Намеренный побороться за пост главы Калининграда при поддержке Пиратской партии блогер-тысячник Дмитрий Евсюткин в интервью главному редактору «Нового Калининграда.Ru» рассказал о том, что нужно сделать для установления в обществе равноправия, крепко приложил Сергея Шойгу и чету Лужковых-Батуриных, предложил открыть область для денег с Кипра и Виргинских островов и иностранцев, а также признался, что верит документальным фильмам телеканала НТВ.
— Вероятно, этот вопрос тебе задавали уже многократно, но я не могу не спросить: с чего вдруг? Почему ты принял такое решение, что именно сподвигло тебя в первую очередь?
— Была причина на бытовом уровне. Не то, чтобы главная, но это один из маленьких спусковых крючков, которые меня позвали в бой. Мой отец живёт в особняке. На первом этаже — соседи, на втором — он. У каждого в собственности часть дома, в общем владении — чердак и подвал. К соседям приходит их сын из тюрьмы, они идут к Мельникову (Сергей Мельников, и.о. замглавы администрации Калининграда и начальник комитета городского хозяйства) и просят, чтобы он дал разрешение на реконструкцию чердака. Мельников, не глядя в документы, подписывает это заявление. И они начинают ломать чердак, строить для своего сына времянку, в которой он может ночевать, водить туда друзей, всё остальное. Они уже полгода судятся, привлекают прокуратуру. Как ты понимаешь, вопрос решается не скоро. А у него там то протекло что-то, то еще какие-то бытовые неудобства. Стихийное бедствие!
Это послужило одной из причин моего решения, что наверху нужно что-то менять. Так поступать нельзя.
— С твоей точки зрения, это следствие какой-то системной проблемы?
— Конечно, это системная проблема, да. Но она характеризуется тем, что люди, находящиеся во власти, иногда не отдают себе отчёт в том, что они делают. За каждым решением, за каждой подписью, за каждой какой-то фигнёй стоит живой человек. Если вы делаете всё в рамках закона, пожалуйста, соблюдайте закон. То есть, правила должны быть одинаковы для всех. Так?
— Очевидно, что у многих, кто следит за этим твоим резким стартом в публичной политике, присутствующий антураж — Пиратская партия, треуголки, ром, всё остальное, вызывает ощущение несерьезности, ощущение какой-то, может быть, игры — в лучшем случае, просто игры, а в худшем — игры в чью-то пользу. Как ты планируешь убеждать людей в том, что всё это — серьёзно? Или перед собой ты такую задачу не ставишь?
— Я такую задачу не ставлю. Я не хочу оправдываться в отношении того, за кого я играю. Играю я за Цуканова, играю я за Ярошука... Я играю за себя. За «Пиратскую партию», на самом деле. То есть, мне здесь даже важнее не я сам, как человек, который баллотируется в главы города или является вице-председателем местного отделения партии. Мне здесь важно получение какого-то политического веса для партии, чтобы мы продвигали какие-то вещи.
Объясню, почему. У меня есть определённый достаток, пускай он небольшой, но мне на жизнь хватает. И понятно, что больших дивидендов от того, что я займу, возможно, пятое, четвёртое, третье, второе место...
— О первом речь не идёт?
— Когда я был юным и наивным и верил в то, что наш народ в марте проголосует за кого-то другого, кроме Путина, эта иллюзия у меня ещё сохранялась. Сейчас у меня такой иллюзии нет. Единственное — если мы соберёмся и составим какую-то серьёзную конкуренцию Ярошуку, это будет достижение.
— Для тебя это в первую очередь попытка поучаствовать в политическом процессе с целью составить конкуренцию, побороться за какое-то место, или попытка поднять какие-то ключевые, жизненно важные для города вопросы в фактически предопределённой ситуации? Что первоочередное?
— С учётом того, что мы заявляем, что находимся вне системы или за ней, то, конечно, для меня первоочередное — провести какие-то идеи. Потому что я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что любой человек, который бы ни шёл на пост мэра — пусть это будет Галанин, пусть это будет Ярошук, пускай это будет Яковлева, по сути ничего не изменит. Никаких кардинальных изменений не произойдёт. Потому что Калининград — город, который завязан на массу лоббистских групп. Строительных, промышленных, тех, которые просто занимаются землёй. Все они пилят какой-то экономический, политический, бюджетный кусок этого города.
Я прекрасно знаю, что с муниципалитетом можно было бы решить все проблемы, если бы мэр был один в городе, решить по хорошему. Но есть таможня, есть менты, есть какие-то ФСО, ФСБ, так далее. У всех них есть интересы, в любом случае, экономические — в том числе. Поэтому мэр, какой бы он ни был семи пядей во лбу, попадает в эту систему и должен будет играть по «их» правилам. Поэтому, конечно, сказать, что «я пришёл дать вам волю», пришёл, стал мэром, и все зажили хорошо — это сверхъетественная ситуация.
— Насколько я услышал в твоих словах на встрече с общественностью в субботу, предлагается, кроме всего прочего, вынести процесс принятия тех или иных решений за пределы мэрии, чтобы мэр, как некий слуга народа, их реализовывал. Но сейчас — и ты сам об этом говоришь — мэр, глава города это некий «старшой», который «разруливает». И, до определённой степени, ему это разруливание удаётся. Где-то лучше, где-то хуже, но коллапс пока что не случился, люди не ползают по улицам голодные и в отрепьях, значит система как-то работает. Так готово ли общество к таким коренным изменениям, о которых ты говорил? Или это только начало большого пути?
— На самом деле, я думаю, что, если обществу это ещё не нужно, если оно ещё для этого не созрело... На самом деле, нужны муниципалететы. То есть, если мы предполагаем, что у нас во власти находится какой-то мэр, который готов создать правила, одинаковые для всех, то ему нужна какая-то опора. Ни одна из существующих группировок ему этой опорой не будет, потому что в них самих кроется конфликт интересов. Строители — самая коррумпированная отрасль. Таможня — свой интерес проталкивает. То есть, единственная возможность для мэра получить равные для всех условия, равные правила игры, это опереться на какую-то другую систему, которая будет контролироваться обществом. Когда кто-то придёт, из какой-то структуры, и скажет: «Мэр, отведи нам участок в центре Земли», он ответит: «Ребята, я не могу, надо мной стоит эта система, она меня контролирует сверху донизу, если завтра я что-то сделаю не так, это будет по всем каналам СМИ, во всех подъездах об этом будет говориться».
— Сейчас не говорится?
— Сейчас такого нет. Пока еще нет.
— А ты сам веришь в «правила, равные для всех»? Это же до известной степени продолжение тех мартовских мечтаний, о которых ты говорил в самом начале. Мне кажется, что ни в одной стране мира, пускай даже самой демократичной и либеральной и цивилизованной не бывает такого, чтобы условия были полностью равны. Группировки есть везде, ты это прекрасно понимаешь, особенно — как человек, который попутешествовал по многим странам и видел это своими глазами. Жизнь людей подчиняется общим неформальным законам, которые, в конечном итоге, одинаковы что в джунглях Амазонии, что на Манхеттене.— Естественно, что альфа-самцы и так называемые элиты управляют обществом и имеют больше прав, чем у остальных.
— Наверное, больше веса?
— Да, больше веса. Но у нас настолько явный перекос, что общество разочаровано в отсутствии элементарного соблюдения, элементарной справедливости. На бытовом уровне. Понятно, что есть совершенно простые вещи; возьмем, к примеру, очереди на таможне. Можете себе представить, чтобы губернатор, мэр или депутат совета стоял в очереди на границе? Нет, это нонсенс. Всем известно, что половина тех, кто ездит на Куршскую косу, имеют спецпропуски. Понятно, что если кто-то знает кого-то лично, как в случае с моим отцом, вопрос решается гораздо быстрее. Эти вещи нужно устранить! Пока мы их не устраним, ничего не изменится.
— Но ведь легальные способы их устранения существуют, мы их видим, хоть и нечасто — взять хотя бы пресловутый пример с сити-менеджером Светланой Мухомор, подавшей в отставку после случая с поступлением её сына на бюджетное отделение БФУ имени Канта. До какой-то степени это как раз то, о чём ты говоришь — кто-то, кто имеет больше прав и полномочий, после огласки ситуации, получает по заслугам. Но — почему это не происходит чаще? Ты вот хочешь менять ситуацию, возможно тебе известен секрет успеха?
— Безусловно, понятно, почему это произошло. Может, кому-то непонятно, но моё мнение такое: это произошло потому, что информация прошла на федеральные СМИ. То есть, когда камень закинули на вершину, последовавшую лавину уже нельзя было остановить. Она понеслась вниз, в итоге Мухомор ушла. Как правило, у нас средства массовой информации, и тебе об этом известно больше, чем мне, каким-то образом ангажированы лоббистскими группами, либо есть договорённости, которые СМИ и эти группы стараюстся соблюдать. Вы не пишете про нас, вы не лезете в эту или ту тему, а мы вас не сажаем и не убиваем. Поэтому случай с Мухомор показателен, он говорит о том, что, если бы у нас существовала свобода прессы, тогда бы всё было гораздо проще.
— Но ведь эти самые СМИ, которые связаны этими самыми связями, их же не посадили на ошейник, на цепь, они же сами, в большинстве случаев хотят быть ангажированными. Их хозяева приходят и говорят: «А давайте мы будем дружить». Ты хочешь это изменить. Каков путь к переменам? Как сделать так, чтобы они не хотели «дружить», а хотели нести людям правду и свет?
— Этот вопрос сложнее. Хотелось бы сразу сказать о взаимозависимости власти и СМИ. Когда власть даёт СМИ деньги, то они медленно, но уверенно превращаются из средств массовой информации в средства массовой дезинформации. Они уже чем-то обязаны. Это завуалированный подкуп СМИ.
— Ты против этого?
— Я считаю, что этого не должно быть в принципе.
— Конечно, какие-то вещи, которые публикуют в СМИ органы власти, носят PR-составляющую, но они, эти органы, ведь утверждают, что обязаны информировать людей о тех или иных событиях и явлениях в своей работе, а журналисты, сволочи такие, об этом не пишут. А властям нужно рассказывать о том, что такие-то и такие-то вещи в городе происходят.
— Я так не считаю. Вся информация, которую таким образом публикуют правительство или мэрия, должна размещаться на их информационных порталах, с понятным интерфейсом. Не просто отписки и сноски, а полная, всеобъемлющая информация обо всём. Тогда любой журналист или любой гражданин смогут зайти на этот сайт, посмотреть то, что им нужно, и не нужно им будет публиковать никаких оповещений.
— Очень важный момент: ты говоришь «любой гражданин сможет прочитать на сайте». И в твоей программе тема «электронного города» это первое, что сразу же бросается в глаза. Ты уверен в том, что наше городское сообщество интернетизировано до той степени, которая позволит всему этому электронному счастью работать для всех? Есть же, в конце концов, пресловутые бабушки. Я вот пришёл вчера домой, а перед подъездом сидит бабушка и говорит, мол, внучок, мне квитанцию прислали, я не разберу, что тут и к чему, помоги мне. Как эта бабушка будет пользоваться твоим «электронным городом»?
— Во-первых, по последним данным, 53 процента населения страны не может жить без интернета. Это о чём-то, да говорит. Больше половины! Второй момент: если бы не придумали туалетную бумагу, мы бы до сих пор вытирались газетами или лопухами. Мы должны создать продукт и дать людям возможность выбора. Вся суть пиратской программы заключается в двух вещах: свобода и альтернатива. Мы должны предоставлять людям альтернативу и объяснять, что этот инструментарий более удобен, чем тот, которым они пользовались до сих пор. Мы же до сих пор пользуемся каменной сохой вместо плуга.
— Железный конь должен придти на смену крестьянской лошадке?— Абсолютно верно.
— С интересом прочитал программную, вероятно, статью в газете «Дворник». Слегка удивило, как всего в одну полосу тебе удалось впихнуть такое количество декларативных тезисов. Ты там поднимаешь вопросы не только и не столько муниципального и даже регионального уровня. К примеру, безвизовый въезд в регион для иностранцев. Ты полагаешь, что это задачи, которые тоже должен решать глава города?
— Мы всегда должны исходить из конечной цели мэра. То есть, с тех пор, когда институт местного самуправления вообще был создан, ещё с советских времён так повелось, глава города — это человек, который следит за тем, чтобы не всё рушилось сразу. Это пожарный режим, в котором работал Шойгу, он набрал больше миллиона солдат, повесил ордена, стал генераллисимусом, но, в итоге, спутники падают, леса горят, дома рушатся, а он...
— А он — губернатор Московской области.
— Да. То есть, у него не было конечной задачи. Он не знал, что ему делать. Он просто был пожарным, и то не самым лучшим. У мэра такая же ситуация. Поэтому мы должны исходить из того, какова конечная цель города. Как я её себе вижу, она в наполнении города не просто уютом и комфортом, но людьми и деньгами. Давайте подумаем, где взять людей и деньги. Если мы не отменим визы, то к нам будут ехать только из Средней Азии. Может ли мэр решить этот вопрос? Сам, лично — нет. Но есть губернатор, есть много политиков и политологов, которые хотели бы видеть в Калининграде какой-то пилотный регион, в который можно было бы вкладывать деньги, покупать недвижимость и отдыхать.
— Но буквально на днях премьер-министр страны Дмитрий Медведев высказался как раз против введения в Калининградской области безвизового режима для иностранцев. Видимо, по той причине, что это в первую очередь политическое решение. Он сказал, что мы, Россия, будем добиваться полностью безвизового режима с Евросоюзом, а таких вот односторонних решений мы делать не будем. Очевидная попытка в очередной раз изобразить этакую имперскую позу, мол, мы на мелочи размениваться не будем, подавай нам сразу всё. Можно, конечно, иронизировать по поводу роста нашего премьер-министра, но эта позиция кажется барьером вселенского масштаба, особенно — для мэра. Такие барьеры тебя не смушают?
— Не смущают. Дмитрий Анатольевич действует в русле Владимира Владимировича. Если тот в прошлом году заявил, что такого режима не будет, то другой за ним это повторил. Но дело в том, что короля играет свита. А что у нас в свите? Приняли закон Магницкого. Условно говоря, приняли, Обамой он не подписан, но он его подпишет. Кому-то запретят въезд в США, кому-то в Европу, возможно, этот процесс продолжится. Куда у нас направлена элита? Есть лишь два места, куда она может поехать — из Москвы в Питер и из Москвы в Сочи. Если бы у элиты был город Калининград с оффшорной зоной, куда можно было бы вкладывать деньги, которые отмываются на Кипре, Каймановых островах и острове Мэн, если бы здесь было грамотное управление, как это сделали в Дубае, наняли англичан, и дали им управлять, тогда бы всё начало меняться.
— Не знаю, в курсе ты или нет, но, согласно данным правительства, у нас уже почти 65 процентов иностранных инвестиций поступают с Кипра. То есть, они уже идут, причём в условиях отсутствия каких-то специальных режимов налогообложения, если не считать режим ОЭЗ.
— Ну, в русле пиратской тематики, могу сказать, что мы закрываем глаза на уже существующий фактор. Зачем эти тройные схемы — с Кипра, с Виргинских островов, потом к нам... Пускай они поступают в Калининград напрямую. Откройтесь, сделайте так, чтобы деньги пошли, надо снять определённые барьеры. Это не стоит ничего, никаких денег. Во всём мире существуют оффшорные зоны, все понимают, что это инструмент тайного мирового правительства или 40 крупнейших семей мира, которые им успешно пользуются.
— Интересно. Но ведь, насколько я понимаю, причина, по которой на такие меры не идёт федеральная власть, заключается в том, что разреши делать это нам — и все остальные субъекты федерации, ну или хотя бы серьезная часть скажет: «Мы тоже хотим». У нас же многосегментное государство. И политика равноудалённости регионов декларировалась на самом высоком уровне.
— Абсолютно верно. Но здесь роль играет само географическое расположение. Нужно понимать, что мы находимся на острове. На островке.
— Мы, всё же, островок России, как нас ни убеждали в обратном?
— Да. И здесь осуществлять контроль гораздо проще. Нужно понимать, что мы всё равно заперты здесь в клетке. Пускай у нас лишь у 50 тыс человек в области есть шенгенские визы, а у всех остальных? 30 километров проехал и упёрся в стенку. Всё.
— Я вижу, что вопросы безвизового пространства вызывают у тебя горячий интерес, но ты же понимаешь, надеюсь, что глава города, в первую очередь, это хозяйственник. Это человек, который (и за него многие голосуют как раз для этого) должен сделать так, чтобы из крана текла горячая вода, в трубах зимой вода тоже была не холодная, а на улице провал не слишком проваливался рядом с домом. Ты себе как-то представляешь, как работает система управления городским хозяйством? Или есть команда? Обычно на выборы в органы исполнительной власти ходят с некоей командой, со специалистом по финансам и со специалистом по ЖКХ, с потенциальным главой администрации, в конце концов. Есть ли у тебя такая команда? Или ты считаешь, что неважно, кто сидит на верху, механизм всё равно будет работать?
— Естественно, такая команда существует.
