десуверенизацию стран Центральной и Восточной Европы, отдельные области которых попадают под опеку немецких центров реинтеграции.

В первую очередь это касается практически сложившегося еврорегиона с центром в Берлине, включающем Саксонию, Чехию и западные районы Польши, проекта "Померания" в составе немецких и польских территорий по обе стороны границы Одер-Нейсе и планов реанимации "Большой Ганзы" с центром в Калининграде, в состав которой должны войти немецкие, прибалтийские, скандинавские и некоторые российские территории.

Легко видеть, что выдвинутый авторами этого проекта лозунг превращения регионов в "оперативные органы и институциональную ткань Сообщества" подразумевает не только размывание и делегитимацию институтов государственности стран Единой Европы, но и частичную "перезагрузку" российских территорий.

Справедливости ради стоит отметить, что эти тенденции вызывают обеспокоенность среди части европейских политиков, которые выражают беспокойство продолжающимся - на фоне "либерализации без границ" - расслоением регионов на развитые и неразвитые, а также в связи с тем, что процессы регионализации делегитимируют институт государства.

Что касается настроений в обществе, то оно формируется на стыке двух противоречащих друг другу тенденций. С одной стороны, в Европе любят поговорить о том, что "каждый истинный европеец в первую очередь является каталонцем или валлонцем и только потом - испанцем или бельгийцем", однако, с другой стороны, мало кому нравится идея коренной ломки давно сложившихся структур и отношений, тем более что этот путь подразумевает еще и ломку культурных традиций.

Т.е. традиционный региональный патриотизм, корни которого нужно искать в средневековой Европе, сопротивляется новой регионализации, базирующейся на либерализме, монетаризме и прочих общечеловеческих ценностях, в той или иной степени вписанных в проект глобализации. Как заметил французский социолог Поль Бирнбом, "искусственные модификации культуры плохо вписываются в ход истории", и успех подобного проекта "возможен только при условии замены европейской системы ценностей на американскую".

Впрочем, процесс "подмены ценностей" начался в Европе еще во времена "плана Маршалла", и сегодня очагами размывания культурной идентичности европейских народов в первую очередь становятся регионы наибольшего экономического благоденствия, в которых концентрируется международный капитал и куда устремляется основной поток иммигрантов, не видящих никакой разницы не только между культурными традициями каталонцев и кастильцев, саксонцев и баварцев, но и между немцами, французами и голландцами.

Между тем регионализация Европы и сопутствующее ей ослабление внимания государств к социальной сфере не только порождают среди части европейского населения скептическое отношение к идее создания Единой Европы (в частности, таким настроениям подвержены 54% французов и 56% немцев), но и вызывают сомнения в дееспособности государственной власти в качестве субъекта социальной политики.

Отдельной темой является проблема обеспечения национальной безопасности, которая, по мнению адептов регионализации, должна быть переформатирована в "проблему европейской безопасности" и окончательно перейти в компетенцию НАТО и соответствующих структур ЕС. В результате одновременная дискредитация государства как субъекта социальной, международной и военной политики подрывает основы его легитимности и делает правомерным вопрос: "Зачем вообще нужно такое государство?".

Интересно, что подобные идеи давно озвучивают такие политики, как советник Госдепартамента США Дж.Ньюхауз, который еще в середине 90-х в статье, посвященной "становлению" европейского регионализма, утверждал, что "масштабы нации-государства слишком велики для того, чтобы оно могло управлять повседневными проблемами, и слишком малы для того, чтобы управлять делами международными".

Заметим, что эта статья была опубликована в известном американском журнале "Foreign Affaires" - печатном органе Американского совета по внешним сношениям, которому приписывается авторство концепции "нового мирового порядка", в качестве одного из инструментов поддержания которого рассматривается фрагментация национального суверенитета между более мелкими субнациональными образованиями.

В свете этих веяний традиционный сепаратизм басков, ирландцев, корсиканцев, шотландцев и пр., особенно если закрыть глаза на террористическую составляющую части подобных движений, скоро будет выглядеть как симпатичный исторический артефакт. Что, впрочем, не исключает возможности использовать его в качестве катализатора процесса регионализации.

