Назначенный на очередной пятилетний срок ректором БФУ имени И. Канта Андрей Клемешев в большом интервью «Новому Калининграду.Ru» рассказал о том, что удалось и чего не удалось добиться за предыдущую пятилетку, почему университет предпочёл естественное направление гуманитарному, отчего профессионалы высокого уровня оказались в своё время не нужны экономике региона, как калининградцы «переварили» угрозы сепаратизма и «онемечивания», а также — что плохого в облике Московского проспекта и что с этим делать.
«Я спросил у учёных: вам для счастья что нужно?»
— Андрей Павлович, в начале марта вы были переназначены ректором БФУ им. И. Канта на новый пятилетний срок. Какие задачи вы ставили перед собой в предыдущие пять лет, что удалось и что не удалось выполнить?
— Самая основная задача, которая ставилась 5 лет назад, — это создание современной инфраструктуры в университете. И формирование коллектива, который, используя эту инфраструктуру, позволил бы университету в последующем войти в число ведущих вузов России.
Решение о придании университету статуса федерального, вне всякого сомнения, воспринималось и мной, и моими коллегами как серьезный аванс. Сначала нам пришлось провести определенную рефлексию, осознать, что университет представляет собой, какую роль играет, а какую — хочет играть в регионе и, что не менее важно, вне региона.
Так родилась концепция модернизации вуза. Мы её оформили в виде Программы развития, защитили эту программу в Минобрнауки и получили регулярное финансирование, чтобы реализовать все пункты программы. И уже на этом этапе мы осознали, что нужно менять мышление. Причём и у преподавателей, и у сотрудников административного блока.
— Но перемены не формы, а содержания?
— В первую очередь перемены в сознании того, а что мы вообще из себя представляем. Ведь мы очень редко задумываемся, а кто мы такие, пока нет
— Вы говорите, что пытались нагнать, наверстать упущенное. Как вы измеряли, насколько успешно эту задачу по навёрстыванию удалось реализовать? Есть
— Очень важным показателем того, что мы движемся верным курсом, причём делаем это в очень сложной ситуации, стала победа в национальном проекте «Образование». Это ведь случилось ещё до получения статуса федерального университета. Тогда мы впервые получили серьёзные деньги на научное оборудование.
Тогда я собрал несколько десятков наших преподавателей. Сказал им, что есть возможность заниматься научной работой на более высоком уровне. Спросил у них: вам, как ученым, для счастья что нужно? Оказалось, что лишь единицы готовы ответить на этот вопрос. За десятилетие мы отстали во всех направлениях, в первую очередь — в естественных науках. Отстали настолько существенно, что сложно было даже формулировать задачи. И я считаю, что мы во многом вскочили на ступеньку последнего вагона, когда государство решило выделить существенные финансовые ресурсы, чтобы поддержать высшую школу.
Не менее важно, что в России изменилось само отношение к высшей школе как к субъекту научной деятельности. Раньше ведь наука развивалась преимущественно в рамках Академии наук. А затем всерьёз заговорили о развитии науки в университетах. Я считаю, что было сделано очень правильно, потому что говорить о современном университете без науки невозможно.
Но реализовать это было намного легче в ведущих академических центрах. И намного сложнее — у нас.
Поэтому первой целью было поверить в то, что мы не только выживаем, что можем создать предпосылки развития. Это очень сложно в психологическом плане. И должны осуществить такую модернизацию, чтобы преодолеть огромный разрыв в несколько десятилетий. Этот разрыв тогда был виден во всём, в ежедневной жизни людей, в том, как выглядел город, улицы, дома. Ну и университет…
Очень показательным стал пример Медицинского института. Ведь, по сути, мы с нуля создали высшее медицинское образование в регионе. Это было очень серьёзным и сложным решением: не было ни кадров, ни оборудования, ни образовательных технологий. Но мы справились. Вуз, да и регион, поверил, что университет — это фактор развития области.
