Аграрный сектор — не самый любимый сын молодого калининградского губернатора. Его выезды специально в поля можно пересчитать по пальцам; в отличие от предшественника, мужчины «от сохи», который о сельском хозяйстве рассуждал много и охотно, Антон Алиханов всегда предпочитал на незнакомой для себя ниве особо не упражняться. Но и деваться некуда: страна самоизолировалась, кормиться как-то нужно — а тут то заливает, то задувает, то вымораживает. С последствиями изоляции губернатор знакомился накануне в Багратионовском районе, вместе с ним это сделали корреспонденты «Нового Калининграда». Слово «майнинг» в этот день ни разу не прозвучало.
Памятник норке
На столе в кабинете директора агрофирмы «Багратионовской» Владимира Рябички — связки пушнины. Норочьи шкурки подобраны по окрасу (всего пять расцветок), мех благородно лоснится, а сам Рябичка похож на мирного хана Кучума. Его «война» утихла: предприятие умудрилось выбраться из жестокого кризиса, следствия контрсанкций. В 2014 году вместе с латвийскими шпротами и десятками других товаров на российский рынок перестали поступать корма для зверохозяйств. Речь о некондиционной рыбе — основе норочьего рациона. Сейчас агрофирма кое-как переоринтировалась на российское сырье — килограмм такого корма стоит примерно на 6 рублей больше, багратионовский мех из-за этого едва выдерживает конкуренцию. Но дело свое здесь знают, и от 30 до 50% местных шкурок уходит… в Хельсинки и Копенгаген, рассказывает «Кучум». Остальное продается в России.
Будущие шкурки жалобно пищат и вьются в тесных клетках, прыгая к кормушке. Владимир Рябичка показывает губернатору свое хозяйство, одно из лучших в России по оснащению. Основное поголовье здесь составляет 25 тыс. животных, но к лету, когда появляются малыши, число норок достигает 150–180 тысяч. Сейчас как раз такое время; нескольких, почти голых, слепых щенков, похожих на крысят, достали из клеток и упаковали в картонную коробку. «Мать переживает», — говорит Алиханов. Внизу мечется самка, директор зверофермы возвращает ей детенышей, норка обвивает их в гнезде длинным теплым телом. Потом губернатора ведут к самцам, одного берут за шею и вытаскивают, демонстрируя красивый пепельно-серебристый мех. Самцы крупнее и ценятся больше. «Европа требует размер», — говорит одна из работниц фермы. Впрочем, «размер» требуют все.
Хозяйство даже внешне похоже на концлагерь: по обеим сторонам дорожки — длинные бараки-навесы с клетями, — но благодаря этой звероферме живет весь поселок Партизанское. Например, она содержит кафе-столовую, в котором кормят школьников, и местный Дом культуры (перед зданием стоит выкрашенная в белое скульптура женщины с норкой), помогает местным коллективам. Один из них называется «Партизанский сапфир» — его артистов, эффектно играющих на больших железных бочках-барабанах, могли увидеть зрители тестовых матчей на новом стадионе в Калининграде. За последние 10 лет агрофирма «Багратионовская» построила для своих молодых работников 93 квартиры; среднюю зарплату здесь подняли с 4 тысяч рублей до 30.
Но стабильной работу этой компании не назовешь: она хоть и получила областную субсидию для расширения племенного поголовья, половина животных, которых везли по морю из Усть-Луги, погибла: путь занял вместо трех дней неделю. То штормило, то «военных грузят — нас не берут», говорит Рябичка и просит Антона Алиханова переговорить с Балтфлотом, чтобы там помогли с доставкой. Однако главная проблема все же — корма. В конце дня, на заседании агросовета при губернаторе, областной министр сельского хозяйства Наталья Шевцова расскажет, что рентабельность зверохозяйств у нас за несколько лет (после введения контрсанкций — прим. «Нового Калининграда») снизилась с 15% до 1%, и если раньше на долю калининградских компаний приходилась треть рынка пушнины в России, то сейчас — почти вдвое меньше. По данным исполнительного директора Ассоциации звероводов России Надежды Зубковой, до 55% стоимости кормов для калининградских хозяйств составляет логистика. Что мешает использовать для кормов местную рыбу? Оказывается, как пояснил губернатор Алиханов, оснащение калининградских рыболовов шагнуло далеко вперед, и почти все, что они добывают, имеет «пищевую ценность» для людей — поэтому используется в производстве продуктов питания. А «джентльменскую договоренность» помогать звероводам в обмен на областную помощь, по словам губернатора, соблюдают не все (судя по всему — никто). Однако и возможность надавить на рыболовецкие хозяйства у региона, мол, есть — ею он и грозит теперь воспользоваться.
Плоды запрета
Впрочем, растениеводы (а в данном случае — плодоводы) смогли выжать из санкций толику пользы. ООО «Биотор» культивирует под Багратионовском яблони и немного груш, всего речь о 119,5 гектаров. Это десертные сорта яблок, из которых получается превосходный сок: в него не нужно добавлять сахар. Директор поит соком губернатора прямо у поля, показывает саженцы. Их привезли из польского питомника, они районированы: отлично подходят для местного климата. Раньше, до запретов на ввоз сельхозпродукции в Россию, польские фермеры развивали свои сады, сейчас переключились на калининградские угодья. Там же, у соседей, закупаются удобрения, которые делают из птичьего помета. Говорят, что есть планы открыть филиал для производствв таких удобрений в Калининградской области. Соучредитель «Биотора» — поляк Зигмунт Вайдлейт, он находится здесь же.
На каждом гектаре — по 3 тысячи 100 молодых деревьев, это максимально возможная плотность посадки. На предприятии пытаются использовать землю по полной: подходящий участок под большой сад найти непросто, ландшафт должен быть как можно более ровным, а срезать плодородный слой для выравнивания глупо и преступно. Поэтому и расширить площадь будет трудно. Еще одна проблема — воровство. «[Люди] лезут внаглую, выкапывают и на рынок бегут. Мы их потом на рынке видим», — восклицает директор «Биотора» Иван Филиппенко. Но главное, что его волнует — работать некому. «Вопрос в трактористах, получают зарплату и исчезают». Говорит, что при этом «только ставка» тракториста — 30 тыс. рублей.
Для того, чтобы сад появился, региональный бюджет выделил 73 млн рублей — в целом это половина всех затрат компании. Первый урожай здесь собрали в прошлом году. И хоть его называют «техническим» — речь о 75 тоннах яблок — все «забрал» «Спар». В нынешнем году ожидается 500 тонн, и торговые сети «уже руки отрывают, даже были из Санкт-Петербурга», говорит директор. В будущее здесь смотрят с осторожным оптимизмом, собираются строить фруктохранилище и цех для изготовления сока.
Фиаско «Пограничного» и другие
Совсем по-другому обстоят дела у учредителя ООО с непатриотичным названием «Кёнигсбиф». То есть у самого «бифа» все более-менее в порядке: эта компания занимается выращиванием крупного рогатого скота мясной абердин-ангусской породы; красивые статные животные сейчас находятся на вольном выпасе, в коровниках — только мамы с телятами. Министр Наталья Шевцова говорит, что «здесь созданы такие условия, которые никто бы не создал». Еще несколько лет назад, до санкций, примерно так же характеризовали и другой проект Валерия Антонова — мясокомбинат «Пограничный». В 2014 году он потерпел сокрушительное фиаско.
Делегация с губернатором во главе после томительного ожидания начальника охраны, который должен был принести ключи, бродит по «новому» цеху. Перед запретом на ввоз иностранного мяса (именно его здесь использовали для производства) цех только-только успели открыть, он проработал всего год. Блестят хромированные двери и дверцы, гулко отдаются шаги в чистых пустых коридорах, Антонов показывает то оборудование для копчения, то разделочный цех, то холодильные камеры («здесь только камер на 1 млн 300 тысяч евро»). Предприятие закрыто, без работы остались 800 человек, которых увольняли частями, боясь социального взрыва. Запустить его можно только при условии, что мясо для него будет поставлять свиноферма, в которой выращивается не менее 200 тыс. голов. Это огромная цифра, таковы масштабы «Правдинского свинопроизводства» — крупнейшего в регионе. Однако «ПСП» собирается открыть собственную переработку; можно было бы использовать «Пограничный» в период нынешнего безвременья, но найти общий язык его хозяину со свиноводами не удалось. «Да, обидно», — произносит Антон Алиханов, покидая этот памятник санкциям и борьбе с АЧС. «Вертикальная интеграция — единственный разумный путь, будем пытаться встроить предприятие», — не очень уверенно прокомментирует он ситуацию журналистам.
После Пограничного все отправляются в Мушкино, где проходит заседание аграрного совета. На нем выступает Наталья Шевцова, которая сообщает, что рентабельность сельхозпроизводителей региона с господдержкой в 2017 году составила 8% (в 2015 году — 14%, в 2016 — 10%), а без этой поддержки — 1%. Хозяйства получили убытков на 400 млн рублей, количество прибыльных аграрных предприятий за год сократилось с 90 до 82. Убыточных, напротив, стало 50, а еще в 2015 году было 28. В итоге усохла площадь посевов в этом году, и региону грозит лишение федеральных сельхозсубсидий на будущий.
В качестве причины называются прошлогодние дожди, но, учитывая масштаб происходящего, возможно, дело не только в этом.
Текст — Оксана Ошевская, фото — Виталий Невар, «Новый Калининград»
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter
© 2003-2024