От "губернаторской фронды" к местному патриотизму

В России аналогичный процесс имеет свои особенности, обусловленные историей и размерами страны, а также гораздо более низким, нежели в Европе, уровнем жизни населения.

Для начала напомним о том, что в течение 90-х годов в стране существовала так называемая губернаторская фронда, пиком противостояния которой с федеральной властью стал длившийся почти пятнадцать месяцев процесс отстранения от должности генерального прокурора Юрия Скуратова. Ядро этой фронды составляли руководители регионов-доноров, т.е. республик и областей, относительное благоденствие которых, как и в Европе, определялось хорошей конвертируемостью их экономического потенциала в рамках либеральной экономики. В то же время дотационные регионы были вынуждены постоянно оглядываться на Москву.

С другой стороны, в рамках известного тезиса "берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить" регионы пачками принимали законы, противоречащие федеральному законодательству и устанавливали экономические связи с зарубежными странами. В выигрыше снова оказывались те субъекты России, экономический потенциал которых представлял интерес для зарубежных инвесторов.

Объединение регионов

Одновременно в стране был учрежден институт особых экономических зон, которые вследствие установленных там льготных условий притягивали к себе финансовые потоки. Однако деньги эти в большинстве случаев просто "отмывались", а не использовались - как было якобы задумано - на развитие местной инфраструктуры.

Помимо этого - как будто в прямом соответствии с политикой Евросоюза - в приграничных районах России стихийно возникли свободные приграничные межнациональной зоны: китайская, корейская и японская - на Дальнем Востоке, немецкая и польская - в Калининградской области, финская - в Карелии, турецкая и греческая - в Краснодарском крае.

Все это происходило на фоне роста социального напряжения, и, таким образом, к концу 90-х годов в России уже существовали основные признаки регионализации - диспропорции в развитии регионов, противопоставление их федеральному центру и разочарование населения в социально-экономической политике Москвы.

Ответом федерального центра в начале 2000-х годов стала политика укрепления "вертикали власти", соединившая в себе наведение порядка в сфере регионального законодательства и реформу Совета Федерации с перераспределением налоговых поступлений в пользу Москвы. Параллельно - тоже в соответствии с принципами европейской регионализации - на регионы стали перекладываться все новые обязательства, касающиеся социальной сферы.

Такая политика, с одной стороны, укрощения региональных элит, с другой - последовательной либерализации социально-экономической сферы, получила дальнейшее развитие в 2004-2005 годы. Речь идет об изменении порядка выборов глав регионов, об укрупнении регионов и о новой волне социально-экономических реформ - монетизации льгот и коммунальной реформе, исполнение которых в значительной степени опять-таки легло на бюджеты нищающих регионов.

Результатом резкого крена в межбюджетных отношениях в сторону центра стал прогрессирующий рост числа регионов-реципиентов. Только по данным Счетной палаты, в 2001 году бюджетный дефицит был отмечен в 41 регионе, а в 2004 году - уже в 60 (при этом общий дефицит их бюджетов составил 86 млрд. руб.). То есть, заявляя о приверженности принципу "сильный центр - сильные регионы", Москва на практике взяла на вооружение формулу "всесильный центр - слабые регионы".

В итоге неспособность многих регионов исполнять свои социальные обязанности стала источником регулярных вспышек протестных выступлений, для погашения которых опять-таки требуется помощь федерального правительства. Недовольство политикой центра дополнительно подогревается главами регионов, не упускающими случая подчеркнуть, что корни всех местных проблем нужно искать в "жиреющей" Москве.

Таким образом, с одной стороны, центр укреплял вертикаль государственной власти и боролся с сепаратизмом элит, с другой - увеличивал разрыв между столицей и регионами и углублял социальный раскол в обществе, то есть стимулировал тот самый региональный сепаратизм, с которым он вроде бы усиленно боролся.

Напомним, что даже в благополучной Европе, одной из причин регионализации общества стало его разочарование в способности государства решать социальные проблемы. Что касается России, то здесь - в силу национально-исторических особенностей и бедности значительной части населения - социальный фактор имеет особенно большое значение.

Между тем даже официальная статистика свидетельствует о вопиющем неблагополучии в социально-экономической сфере.

Еще в 2004 году денежные доходы 10% самых богатых россиян превзошли доходы 10% наименее обеспеченной части населения более чем в 15 раз (цифра, при которой, по мнению социологов, в стране созревает социальное недовольство).

Это же подтверждают расчеты индекса Джини (показателя неравномерности распределения доходов). Если на момент распада СССР этот показатель был равен 0,26, что соответствовало ситуации в большинстве западноевропейских стран, то к 2005 году индекс Джини вырос в России до 0,4, вплотную приблизившись к показателям латиноамериканских стран.

На нарастание негативных тенденций указывают и социологические опросы.

По данным ВЦИОМ, обнародованным в начале апреля этого года, индекс, характеризующий экономическое положение, снизился с 25% в ноябре 2004 года до 15% в январе и 7% в марте, т.е. почти в 3,5 раза, а индекс оценки политической ситуации - почти в 3 раза, с 41% в ноябре 2004 года до 33% в январе и 14% в марте.

Одновременно на 7-8% (с 65 до 57-58%) уменьшилось число респондентов, успешно адаптирующихся к переменам, и соответственно на 6-7% (с 16 до 22-23%) увеличилось число тех, кто уверен, что "не сможет приспособиться к происходящему никогда". Однако, как видно из этих данных, оптимистов в стране все-таки больше.

Между тем новый этап реформ рискует серьезно затронуть и этих "оптимистов", т.е. относительно обеспеченные слои, а возможное вступление в ВТО грозит серьезными неприятностями мелкому и среднему бизнесу. В результате вместо обещанного Германом Грефом увеличения среднего класса до 50% к 2015 году можно получить маргинализацию значительной части уже сложившегося среднего класса, к которому, по данным правительства, сегодня можно отнести около 20% населения.

Местные выборы как зеркало регионализации общественного сознания

Политика, проводимая федеральным центром в социальной сфере, и умелое манипулирование общественным сознанием со стороны региональных властей объективно работали если и не на актуализацию сакраментального вопроса "Зачем нам такое государство?", то уж точно на рост протестных настроений, которые в ходе последних выборов удалось объединить с лозунгами местного патриотизма.

В результате в таких разных и разделенных многими километрами регионах, как Тульская и Амурская области, под лозунгами местного патриотизма одновременно выступили по два блока. В Тульской области блок "Засечный рубеж - партия "Родина" набрал 13%, а прогубернаторский блок "За Тульский край" - 10,3%.

Еще более впечатляющего успеха добились "местные патриоты" в Амурской области. Блок "Мы - за развитие Амурской области", набрав 17,7%, занял первое место, чему немало поспособствовали поддержка местной администрации и неудачная попытка представителей "Единой России" отстранить это объединение от участия в выборах. Еще один патриотический блок "За родное Приамурье" получил 5,1%.

Аналогичные результаты зафиксированы в Таймырском АО, где блок "За родной Таймыр" набрал 21%, в Сахалинской области - 19,9% , в Хакасия - 16,7%, в остальных регионах этот показатель колебался от 10,6 до 4,9%.

Одновременно достаточно успешно выступили и региональные блоки, чье название было жестко ориентировано на социальную идеологию: "Социальная защита и справедливость" в Рязанской области - 10,8%, "За Родину! За справедливость!" в Брянской области - 7,9%, "За достойную жизнь и социальную справедливость" в Сахалинской области - 6,5%, "Справедливость" в Воронежской области - 6,4%.

Преуспели, помимо региональных объединений, и не представленные в Думе федеральные партии, сделавшие акцент на социальной идее или имевшие привлекательное социальное название, адресованное к определенным группам общества.
Речь идет прежде всего о Российской партии пенсионеров (РПП), местные отделения которой, не имея известных харизматических лидеров и не ведя особо активной избирательной кампании, тем не менее набирали на выборах от 6 до 13%.

В этом же ряду успехи мало известной Партии социальной справедливости (ПСС) на выборах в Архангельское областное собрание (8%) и в Рязанскую областную Думу (в составе блока "Социальная защита и справедливость" - 10,8%).

