Человек, который знает, как провести день

Евгений Гришковец только что выпустил новую книгу рассказов "Планка", которая успела войти в десятку лидеров продаж, обогнав "Код да Винчи" и "Мемуары гейши"

Человек, который знает, как провести день

О Евгении ГРИШКОВЦЕ не писал разве что ленивый. Лауреат "Золотой маски", "Антибукера", "Триумфа", режиссер, актер и драматург в свои неполные 40 породил новый театральный язык, предъявленный спектаклем "Как я съел собаку". Приехав в Москву из захолустного кузбасского города, Гришковец стремительно вошел в столичную культурную жизнь и, похоже, надолго в ней утвердился. При том, что у него дом в Калининграде, он работает в обеих столицах, гастролирует по всему миру. Недавно посетил Томск, где состоялась первая, еще до московской, презентация его новой книги, выпущенной издательством "Махаон".

- Что вам далось легче: короткий рассказ или длинный роман?

- Рассказ сам меня выбрал. Написав один, я почувствовал вкус. Писательская работа требует серьезной дисциплины, а дисциплинированным быть намного приятнее, чем человеком, который не знает, как провести день. Хотя писать рассказ сложнее, чем длинное произведение. Это, конечно, американское изобретение. В русской литературе сборников рассказов куда меньше, чем романов. Зато теперь я полноформатный писатель. У меня есть роман, повесть, теперь вот книга рассказов. Надеюсь, кого-то они порадуют.

- Компьютер влияет на творческий процесс?

- Я плохо владею клавиатурой, но на текст влияет все: и качество ручки, и качество бумаги, и свет, и цвет обоев. У меня очень хороший старый "паркер", который, кажется, сам пишет. Когда я что-то сочиняю, мне нужны идеальные условия. Дети бегают во дворе, ну, думаю, пошел бы, убил.

- Вы выступаете в разных странах, не собираетесь сделать об этом спектакль?

- Как бы хорошо я ни ориентировался в европейском пространстве, все равно они для меня будут "они". Во многом мне их стороны жизни неприемлемы, необъяснимы, непонятны. У меня ощущение, что я среди них человек в скафандре, потому что у меня не было их детства.

- Тогда почему, прослужив три года в армии на Тихоокеанском флоте, вы уехали за границу?

- Это был 1988 - 1989 годы, царил всеобщий настрой: все, валим! Я тоже попытался свалить, но, слава богу, вернулся.

- Что вас там не устроило?

- Да все. Даже то, что общество намного комфортнее нашего. Я себя сам там не устроил. Ха.

Сейчас очень много людей в провинции болеют чеховской фразой: "В Москву, в Москву". Но ведь по большому счету Москва ничего не решает. Достойно жить можно где угодно. Москва - предельный российский город, дальше расти некуда. Я болезненно пережил отъезд из родного города. Кемерово - довольно суровый, непростой город, но таким счастливым от иллюзий и надежд 90-х, каким я там был, я уже никогда не буду.

- Вы не боитесь, что аудитория, которая сегодня вам рукоплещет, завтра останется равнодушна?

- Я совершенно уверен, что мне осталось лет пять-шесть жизни на сцене, не более.

- И что вы будете делать потом?

- Что-нибудь полезное. В театре вообще не бывает, чтобы кто-то остро совпадал со временем больше десяти лет. Театр тесней всего связан со временем, потому что он не фиксирует его, как другие виды искусства, а неразрывен с ним. Настоящий театральный деятель сначала опережает время и становится обидным раздражителем для предшественников и публики. Через какое-то время он совпадает со временем, и тогда его все любят. Потом он переходит в классики, и сам начинает обижаться на всех, переставая ощущать, чем живет улица.

Что будет потом? Можно писать, заниматься кино, играть готовые спектакли, востребованные публикой. Но острого, подлинного существования в театре мне осталось, повторяю, лет пять-шесть, - я этого не боюсь, я это отлично понимаю. Так что все нормально.

- Вы уверены?

- В известной степени я уверен только в том, что делаю. Я совсем не уверен, что поступаю правильно дома, в семье, с друзьями, не уверен, что правильно трачу заработанные деньги. Но в том, что я делаю на сцене, я абсолютно уверен. Я всегда стараюсь быть ответственным в выборе того, что мне предлагают. Хотя бывают ситуации, когда трудно отказать хорошему человеку, пусть я и понимаю, что его дело на самом деле обреченное.

- Кем вы сегодня себя чувствуете - сибиряком, москвичом или калининградцем?

- Я сибиряк, который в Сибири не живет. Для меня, например, никогда не будет нормальным, как для калининградца, что у меня в саду есть яблоня и на ней вырастают огромные яблоки! Это всегда будет чудом. Или что возле моего дома гнездится аист. Но когда мне показывают какую-то местную речку, она мне кажется жутко маленькой по сравнению с сибирскими.

- Во время ваших прошлых гастролей в Томске случился инцидент со свитой местного депутата Владимира Жидких. Компания вошла в зал, опоздав на 20 минут, и закатила скандал, а вы остановили спектакль. Это правда, что в самолете вы встретились с Жидких?

- Правда, причем я первый раз в жизни его увидел. Напиши такое в книге, никто не поверит. Я был вынужден прервать спектакль, потому что посреди представления в зал ввалились какие-то люди и стали отыскивать свои места, которые, естественно, были заняты. Я послал их тогда ко всем бабушкам. А потом мне сказали, что это был Владимир Жидких со свитой, и я его пропесочил на пресс-конференции. Но вроде бы его самого среди этих людей не было. И вот в самолете рядом со мной усаживается человек, и по ходу завязавшейся беседы я ему говорю: "А у меня в прошлом году был курьезный случай в Томске". Я вижу, человек заволновался, даже ушел в туалет. Потом вернулся, говорит: "Не знаю, как вам сказать, но я и есть Жидких".

- Может ли вас затронуть звездная болезнь?

- Становясь известным, человек многого лишается, теряет близких людей, остается один, и самое главное - утрачивает свободу. Например, я сегодня знаю, что будет в моей жизни завтра, послезавтра, через месяц и даже через полгода, все мои спектакли и гастроли расписаны на несколько лет вперед. И спрашивается, если я знаю, что со мной будет завтра, зачем мне это завтра?

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter