На творческом вечере Евгений Евтушенко представит свою новую книгу «Памятники не эмигрируют».
- То есть вы, Евгений Александрович, не эмигрант? Хотя в Штатах у вас дом, семья и работа университетского преподавателя.
- Нельзя эмигрировать из самого себя. Не будет страны - не будет Евтушенко. А пока у меня висит карта Советского Союза, на которой я красными флажками отмечаю города и республики, где побывал. На карте нет пустого места, кроме одного - Калининграда. Да и не приглашали.
- Можно узнать, зачем вам, лауреату Госпремии СССР, почетному члену Американской академии искусств, профессору и самому именитому российскому поэту расширять географию в почти 73-летнем возрасте? Деньги, полагаю, ни при чем.
- Калининграду не занимать своеобразия. Я смотрел документальные фильмы, книги читал, за новостями по Интернету следил. Заметно, что вас лихорадит. Еду с поэзией - лучшей моральной поддержкой. Должен же я верить, что моя профессия полезна. В беспокойные для Латвии времена приехал в Ригу. Зал собрался наполовину из латышей, наполовину - из русских. Атмосфера была, мягко говоря, напряженная. А после выступления заулыбались, на русском стали общаться.
- Вы уже знаете, кого с кем в Калининграде объединять будете?
- Я бы всю Россию с Европой помирил. Границы - это шрамы от взаимного недоверия. Я еще в 55-м писал: «Границы мне мешают, мне неловко не знать Буэнос-Айреса, Нью-Йорка, хочу шататься, сколько надо, в Лондоне, со всеми говорить, хотя б на ломаном». На что Володя Солоухин советовал мне сперва изучить марксизм. Я его не послушал. Был в 94 странах...
- Вы и страны отмечаете?
- Нет, этим евтушенковеды занимаются. Нигде я не видел плохого народа. Почему? Потому что о целой нации принято судить по головам в телевизорах, а не по народу.
Еще меня с вашим городом связывает поэма «Голубь в Сантьяго». Моя самая любимая, хотя критики ее не славили. Поэма о самоубийстве. Судя по письмам, она спасла от суицида больше полутысячи человек. Из Калининграда больше всех прислали. Эту поэму, кстати, читали со студентами в Оклахоме. Их тронуло. Я ведь тоже когда-то хотел уйти из жизни. Но быть пессимистом - самый легкий способ выглядеть умнее. Критикуй себе на здоровье, впрыскивай в окружающих яд неверия в жизнь.
- И вы стали оптимистом?
- Нет. Для абсолютного оптимизма у меня нет оснований. У других, впрочем, тоже. В жизни полезно сомневаться.
Шнур милее эстрады
- Евгений Александрович, у вас пятеро детей, и все - сыновья. Последний родился, когда вам было 57. Вы продолжите, пока дочка не появится?
- Не знаю. Как получится. Насчет сыновей есть интересная версия у моей 45-летней жены. Она говорит: «Ты такой бабник, что можешь плодить только себе подобных». Маша остра на язык.
- Обижаетесь? Или все, что Мария Владимировна говорит, - правда?
- Все, что она говорит, в первую очередь, нескучно. Я бы никогда не женился на той, которая идеализирует меня и таращится преданными глазами. Супруга должна быть другом. Я это точно знаю: женат четвертый раз. К прошлому нельзя ревновать, и Маша это понимает. Да, любил многих и ни одну не разлюбил. И не поссорился. Даже после развода мужчина должен хранить благодарность женщине. Страшно, когда при встречах бывшие муж и жена говорят в глаза гадости. Я теперь понимаю, почему молодежь любит тусовки и дискотеки. Оглушительная музыка - хороший повод ни о чем не говорить. В ресторанах с грустью смотрю на пары, которые сидят, смотрят в разные стороны и молчат.
- То есть разводы и новые браки вас не мучат?
- Нет. Настоящая трагедия - любить двух женщин одновременно... - голос Евтушенко зазвучал тише. - Рамзан Кадыров предлагает решить проблему, узаконив многоженство. Но что хорошо мусульманину, то плохо православному. Не по-русски это.