И реализация Программы развития охватила остальные факультеты, сейчас — институты. Мы выбрали приоритетные направления: материаловедение, IT,
— Ну, насколько я понимаю, сейчас удалось решить, хотя бы частично, и проблему наполнения этой
— Одно ведёт к другому. Стены воспитывают, иногда приходится, простите, начинать с туалета, чтобы человек сам себя уважать начал. Я имею в виду не только студентов, но и преподавателей. Сегодня к нам приходит учиться хорошая молодежь, которая уже привыкла к новым, достаточно высоким стандартам жизни.
Параллельно с созданием
«Наука не делится на региональную, федеральную или зарубежную»
— Всё же акцент как в то время, так и в последующие годы, делался на
— Конечно, и сегодня мы в этом направлении научную среду, мне кажется, успешно воссоздали. Это ведь очень важно: мы ранее считались в первую очередь именно гуманитарным университетом. Правда, я полагаю, сегодня гуманитарное образование в России даже в большем кризисе, чем инженерное. Но это отдельная тема для разговора. Мы фокусировались на
Как создать эту критическую массу, да ещё и быстро? Конечно, искать специалистов. На сегодняшний день удалось найти и договориться о переезде в Калининград более 100 человек. Это и калининградцы, которые учились и работали в Москве или
— Есть, наверное,
— В нынешнем году ключевые рейтинги ещё не опубликованы. В любом случае, мы в сотню лучших университетов страны входим, хотя бы потому, что стали победителями конкурсного отбора вузов в программу повышения конкурентоспособности «5–100», куда входит только 21 российский вуз.
Задача позиционирования в рейтингах часто решается за счёт количественных показателей. Я против, к примеру, объединения вузов для завышения количественных показателей. Средний университет, где число студентов дневного отделения составляет 8–10 тысяч человек, это вполне приемлемый для нас объем. В первую очередь необходимо подтянуть качественные показатели.
Мы это стали делать, в том числе, при помощи нашего
— Я общался с учёными, работающими на «Фабрике». В значительной степени их работа происходит в области достаточно прикладной науки. Она имеет практический спрос?
— Там есть и составляющие фундаментальной науки, но это, конечно, в значительной мере прикладная работа. Это было осознанное решение, современные направления, востребованные и конкурентоспособные.
Яркий пример — лаборатория рентгеновской оптики. Современная наука связана с очень большими научными установками, очень дорогими, например, адронный коллайдер, синхротроны, международные исследовательские комплексы. Они созданы во Франции, Германии, Японии
Более того, мы не просто работаем над созданием оптики, но и смогли спроектировать и создать установку SynchrotronLike: на ней можно учиться работать на установках «Megascience». Ведь час работы в зарубежных научных центрах стоит десятки тысяч долларов, и нужно чётко понимать, что и как делать, чтобы получить значимый результат. Ошибки и неумение работать стоят очень дорого. И чтобы этого избежать, можно приехать к нам и учиться.
И раз уж заговорили о SynchrotronLike, то нельзя не отметить ещё одну важную вещь: мы возрождаем компетенцию в области научного приборостроения. Эта компетенция была просто утрачена, мы знаем, что сегодня происходит, к сожалению, в приборостроении. Сейчас мы воссоздаём утерянное, мы видим, что у нас молодые люди могут разрабатывать ценные компоненты современного оборудования. Мы уже создали инжиниринговый центр, где многие элементы и многие системы в области приборостроения мы можем создавать сами, с нуля.
— Но, как вы сами отметили, формирование кадрового потенциала не закончено?
— Понимаете, до сих пор мы в основном приглашали молодых ученых, которые хотели в первую очередь себя реализовать, которые создавали здесь такую человеческую основу, если хотите. Сейчас, на новом этапе, нам важно приглашать лидеров. Вовсе не для того, чтобы они превращались в этаких директоров НИИ советского образца, нет. Но которые могли бы вести коллектив за собой, ставить задачи мирового уровня.