Еще одним сюрпризом выборов стала реанимация СПС, ставшая возможной благодаря отказу от прежнего, ассоциировавшегося с Гайдаром и Чубайсом, образа и выходу партии на социальное поле. В региональных кампаниях СПС упор был сделан на социальную тематику (льготы, коммунальные тарифы) и адресную работу с социальными группами, прежде не являвшимися объектами внимания правых (бюджетниками, пенсионерами, сельскими жителями).

В результате СПС получила в Амурской области - 12,7%, в Курганской - 10,8%, в Брянской - 8,3%, в Тульской - 6,2% и в Рязанской области -5,5%.

Заметим, что именно благодаря региональному патриотическому бренду стало возможно относительно успешное - на фоне других представленных в Госдуме партий - выступление "Родины".

Однако в подавляющем большинстве случаев успешно сыгравшие на поле "местного патриотизма" региональные блоки создавались на базе партий, которые либо проиграли парламентские выборы 2003 года (как СПС), либо вовсе не участвовали в них (как ВКПБ).

При этом наибольшего успеха "местные патриоты" достигали обычно в тех случаях, когда они действовали в тесном союзе с региональными администрациями, как это произошло в Сахалинской и Амурской областях или Хакасии.

Мощным дополнительным фактором подъема регионального патриотизма в дальневосточных регионах стало недовольство политикой Москвы по территориальному вопросу ("по какому праву кремлевские чиновники сдают наши территории"?). Так, в Сахалинской области победил блок, само название которого содержало призыв "не отдавать Курилы", а протестное голосование в Амурской области включало в себя не только недовольство социальной политикой центра, но и разочарование в связи с передачей Китаю островов на Амуре (под Хабаровском).

Социальная идея и патриотизм "уходят" в регионы

Таким образом, приходится констатировать, что регионализация России идет полным ходом, и особенно опасным в этой связи может стать союз между временно отступившей, но не побежденной губернаторской фрондой и недовольным социально-экономической политикой федерального центра населением. Эта угроза может приобрести лавинообразный характер, если идеи местного патриотизма будут целенаправленно внедряться в общественное сознание с использованием политтехнологий, как это происходило в ходе последних избирательных циклов.

Почва для восприятия подобных лозунгов в России, так же как и в Европе, сформирована за счет либерально-монетаристского курса, который - как признает даже Джордж Сорос - "уже подорвал мораль в тех сферах, где общество не может без нее обойтись". "Торжество монетарных ценностей убеждает людей в том, что социальные ценности отсутствуют".

Применительно к России это означает, что федеральный центр своей политикой отказа от социальных обязательств сам выдавил социальные идеи в регионы, а следом за ними на региональный уровень ушел и патриотизм, понимаемый как осознание себя частью своего народа. При этом центральная власть, которая как раз и должна цементировать единство государства, просто исключается из рассмотрения, поскольку она, во-первых, "проводит антинародную политику", а во-вторых, "не в состоянии защищать интересы страны на международной арене".

Ответом на эти весьма серьезные вызовы, касающиеся не только института государственности, но и фундаментальных основ общественной жизни в целом, могла бы стать - хотя бы из соображений самосохранения самой власти - корректировка социально-экономической политики.

Однако власть предпочла пойти по наиболее легкому пути, "закрыв" проблему регионализации общественного сознания запретом на создание региональных блоков.

Между тем в ситуации глубокого социального кризиса эффект от таких мер может оказаться прямо противоположным. Население и так демонстрирует разочарование демократическими процедурами, что хорошо видно по тому, какой процент населения вообще игнорирует выборы, а также по очень высоким результатам кандидата "против всех", вышедшего в целом ряде регионов на 2-3-е места с результатом от 13,5 до 18%.

На этом фоне манипулирование избирательным законодательством выглядит не только как пренебрежение демократическими нормами со стороны власти - де-юре, но и как легитимация недемократических практик - де-факто, т.е. как разрешение на любые неправовые формы борьбы с этой "неправедной" властью.

Переведя все сказанное на жесткий политический язык, получим общий неутешительный вывод: нынешняя экономическая и региональная политика плохо соответствует задаче обеспечения стабильности и сохранения страны в ее нынешних границах, т.е. той задаче, которую сама власть называет своим главным приоритетом

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

[x]


Источник: Русский журнал

Полулегальные методы

Замглавреда «НК» Вадим Хлебников о том, почему власти скрывают от горожан свои планы по застройке.