Хорошее станет еще лучше

Министр сельского хозяйства Литвы Казимира Прунскене считает, что отношения между нашими странами следует выстраивать по формуле партнерства

Казимира Прунскене, «янтарная леди», как называли в начале 1990-х первого премьера Литвы, осмелившаяся первой заявить о суверенитете своей республики, безусловно, является одним из самых известных литовских политиков. Но, как это нередко бывает, ее слава и популярность за рубежом сохранилась как бы в первозданном виде, а на родине несколько поблекла и растворилась в повседневности. Сегодня Прунскене, женщина на редкость энергичная, возглавляет входящую в правящую коалицию Народную крестьянскую партию и одновременно занимает пост министра сельского хозяйства. Не случайно корреспондент «Эксперта С-З» начал беседу именно с аграрной темы.

– Вот уже полтора десятилетия аграрный сектор Литвы развивается в условиях новой социально-экономической и рыночной среды. Каковы наиболее существенные перемены в сельском хозяйстве, и как они повлияли на общий облик литовской экономики?

– Сравнивать трудно. По статистике, в начале 1990-х на долю агрокомплекса (вместе с переработкой и агросервисом) приходилось около половины ВВП. Сегодня сельское хозяйство с пищевой промышленностью дает одну десятую от него. Но сравнивать механически эти величины некорректно. Слишком разные цены. Причем сельское хозяйство в этот период развивалось в очень неблагоприятных пропорциях – цены на промтовары росли, а на сельские падали. Вспомним: еще совсем недавно литр молока у наших фермеров закупался по 35 центов, а в начале 1991-го цена была установлена на уровне 60 копеек. Тогда килограмм живого говяжьего веса стоил 4 рубля, сегодня – около 4 литов. Представляете, какая разница!

Впрочем, разница цен, конечно, – не единственное объяснение этому перепаду. Литовский аграрный сектор, безусловно, уменьшился. В ходе реформы по возврату имущества бывшим собственникам из земледельческого оборота была изъята примерно треть угодий. Часть этих земель вообще вышла из сельхозоборота, часть потеряла свою товарность из-за того, что была разделена на мелкие участки. Это отразилось и на количественных показателях (стадо сократилось), и на качественных. Они в 1990-е годы ухудшились по сравнению с советским периодом, когда Литва по производству молока занимала второе место в мире – 80 кг на человека, а по мясу среди бывших стран социализма уступала лишь Венгрии.

По показателю занятости населения (15%) Литва, по западным нормам, выглядит достаточно отсталой. Однако возникает вопрос – как учитывать эту занятость? Если сегодня люди живут за счет натурального хозяйства (скажем, имеют парочку коров), то они входят в статистику занятых, хотя в товарном производстве фактически не участвуют.

– Как известно, аграрная реформа в Литве проходила уже после вашего премьерства, по сценарию экс-премьера Гедиминаса Вагнорюса. Некоторые прозвали ее «кавалерийской атакой» на колхозы. И тогда, и сегодня раздавалось немало критики в ее адрес. Что бы вы сделали иначе?

– Еще в своих научных изысканиях 1980-х годов я писала о том, что не следует абсолютизировать значение приватизации земли. И ее раздача ни к чему хорошему не приведет, вне зависимости от того, связан ли будущий собственник как-либо с этой землей, будет ли он заниматься сельхозпроизводством. Однако тогдашние идеологи полагали, что все проблемы автоматически решаться, стоит лишь разогнать колхозы и раздать землю. Я тогда написала статью, в которой высказала сомнение в том, что горожане, давно потерявшие связи с землей и получившие ее без всяких обязательств по поводу использования, способны внести что-то позитивное в этот процесс.

С другой стороны, вследствие революционного наскока на колхозы Литва стала страной с одним из самых «размельченных» аграрных хозяйств. Например, Дания и Чехия имеют примерно такое же количество собственников земли, что и Литва. Но если в Литве прямые выплаты надо разделить между 230 тыс. семей, то в Дании – только между 70 тыс., в Чехии – между 50 тыс. Это значит, что у них средние хозяйства в три-четыре раза крупнее и, соответственно, они имеют больше возможностей для интенсивного развития.

– Слышал, что одним из ваших авторитетов является русский экономист Александр Чаянов, выступивший с идеями кооперации в конце 1920-х…

– Да, я разделяю взгляды этого замечательного экономиста. Увы, разгром колхозов и общая аллергия к сельхозкооперации надолго заморозили этот процесс, он начал оживать лишь с конца 1990-х. Проявляется это в разных формах, например в виде кредитных уний, большинство из которых выросли именно на сельской почве. Они имеют больше возможностей диктовать свои условия переработчикам, закупать новую технику, могут создать лабораторию, наконец, получить помощь из ЕС. Наше министерство всячески поддерживает этот процесс. Например, в прошлом году у нас создан фонд, который дает гарантии фермерам на получение кредитов в банках.

В лодке под флагом ЕС

– Не секрет, что крестьянство Балтии, Польши было настроено достаточно скептически к ЕС, если не сказать – враждебно. Чувствуется ли сегодня изменение этих настроений?

– Чувствуется. Да и как может быть иначе, когда в прошлом году аграрный сектор получил 1,5 млрд литов? В этом году ожидается 2 млрд. Такие вливания не могут не прибавить оптимизма даже самым консервативным скептикам. Как никак, а прямые выплаты сегодня получают более 230 тыс. семей. В любом случае, люди говорят себе: без вступления в ЕС было бы хуже – конкурировать с западными фермами все равно пришлось бы, только при гораздо меньшей поддержке.

– В связи с вступлением в ЕС десятков новых членов политологи в разных странах говорят о том, что их приход может обострить отношения между НАТО и ЕС, а также внутренние противоречия между проамериканской и германо-французской группировками в ЕС. Что вы думаете по этому поводу?