Для меня вообще большая загадка, кем сегодня стал преподаватель. К сожалению, часть наших преподавателей думают, что они такие сосуды знаний, думают, что они передают их студентам. Но в век интернета изменилось само понимание знания. Когда мы пытаемся использовать
— Ну,
— Я думаю, универсальной концепции нет, плюс время всё же накладывает свой отпечаток. Преподаватели, которые получали знания 20–30 лет назад, сохраняют соответствующие стереотипы, что, однако, не умаляет их авторитета. Но они вынуждены соревноваться с более молодыми, поэтому им нужно чётко определить, кем они являются: поводырями? шкиперами? помощниками? консультантами? Это большая проблема сегодня.
При этом нам нужно было решить ещё вот какую проблему: университет — это не только наука, но и образование. Поэтому приглашённых учёных нам нужно было интегрировать в образовательный процесс, а студентов — в научную работу. Далеко не все учёные хотят работать со студентами, плюс пришлось менять учебные программы. Но мы ведём эту работу и продолжаем усиливать эту интеграцию науки и учебного процесса.
— Жизнь требует определённой гибкости и от вас, от руководства университета? Особенно если вы приглашаете учёного с амбициями, со своими планами — если он попадёт в затхлую и инерционную систему, где ему будут указывать, что делать, «потому что так надо», он довольно быстро сбежит из неё. Но учёные на «Фабрике» рассказывали, что их идеи не только воспринимались руководством, под них буквально за считанные месяцы строили необходимые лаборатории.
— Совершенно верно. Мы приглашали именно тех специалистов, которые были способны к самостоятельной работе. В других местах им приходилось реализовывать чужие идеи, а они хотели реализовывать свои. Предпосылки для того, чтобы формировался высокий уровень партнерства, создать было не просто, но они были созданы.
Сегодня мне приятно видеть, как у нас формируется второе большое направление, связанное с биотехнологиями. Приятно, когда приезжает лауреат Нобелевской премии, приезжают наши ведущие учёные из Академии Наук и говорят: «У вас все классно в плане лабораторного оборудования, это очень хорошо».
Ещё очень важно понимать, что сегодня знание становится все более молодым. Это очевидно не только на уровне студентов, но и старшеклассников. Работать со школьниками сегодня одно удовольствие. У нас есть центр одаренных детей, я считаю, это просто великолепное учреждение, которое создано в Калининградской области.
Нельзя, чтобы все талантливые люди приехали сюда извне. Надо заниматься собственными талантами. Для нашего эксклава это исключительно важно. Надо работать с одаренными детьми и давать им возможность раскрываться. Мы создали Фаблаб, центр молодёжного
«Город был всегда в определенном смысле мелкобуржуазный»
— Кроме того, что вы развиваете кадровый потенциал, занимаетесь наукой, образованием, вы
— Здесь есть несколько аспектов.
Для Калининграда в
Руководители региона пытались понять, что делать дальше. Вот, появилась идея СЭЗ, особой экономической зоны, в разных тогда интерпретациях. Мы породили новый вариант постсоветской экономики, очень противоречивый, на мой взгляд. Мы продолжили депрофессионализацию нашего населения. Появились целые сегменты, где не нужно было профессионального образования, а иногда и образования вообще.
К нам приехало самое большое количество людей тогда. Из Казахстана, из Средней Азии. Все приехали со своими умениями, знаниями, профессиональными навыками. Они приехали не под
—
— Но потенциал к тому моменту уже сложился. Мы в конечном счёте получили экономику мелкого и среднего бизнеса. Причём среднего по нашим, калининградским масштабам. А не по московским, предположим.
У нас
— Потребительское?
— Да, потребительское. И психология «мы особые», которая всё время формировалась.
