Медовый месяц в Брюгге: версия главной обвиняемой по делу об убийстве Кобера

Все новости по теме: Убийство Владимира Кобера

Процесс по делу об убийстве директора 35-го лицея Владимира Кобера близится к финалу. В среду состоялось очередное заседание, которое совершенно четко показало, на какие «болевые точки» присяжных старается надавить защита. Показания давала сожительница погибшего Ирина Пазникова — центральная фигура этой трагичной истории. Вместе с участниками процесса ее выслушал корреспондент «Нового Калининграда.Ru».

Риэлтор Ирина Пазникова и педагог Владимир Кобер познакомились два года назад, в июне; ей было около 40, ему - чуть за 60. Уже в сентябре «сошлись», вместе с ними жил 12-летний сын Ирины. По ее словам, в мае должна была состояться их свадьба, женщина собиралась покупать свадебное платье. Пара копила деньги на «медовую» поездку в Брюгге — бельгийский городок, ставший широко известным благодаря кинодраме о двух наемных убийцах, которые там «залегли на дно».

Свою версию того, почему идиллия завершилась убийством, Ирина пытается выдать едва ли не с первых слов. Судья Сергей Капранов молниеносно прерывает ее рассуждения о «наклонностях» Кобера, но тема всплывает снова и снова, когда адвокаты задают вопросы. Пазникова сообщает, что незадолго до убийства познакомилась женщиной по имени Лаура и рассказала ей «о своей ситуации». «Какой?» — «Что он является педофилом, обращает внимание на моего сына». Потом говорит о том, что еще на заре их отношений «заметила за ним странность». «Проявляя заботу, пошел проверить, как он (сын-подросток Пазниковой — прим. „Нового Калининграда.Ru“) спит, и там задержался». Дальше сообщает, что заглянула в комнату и «заметила, что он в состоянии эрекции». Почему женщина продолжила жить с директором лицея, у нее никто не спрашивает, сама она предпочитает об этом нюансе не упоминать. Почему не обратилась в полицию? Якобы боялась мести со стороны Кобера, знакомого с некими влиятельными людьми.

_NEV5836.jpg

Зимой 2016 года через Лауру Ирина познакомилась с Набилой Сайпулаевым и договорилась с ним, что тот «проучит» Кобера: «[Чтобы] пришел в квартиру, „заскотчевал“ его, на голову налил зеленки и на стенах написал». Перед убийством Сайпулаев приходил вместе с ней в квартиру директора лицея, изучал расположение комнат. Договорились, что ключи женщина оставит на пожарном щитке и помигает лампой в знак того, что дома, кроме нее и Владимира Кобера, никого нет.

В ту мартовскую ночь она находилась в своей комнате, отдельно от сожителя: «Проснулась от шума, забежал Набила и еще двое или трое». Говорит, что ждала Сайпулаева одного, поэтому ей стало «как-то не по себе», и она осталась в своей спальне, пила успокоительное. Сообщает, что в какой-то момент даже хотела позвонить в полицию, но поняла, «что это неразумное решение». «Потом забежал Набила, говорил, что он [Кобер] не дышит, похоже, он мертв. Потом он сказал: покажи, где деньги». Деньги, две тысячи долларов, накопленные «к свадьбе», находились в зале «за багетом»; она вышла из комнаты и увидела, что у входной двери стоят наполненные чем-то сумки. «Подходила к Коберу, думала, что он, может, живой еще». Попутно выясняется, что в какой-то момент Ирина зашла в ванную и включила воду — по ее словам, для того, чтобы насолить сожителю, которому пришлось бы помучиться, ликвидируя разгром. После убийства найти телефон и вызвать полицию не смогла, пошла к соседям — те уже позвонили и в дежурную часть, и в скорую помощь.

Как утверждает подсудимая, об оплате этой «услуги» Сайпулаеву речи не было («он за идею шел»), но в ходе допроса выясняется, что подсудимая подарила тому ноутбук, ранее принадлежавший сыну, и передала 3 тыс рублей «на расходные материалы».

Во время допроса судья старается решительно реагировать на попытки защиты и подсудимых акцентировать внимание на теме педофилии. Например, когда Пазникова начинает утверждать, что Кобер «пацана заставлял смотреть порнографию, его укладывал спать в женском [белье]». Несколько раз судья прерывает допрос, подзывает к себе защиту и обвинение, уводит присяжных совещаться, говорит Пазниковой о том, что ее слова являются «фактически незаконным воздействием на присяжных заседателей».

_NVV6929.JPG

Все подсудимые — Набила Сайпулаев, Анатолий Полукаров, Петр Фишер и Ирина Пазникова — находятся вместе, в стеклянной будке. Рядом с ней сидят их адвокаты. Один из защитников просит продемонстрировать видео, записанное камерами, установленными Кобером в своей квартире (ранее «Новый Калининград.Ru» писал о том, что обвиняемые знали об этом и изъяли системный блок с записями, но параллельно видео выкладывалось в виртуальное «облачное» хранилище). Помощник судьи запускает видео, на нем можно разглядеть, как какой-то мужчина бьет по щекам лежащего на полу, а потом пинает его ногой; после этого вместе с другим мужчиной они обшаривают мебель: выдвигают ящики, роются в вещах.

Еще одна адвокатесса говорит о том, что хотела бы, чтобы была зачитана часть переписки «между Сайпулаевым и Фишером» — речь идет о той части, где есть фраза «вали все на бабу». Судья рассматривает стопку исписанных от руки листов бумаги (есть даже салфетка): выясняется, что все это было изъято, когда передавалось из камеры в камеру в СИЗО. Подсудимые вроде бы признают, что почерк похож на их собственный. Но от авторства открещиваются, несмотря на то, что во время следствия во всем признавались. Идет в общей сложности пятый час, судья просит защиту ознакомить с записками своих подопечных еще раз и назначает дату следующего заседания. Звучит словосочетание «почерковедческая экспертиза», но понятно, что у очередного заседания есть все шансы стать последним: другие обвиняемые были допрошены раньше.

Фото — Виталий Невар, «Новый Калининград.Ru»

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Оксана Ошевская

[x]


Полулегальные методы

Замглавреда «НК» Вадим Хлебников о том, почему власти скрывают от горожан свои планы по застройке.