– Думаю, что требуется определенное время для консолидации. Конечно, в Европе встречается разное отношение и к США, и к России. И очень важно, чтобы решения в НАТО принимались с учетом мнения Европы и партнерства с Россией. Приход к консенсусу, на который я очень надеюсь, возможен, если новые страны не станут раскачивать лодку, а, наоборот, будут способствовать поиску компромиссов. По крайней мере такова позиция Литвы.

С Россией – по-партнерски

– Чем вы можете объяснить, что бездонный российский рынок, на котором литовская продукция давно известна, оказался для Литвы менее привлекательным, чем западный, где конкурировать достаточно непросто?

– В 1990-е годы, когда на российском рынке при низких доходах населения первую скрипку играла цена, Литве было трудно конкурировать с фермерами ЕС или США, получающими большие дотации от государства. Ситуацию усугубил дефолт 1998 года, а также существенные изменения в отношении рубля к доллару и евро. Российский рынок стал слишком рисковым и неприбыльным. Однако после вступления Литвы в ЕС, когда мы получили доступ к экспортным субсидиям, ситуация начала быстро меняться в лучшую сторону. Прошлый год можно назвать переломным: экспорт сельхозпродукции вырос более чем на 40%. И впервые за долгие годы Россия в целом по экспорту вышла на первое место.

При наличии политической воли у нас есть все возможности, чтобы сотрудничество переросло в партнерство, а хорошие отношения стали еще лучше

Можно сказать, что ценовую проблему за счет субсидий мы решили. И теперь вопрос стоит уже совсем иначе – количества нужны. Когда в прошлом году я была в Санкт-Петербурге, мне там говорили: вы нам не о качестве рассказывайте, а о том, сколько можете поставить. Не вагонами давайте, а составами. А на выставке в Германии министр сельского хозяйства Алексей Гордеев в своем выступлении перечислил пять лучших продовольственных партнеров России – Германию, Италию, США, Канаду и… Литву. Мы это расцениваем как стратегическую перспективу. И даже намерены направить от министерства в Москву своего атташе, которому будет поручено изучать рынок и возможности сотрудничества в разных сферах.

Западная Россия

– В Литве бытует мнение, что ближайший и наиболее эффективный путь в Россию лежит через Запад. Вы понимаете, что я имею в виду…

– Понимаю. Отношения с Калининградской областью у нас действительно развиваются наиболее интенсивно. Тому есть масса причин. Во-первых, это наш пограничный сосед. Во-вторых, привлекают льготы Особой экономической зоны. В-третьих, если продукция производится на территории области, она может беспошлинно вывозиться в «материковую» Россию. Неудивительно, что инвестиции литовского капитала уже превысили здесь 120 млн литов.

Однако отношения с областью отличаются не только интенсивностью, но и характером, который я бы назвала партнерством. Под этим термином я понимаю такие отношения, когда обе стороны симметрично участвуют в реализации региональных проектов в самых разных областях, будь то развитие инфраструктуры, энергетика, телекоммуникации, экология, борьба с контрабандой и преступностью и т.д. Или совместные исследования, консультирование с передачей накопленного опыта.

Недавно у нас побывала большая делегация калининградцев во главе с новым губернатором Георгием Боосом. На этой встрече именно в таком ключе и обсуждались перспективы сотрудничества. Губернатор нарисовал ряд секторов, в которых оно может развиваться, например участие Литвы в реализации жилищной программы, в разведении лучших пород скота. Мы, со своей стороны, также обозначили интересующие нас сферы. К примеру, почему бы нам не скоординировать усилия по переходу на биотопливо и производству для него биомассы, в этой сфере у Литвы уже имеется определенный задел.

Примечательно, что такая расширенная формула сотрудничества вызвала интерес и в Санкт-Петербурге, и когда я в прошлом году была там, мы обсуждали, какие формы торговли возможны помимо традиционной.

Хорошие, но вялые

– Как вы в целом оцениваете наши отношения? И если бы вы были президентом, премьером, просто политическим аналитиком, что бы попытались подправить, актуализировать?

– Отношения хорошие, но вялые и недостаточно сбалансированные. Теоретически литовская внешнеполитическая доктрина всегда базировалась на двух столпах – евроинтеграции, с одной стороны, и добрососедских отношениях с соседями на Востоке – с другой. И здесь нет никакого противоречия, поскольку, как известно, ЕС и Россия находятся в партнерских отношениях и, стало быть, требуют таких же отношений от своих членов. К сожалению, не все наши политики на деле разделяют такой подход.

А между тем направлений для сотрудничества хоть пруд пруди. Например, вопрос строительства новой атомной станции, которую Литва хочет построить вместо Игналинской, разве не разумно согласовать с планами Калининграда в области энергетики? Или другой пример – необходимость скоординированной деятельности по защите экологии и рыбоводству в Куршском заливе, на пограничном озере Виштичяй. О том, как негативно сказываются неудачные, нескоординированные решения, свидетельствует неудача с проектом 2К. (Проект 2К – двустороннее соглашение России и Литвы по совместному развитию двух крупных портов – Калининграда и Клайпеды, предусматривавшее проведение сбалансированной тарифной политики, прежде всего на железнодорожном транспорте. Единственный реальный итог реализации этого проекта – запуск движения международного контейнерного поезда «Меркурий» по маршруту Москва – Клайпеда и Калининград. – «Эксперт С-З») Хорошая идея уже который год буксует из-за того, что российская сторона стала применять дискриминационные железнодорожные тарифы на клайпедском направлении.

Обобщая, хочу сказать, что при наличии политической воли у нас есть все возможности, чтобы сотрудничество переросло в партнерство, а хорошие отношения стали еще лучше.  

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter