На майдане Независимости, возле Главпочтамта, каждый день стоит 42-летний Пйотр Литвинчук, бородач в длинном сером растянутом свитере со значком ”Киев” на груди. Пряди волос свисают на плече. На лбу — тонкая черная повязка, на шее — два деревянные и медный крестики.
В руках держит склеенные листки ватмана с портретом Путина. Вокруг головы президента России — нимб.
— Это не нимб, — объясняет. — Это я увеличил печать из российского паспорта. В ней можно увидеть число 666 — дьявольский код. Мы с женой отказались от паспорта и убежали в Украину. Теперь требуем статуса беженцев.
Протягивает какой-то документ, в котором написано, что он — Литвинчук Пйотр Иванович.
— Почему Пйотр, а не Петр? — спрашиваю.
— Это российское Петр так перекрутили. И жену мою Ларису записали "Ларіса". Мы — из Калининграда.
— А что на Майдане делаете?
— Ну как же! Хочу, чтобы нам дали статус беженцев. Живем нелегально, как бомжи. Сначала спали с женой и детьми на Южном вокзале, милиция нас выгоняла. А с мая поставили палатку на Певчем поле.
Купаться ходим на Днепр
К Петру подбегает худенький чернявый паренек в клетчатой рубашке. Это его 9-летний сын Володя. В руках держит рисунок с домиками, посредине — смешной человечек.
— Это — Мальчик с пальчик, — хвастается.
Петр тянет огромную сумку, набитую документами, бумагами и газетами. Володя бегает вокруг и весело о чем-то рассказывает. Спускаемся в метро Крещатик, едем на Арсенальную, а оттуда — на троллейбусе к Певчему полю.
Литвинчук родом из Кривого Рога. В 17 лет убежал из дома с другом: хотели стать моряками и поехали в Астраханское морпе хучилище. Петр поступил, а друг не добрал полбалла. Стал мичманом, плавал на рыболовных судах в Канаду, Африку.
— На первомайские праздники в Калининграде нас из казенной квартиры выселили. Тогда времена перестройки были, а я ее терпеть не мог. Когда переезжал, бюст Сталина в руках нес. Потом с работы уволили ”за несоответствие должности, которую занимает”. Пошел в церковь пономарем. Там познакомился с Ларисой.
Лариса Домброведова-Ляшенко, 40 лет, раньше была учительницей в школе. У супругов родились дети Володя и София.
— В 2001-м менял паспорт из советского на российский, — вспоминает Петр, идя по асфальтированной дорожке Певчего поля. — Один знакомый показал на печати цифру 666. Я понял, что это все — прои ски дьявола, и написал заявление: ”Прошу мою подпись не учитывать за согласие принимать код”. В Украине есть закон, разрешающий отказываться от идентификационного кода, а в России нет, — объясняет. — В 2004 году мы убежали к вам, без паспортов, без документов, без ничего.
Поселились в Кривом Роге, в родительском доме Петра. Мужчина ездил на заработки в Германию. Говорит, что однажды ночью к ним ворвались люди, показали удостоверение работников СБУ. Устроили обыск. Жена убежала с сыном и дочерью в Днепропетровск. А после они перебралась в Киев.
— Подождите здесь, — останавливает Петр и быстро поднимается с сыном в кусты на холме. — Могу только издалека наше оби тали ще показать, — говорит, вернувшись, минут через 10. — Жена простудилась, и дочери плохо.
Прямо под кирпичной стеной, возле Лаврской колокольни, сплетен забор из ветвей и кустов. За ним прячется маленькая палатка. Возле нее развешено белье.
— Как ты так живешь — без школы, на улице? — спрашиваю у Володи, который с интересом слушает отца.
— Хорошо! — отвечает искренне. — Купаться ходим на вокзал в душевую или на Днепр. А едим в трапезной в Лавре. Там бесплатно дают.
— Если до зимы наш вопрос не решат, будем утеплять палатку, — сурово говорит Пйотр и опять вытягивает из сумки плакат с Путиным.
Володя присаживается на камень и начинает читать книгу.
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024