— Кто в неё входит, если не секрет?
— Это не секрет, но эти фамилии ничего не скажут. Я бы не хотел о них говорить, но, как ты сказал, вне зависимости от того, кто придёт к власти, система будет худо или бедно работать.— Но ведь совсем недавно систему полностью сломали, когда на пост сити-менеджера был поставлен Феликс Лапин. Та система, которую создал Юрий Савенко, та система, которой успел даже немного попользоваться Александр Ярошук, когда пришёл Лапин, была благополучно сломана, уволили почти всех ключевых вице-мэров, и несколько месяцев все сотрудники мэрии в ужасе бегали по зданию и не понимали, кому отчитываться, кто что должен делать. Если придёт новый человек, не случится ли то же самое?
— Нет. Тут всё просто. У Лапина была чёткая задача — он был разрушителем, он разрушил, чтобы поставить под сомнение способность главы города управлять. Или еще для каких-то целей. Это была игра на ухудшение репутации городских властей. Я говорил несколько раз про систему. Если ты начал ломать систему, ты должен понимать, что она упадёт на тебя могильной плитой и придавит. Как это случилось с Феликсом Лапиным. Ни в коем случае её ломать нельзя. Можно только создавать что-то вне системы, а потом встраивать это в неё как механизм, который работает лучше, чем старое. Только таким образом.
— Но разве система, которая есть сейчас, не создавалась под конкретного человека? И вообще, на чём ты основываешься в её анализе? Ты ходишь в горадминистрацию, общаешься с этими людьми, пытаешься понять, как всё там работает, или у тебя скорее внешнее представление о принципах, которые должны быть?
— Я 20 лет занимался бизнесом и живу в этом городе достаточно давно, у меня есть чёткое представление о том, как работает система. Да, действительно, каждый раз она перестраивается под какого-то человека. Но у нас есть простые примеры — Финляндия, Германия, Швеция — в тамошние муниципалитеты кто бы ни пришёл, система работает так, будто...
— Подожди, ты хочешь сказать, что мы в этаком шустром вальсе сможем перенести сюда муниципальный опыт Швеции с абсолютно иной системой налогообложения, с совершенно отличным от нашего государственным устройством и совсем другим историческим прошлым? Ведь очень много было попыток в конце 90-х — начале 2000-х годов перенести сюда благополучный европейский опыт, как раз скандинавский, все они закончились ничем, только чиновники покатались за рубеж, вернулись сюда, рассказали о том, как там здорово.
— У нас всегда в первую очередь встаёт вопрос денег. Был такой крепкий хозяйственник Юрий Лужков. Он был очень крепкий, и жена у него была очень талантливым предпринимателем. Когда у жены отобрали ресурсы, она перестала быть талантливым предпринимателем, а стала простой тёткой Батуриной. А когда ушёл Юрий Лужков, оказалось, что он не крепкий хозяйственник, а потенциальный фигурант уголовных дел.
— Не боишься делать такие смелые заявления? Господин Лужков, помнится, очень любил привлекать к суду авторов таких цитатат.
— По НТВ я видел несколько фильмов про Лужкова...
— Ты веришь тому, что показывают по НТВ?
— Да, там показывали документальные фильмы про Лужкова. Когда его уволняли. И там про многие махинации, которые творились в московской мэрии, рассказывали. Да что там далеко ходить — и глава Банка Москвы, а также экс-глава московского метрополитена оказались фигурантами уголовных дел. Понятно, что рыба гниёт с головы. Юрий Лужков не мог не видеть того, что происходит в его окружении. Когда его жена брала подряды в мэрии, «честно» выиграв их, было понятно, что это имеет признаки коррупции.
Но я не об этом. На чём Лужков сделал себе имидж крепкого хозяйственника? Лужков сделал его на деньгах за счёт московской земли. Плохой он или хороший, но он сумел создать ажиотажный спрос на московскую недвижимость и не просто всё «попилил», но и огромную часть вложил в город.
— Конечно, социальная политика в Москве заставляет завидовать многих россиян, но нужно понимать, что Москва — это не только столица, но и отдельный субъект федерации. Сравнивать Москву и центр провинции, пусть даже такой продвинутый, как Калининград, достаточно сложно.
— Ну можно сравнить Москву 1996 года и Калининград 1996 года, когда у нас всё было в разы дешевле и прекраснее.