- Мат - это тоже русский язык?
- Помню, работали со мной в Казахстане 15 уголовников. У них истекал срок, конвоя не было. Все прекрасные рассказчики. Я слушал их, не отрываясь. Потом как-то едем с мамой в трамвае, я ей что-то увлеченно рассказываю. Вижу: пассажиры потихоньку отходят от нас, а у мамы слезы на глазах. «Жень, - говорит она, - ты через слово сыплешь нелитературными словами». А я не замечал! После этого случая и от других не терплю мата, и сам стараюсь не ругаться. Московская богема, наоборот, ввела моду на смачную брань.
- Историк Лев Лурье назвал лидера группы «Ленинград» Сергея Шнурова великим русским поэтом. Мат в его песнях Лурье объяснил отличием артиста от сценического образа.
- Шнуров - неординарный человек. Он действительно на сцене наигранный какой-то. Вжился в образ и не может из него выйти. Хотя в нем чувствуется смак жизни и мужество. К власти он точно не подластится. Мне Шнур милее многих наших эстрадников.
Лето в самолетах
- В июле у вас день рождения. По традиции вы проведете его в Политехническом музее Москвы. Не боитесь повторить сценарии прошлых лет?
- А я петь буду, что делаю нечасто. Еще представлю «Избранное» из стихотворений моего друга - Александра Петровича Межирова. Ему 86 лет, он живет в Америке. Нехорошо себя чувствует.
- А вы как?
- Грех жаловаться. С Калининграда у меня начинается огромное отпускное лето. Перед отлетом я принял экзамены у студентов. Три ночи не спал, времени не хватало. Параллельно две статьи писал. От вас поеду в Германию на телебеседу с двумя философами. Тема - «Heimat». Знаете, как переводится?
- «Родина» вроде, - выгреб я из памяти остатки знания немецкого.
- Правильно. Надеюсь, хорошую дискуссию устроим. Потом на Кубу лечу, на ретроспекцию своих книг с большим вечером поэзии. Я немного пишу на испанском. Например, стихотворение о гибели Че Гевары, которое при встрече меня просит прочесть Габриэль Гарсия Маркес. Мы с ним старые друзья. Я первый в СССР привез его «Сто лет одиночества». С Кубы обратно в Европу. В Италии мне вручат премию «За...», как же она называется? Минутку, я посмотрю точное название... «За посвящение своей жизни поэзии».
- Почему вас так любят там? Ведь это уже тринадцатая награда от Италии.
- Точно. А вы откуда знаете? - встрепенулся Евтушенко (а почему бы мне не знать - о нем мир говорит с 1960-го, когда он впервые из Союза уехал в Штаты). - Меня любят, наверное, потому, что я сам обожаю эту страну. С ней связаны исключительно приятные воспоминания. Однажды Феллини пригласил меня на пробный просмотр его фильма «Джульетта и духи». Когда он учел три моих замечания и заново смонтировал некоторые сцены, я был счастлив. А какие в Италии праздники закатывают! Шикарные столы, торжества неописуемые. Что-то магическое в них, средневековое...
Евгений Александрович ушел мыслями в предвкушение итальянского визита.
А потом... я осторожно вернул его к планам на лето.
- Премьера книг в Болгарии и Румынии. Да, забыл. В Чили вручат высший орден государства. Потом запись в Москве серии из тридцати радиопередач. Каждая посвящена одному великому поэту. Имена выберу сам, - рассказал Евгений Александрович.
- Евгению Евтушенко место найдется?
- Может, в последней передаче.
- Но если Пушкина изображали сидящим за столом с пером в руке, то вас - с ноутбуком.
- Очень полезная вещь, кстати. Для прозы. Маркес приучил лет пятнадцать назад. Он спросил, есть ли у меня компьютер. Я покачал головой. Габриэль продолжил: «Ты не представляешь, сколько он времени экономит. Поверь мне, купи компьютер». И я пошел в магазин. Советами гения не пренебрегают… А стихи записываю на бумагу.
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024