В Москве в рамках юбилейной программы фестиваля "Золотая маска" известный актер, режиссер и драматург Евгений Гришковец нон-стопом на трех площадках в течение одного дня показал пять спектаклей. Перед этим в Калининграде с аншлагом прошла премьера его пьесы "Полное затмение", после которой с Евгением ГРИШКОВЦОМ встретился корреспондент "Известий" Илья СТУЛОВ.
- Евгений, в Калининграде вы стали популярны только после того, как вас оценил столичный зритель. Не было обиды по поводу запоздалого признания?
- Действительно, когда за три года я стал обладателем сразу нескольких литературных и театральных премий, поздравления сыпались отовсюду. Но добрых слов от губернской или городской власти в тот период я не услышал. Не могу сказать, что был раздосадован или огорчен этим невниманием. Наверное, это больше не моя проблема. Справедливости ради следует заметить, что в Калининград я переехал только в начале 1998 года. Сразу же полюбил этот город. При каждом случае акцентирую свою принадлежность к нему и не стесняюсь своей провинциальности. Никогда не открещиваюсь от периферии.
- Пьеса, на премьеру которой прибыл весь калининградский бомонд, - своеобразный ответ Евгения Гришковца тем, кто не хотел его замечать?
- "Полное затмение" - это мой подарок Калининграду, городу, в котором проживает два-три десятка милых моему сердцу, дорогих людей. Это, конечно, немало, но я здесь не родился. Пьеса по своей сути, как и сама область, сразу же предполагалась как эксклавная, точнее, эксклюзивная - для Калининграда. В других городах страны она ставиться не будет. Это и своеобразная помощь моим большим друзьям - артистической труппе Театра на Бассейной, подавляющее количество которой составляет студенчество. На мой взгляд, самый нормальный способ поддержки коллег.
- О чем, по мнению самого автора, эта пьеса?
- Я лелеял идею создания "Полного затмения" больше десяти лет. Простой спор простых людей - летчика и моряка - о насущном и волнующем. О жизни, об отношении к деньгам, к незначительным явлениям и большим событиям, например к русской классике. О том, что любая частная жизнь и та суета, которой мы занимаемся, может стать предметом и фактом искусства. Из этой суеты, из этих мелких разговоров и надежд и складывается основная часть нашего бытия и бытия большинства людей. Подвиг, увы, занимает в отпущенном нам сроке непродолжительное время и не слишком большое место, а может так получиться, что у кого-то этого подвига так и не случится. А основная часть нашей жизни - это рутина, которая по-своему интересна и, как это ни парадоксально звучит, необычна.
- Подобная сентенция звучит как антитеза тому, что изучали целые поколения в советской школе: "В жизни всегда есть место подвигу"...
- Наверное, это так. Но я бы не спешил иронизировать по этому поводу. Я получил среднее образование в советской школе и отношусь к ней с благодарностью. Несмотря на то что то мировоззрение, которым я сегодня владею, сформировалось не благодаря полученным там знаниям, а вопреки им. Та школа вынуждала нас искать альтернативу
декларируемым постулатам. И если мы что-то свое находили, то за это очень крепко держались. И там был подвиг, что мы слушали хард-рок, что мы отстаивали право читать интересные нам книги и спорить с учителями по этому поводу. А некоторые учителя не стеснялись и не боялись с нами вступать в непростую полемику.
- Сегодня за режиссером и драматургом Евгением Гришковцом прочно закрепился термин "модный". Но мода - дама капризная...
- Совершенно согласен с такой постановкой вопроса, но считаю, что время моды на Гришковца уже прошло. Между прочим, это было очень болезненное расставание. Не для меня - для публики, которая отдавала опять-таки дань моде, посещая мои спектакли. Элитарная публика признавала во мне труднодоступность, возможность увидеть в маленьких закрытых залах. Потом, когда я стал частью общей культуры, высший свет потерял ко мне всякий интерес. Нет, меня никто не проклял, не отказался от меня, просто я перестал быть закрытым, а следовательно - элитарным и модным. Сейчас основным зрителем на моих пьесах является молодежь. А ведь эта публика не терпит штампов и трафаретов, презирает конъюнктуру. И я очень благодарен своему зрителю, во всяком случае, он мне четко помогает определиться в жизненном предназначении. Скажу честно, я не люблю литературу Виктора Пелевина, совершенно не люблю. Но он сделал великое дело: создал такие произведения, благодаря которым огромное количество людей, практически два поколения наших сограждан, в принципе не читавших книг и воспринимавших книги как чуждый объект, вдруг стали читать. Сначала Пелевина, потом другую литературу. Пройдет мода на меня, разумеется, я не всю жизнь буду ставить спектакли, но уже сегодня можно говорить о тысячах молодых людей, для которых до недавнего времени театр был скучным, досадным, взрослым и не интересным, потому что их замучили в школе добровольно-принудительными культпоходами. И с появлением Гришковца у них изменилось представление об этом виде искусства. Оказалось, что театр может быть человеческим, интересным, забавным и про них. Это мне сделать, похоже, удалось.
- Чем еще в ближайшее время удивит нас Евгений Гришковец?
- К амплуа драматурга и режиссера в ближайшее время я намерен добавить и статус писателя. Буквально на днях я завершил работу над своим первым романом "Рубашка", который выйдет в конце апреля в издательстве "Время" и, я надеюсь, станет заметным культурным явлением для литературной России. Не буду судить о качестве произведения, над которым я очень долго и трепетно работал, просто констатирую, что это событие станет заметным. Итоговый вердикт роману вынесут читатели. В большей степени меня сейчас интересует писательское дело, потому что, играя спектакли в таком огромном количестве, я понял, что мне не остается времени писать.
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024