— В сухом остатке, если я правильно понял, то ты за трансплантацию сюда успешных примеров, как из других географических точек, так и из иных временных отрезков?
— Совершенно верно. Но основа всего — люди и деньги. У нас не хватает людей и у нас не хватает денег. У нас не хватает более 300 врачей в области, но они не могут сюда приехать, потому что им негде жить, им не платят зарплаты — как они сюда поедут? У нас не хватает квалифицированных преподавателей в университете, но зачем им сюда ехать?
— Прости, но ты каждый раз скатываешься на темы, которые выходят далеко за пределы муниципального мандата. Почти всё здравоохранение вынесено на региональный уровень, а университет — это вообще федеральное учреждение.
— Я просто провожу параллели, которые существуют. У нас есть федеральный уровень, региональный и муниципалитет. Но основа всего — это деньги, это их источник. Мы же всегда похожи на нищего с протянутой рукой. Представь себе, чтобы Ярошук стоял в «Бауцентре» с протянутой рукой и просил денег, чтобы в пожарном порядке возить по домам стройматериалы. Сначала нужно решить, как заработать достаточно денег, чтобы начали происходить изменения. Муниципалитеты в европейских странах поддерживают университеты и колледжи, учёных и врачей.
— Я уже задавал этот вопрос тебе раньше, но не очень услышал ответ. Как ты хочешь получить эти деньги? По-разному можно оценивать фигуру действующего главы Калининграда, но отрицать, что за годы в политике у него накопился определённый опыт переговорщика, наверное, бессмысленно. Он у него есть. Но даже с этим опытом он не то чтобы на сто процентов был уверен, как решить эту проблему. Она ведь существует на всех уровнях — федеральному центру выгодно держать в финансовой узде регион, региональному правительству выгодно держать в финансовой узде муниципалитеты. «А кто будет плохо прыгать в бассейн, тому воду не нальём». Как-то повернуть эту систему, не говоря уже о том, чтобы её сломать, никому в последнее время не удалось. Субсидии и дотации или выделяют, или не выделяют, и принцип распределения сугубо субъективен. Система-то к таким преобразованиям готова?
— Система, конечно, не готова. И она никогда не будет готова. Потому что она сама по себе не меняется, она только укрепляется и костенеет. Поэтому тут два момента. Если бы мэр вышел, говоря условно, на городское вече и сказал: «Ребята, я знаю, как вывести город в разряд европейских, но мне мешает это и то, но, если вы меня поддержите демонстрациями, участием...
— У нас функцию городского вече в большей степени выполняет окружной Совет депутатов Калининграда. Депутатов, избранных населением напрямую, не через какие-то там партийные списки, а персонально. Есть ведь правовое русло.
— Да, мы действовали в правовом русле, но посмотрите на палаточников — когда они оказались под угрозой расставания с палатками, которых в городе более тысячи штук, возмущение было настолько серьезным, что власть начала решать этот вопрос — муниципальная власть в сотрудничестве с федеральной. Когда у граждан есть воля, всё идёт хорошо. А когда у них апатия и абсолютное нежелание что-либо делать, менять в жизни, всё плохо.
— Ты сейчас хочешь пробудить в них волю или воспользоваться той волей, которая у них уже есть?
— Естественно, нужно пробуждать волю.
— Они ещё не готовы?
— Для этого должна быть какая-то организующая сила, но — настроенная на конструктивную волну. Мы уже сто лет не можем договориться, у нас сто лет в стране идёт война. Но есть вещи, которые мы можем вместе — все партии, все общественные организации, принять за данность. Чтобы жизнь стала меняться в другую сторону.
— Последний вопрос. Многие утверждают, что ты чей-то спойлер, технический кандидат, кандидат для отвода глаз, голосов, даже говорят, что хорошо знакомы с твоим политтехнологом — и делают из этого выводы. Что ты можешь на это ответить?
— Технолог, конечно, есть, в городе их немного, так что ничего удивительного в этом знакомстве нет. Главное выбирать максимально честного человека, если про политтехнолога можно так говорить. Что касается «технического кандидата» и «спойлера»... Я не могу быть техническим, потому что я никто. Такими кандидатами могут быть люди с хотя бы каким-нибудь весом, именем. Кто я такой? Поднимать мою известность с фактически отрицательного уровня, чтобы забрать у кого-то другого два процента? Это же бред.
Текст, фото — Алексей МИЛОВАНОВ, «Новый Калининград.Ru».
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2024