Всем хотелось видеть механизмы развития региона, но у нас произошла
Если все предпочитают заниматься сборочным производством, то у меня вопрос: а
Мы сейчас эту проблему очень остро ощущаем. У нас проблемы с партнерами внутри региона. Сегодня нашими партнёрами могут быть ОКБ «Факел», General Satellite, несколько еще предприятий, с которыми мы проекты ведём. И это отражение того, какую экономику мы сегодня создали. Сегодня собрались, поставили, так сказать, палатку, завтра палатку собрали и уехали. Есть ещё, конечно, «Автотор». Это автомобильный кластер, идея уже обрела
— Но развитие самого кластера немного затягивается, относительно оригинальных планов «Автотора», на три года откладывается запуск первого завода. Но вот что я хочу спросить: со стороны это выглядело, как будто бы вдобавок к университету с хорошей материальной научной базой, компетенциями и всем остальным будет создано очень крутое ПТУ. Даже вот тот проект, который показывал «Автотор» в первоначальном виде, очень амбициозный — я не очень мог увидеть, где там, собственно говоря, наука, где там университет? Даже если это будет очень сильно локализованное производство, пускай там полный цикл производственный будет, от сырья до готовой машины, — но идеология же будет извне. Мы ведь там, простите, не новую машину будем изобретать.
— Вы совершенно правы, и мы полностью понимаем нашу роль здесь. Это не наш приоритет. Это важная функция наша, как составляющей региональной реальности, но это не приоритет, как, собственно, университета.
Вообще, нужно понимать, что перед нами стоят задачи разных уровней: региональные и федеральные. И, к сожалению, порой они друг другу противоречат. Мы не должны ориентироваться лишь на запросы региона, иначе не будет развития. В конечном итоге мы не будем интересны ни партнёрам из других регионов России (и тем более мира), ни самой Калининградской области. Но свои обязательства перед регионом мы осознаём.
Возьмём тот же «Автотор». Мы не стоим здесь в начале технологической цепочки. Для такого кластера достаточно небольшого количества людей с высшим образованием, профессионалов в
И университет пытается решить эту проблему. В состав БФУ им. И.Канта вошли два колледжа за последние годы. Это строительный колледж (он в лучшем состоянии был) и в совершенно ужасном состоянии — технический колледж. Они никогда не сумели бы выйти на нормальную подготовку тех кадров, которые сегодня нужны. Поэтому я считаю, что сегодня наша региональная функция состоит не только в том, чтобы заниматься наукой, говорить о
— Да ладно, вон, миллион квадратных метров в год вводят, их же
— Ну вы же видите, как проектируют и как эти проекты реализуются. Мы, например, приветствовали инициативу руководителя завода по производству аэроблоков. Они построили современный
Можно, конечно, понять и бизнес: он существует в первую очередь для того, чтобы деньги зарабатывать. Так уж действуют рыночные механизмы, капитализм. Но, вместе с тем, ведь неслучайно пытаются вводить
— Дома там даже разваливаются…
— Я думаю, мы сегодня получаем «московские проспекты», в которые новые районы превратятся уже через 5–10 лет. В смысле градостроительства необходимо думать о будущем, о последствиях для среды обитания, которые оставляет бизнес. Для среды, в которой будем жить мы, в которой будут жить наши дети. Необходимы новые регулирующие
«Мы переварили угрозы сепаратизма и онемечивания»
— А как действует БФУ им. И. Канта в плоскости прогнозирования или планирования
— По крайней мере, в последние два года мы становимся всё более востребованными. И с точки зрения экономического анализа в том числе. Вы упомянули, хоть и в скептическом русле, Ксению Волошенко. Но она замечательный экономист, одна из тех наших учёных, которые сейчас напрямую работают с региональным министерством экономики. Её отчёт был основан на цифрах: можно сколько угодно говорить об ощущениях и говорить «мы же видим», но есть статистика и показатели. И уверен, что она могла бы вам ответить на колкость.
Мы не стоим на месте, многое сделали в этом направлении — к примеру, юристы намного более востребованными стали. Вот, говорят, готовим слишком много юристов, экономистов. Но это только часть правды. У нас много плохих юристов и экономистов и очень мало хороших юристов и экономистов.
У меня всегда было неудовлетворение работой экономического факультета. Сейчас мы пригласили возглавить институт экономики и управления Александра Баринова, чтобы он менял саму модель подготовки специалистов. Нам нужно изменить саму модель подготовки экономистов, приблизить их к запросам бизнеса и российским реалиям. Люди с новым мышлением должны прийти.
Но и абитуриентов нужно, конечно, брать лучших. Сегодня все университеты борются за лучших абитуриентов. Мы находимся в очень сложной ситуации, ведь в регионе живёт всего около миллиона человек. И мы гордимся сегодня, что за последние несколько лет доля иногородних студентов выросла до 23–24 процентов.
Вот мы говорим, что должны приглашать ученых. Ученых, которые еще и преподавали бы. Мы приглашаем. Но у нас, предположим, основной костяк по высшей школе — это около 800 человек. Тем, кто проработал долгие годы, отдаёшь должное: они остались в вузе, в науке в те самые
— Нельзя не вспомнить крайне модное нынче слово — идентичность.
— Да! Если хотите, да. Мы очень много дискутируем по поводу этой идентичности. Есть российская идентичность, вне всякого сомнения, у региона есть своя «самость», некие особенности. В этом плане у нас достаточно сложный регион. Он формировался в советский период как часть общности «советский народ». В этом отношении мы были одной из самых советских территорий СССР. В начале
Угроза же не в том, что здесь могут появиться
Этот наш экономизм, экономическая редукция — это достаточно противоречивая вещь. Естественно, мы живём на
— Я боюсь, что большинство людей ждёт, что это осознание будет, как обычно случается, спущено сверху. Пришлют письмо на гербовой бумаге, что вы — вот это или вот то, что вы — форпост на Балтике, или регион сотрудничества, или ещё
Давайте лучше про деньги. Недавно вы защитили заявку, поданную на участие в федеральном проекте развития вузов «5–100». Это, я так понимаю, попытка продолжить жизненно важный для Балтийского федерального университета финансовый поток. На что вы рассчитываете в ближайшие годы, что вы намерены в рамках этого проекта реализовать и чего достичь?
— Действительно, когда мы стали федеральным университетом, мы получили довольно большие деньги. Ну, большие для нашего университета, потому что мы сами — не очень большие. Мы их использовали. Пока еще трудно давать окончательные оценки. Но я считаю, что использовали в целом эффективно. Университет преобразился, мы развиваем научную, образовательную базу, инфраструктуру. Да и преподаватели подтянулись.
Но проблема в другом, угроза деградации сейчас сохраняется. Если мы лишимся
Я довольно сильно переживал за нашу заявку. В первой волне конкурса прошли самые лучшие университеты, которые есть в России. Во вторую волну пошли также очень сильные университеты, и мы старались, готовились. Когда стало известно, что мы победили в конкурсе заявок, сначала было очень радостно. А потом поняли: да, заявку защитили, красивую, с презентациями. А дальше что? В состоянии мы ее реализовать?
— Что именно вы предложили в своей заявке, какие проекты?
— В ней три основных проекта. По условиям конкурса это должны быть такие направления, в которых университет должен быть лидером, по меньшей мере в стране, чтобы он мог по итогам реализации программы участвовать в зарубежных рейтингах. Так что первое направление, которое мы заявили, конечно, касается современного материаловедения: у нас есть лаборатории, сформирована необходимая масса исследователей, причём не только приглашённых. Здесь у нас есть крепкая основа, есть хорошая международная кооперация. Уже достигнута довольно высокая планка. Второе направление связано с нейронаукой. Здесь базой выступает наш
Третье направление — и я убежден на 100 процентов, что мы не сумеем без него в полной мере поднять университет — это мощная гуманитарная академическая единица. Речь идёт, по большому счёту, о понимании роли Калининградской области в развитии современной России, о путях становления нашего национального самосознания, российской идентичности в условиях эксклавной территории, о взаимоотношениях культур и цивилизаций в Европе. Основой для развития этого направления должен стать мощный многопрофильный институт гуманитарных наук. Конечно, по первым двум проектам в рамках «5–100» работать легче, там сформированы основные предпосылки. Третья требует больше усилий. Она более сложная, но и гораздо более важная для всех нас!
Текст — Алексей МИЛОВАНОВ, фото — Виталий НЕВАР, «Новый Калининград.Ru».
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter