Алла Войтова: «Я человек смелый, но не нахальный»

— Это как раз тот момент, по которому... Не то, что я не хочу говорить. Дело в том, что это касается лишь ситуации, произошедшей на заседании фракции «Единая Россия». Тех вопросов, которые там рассматривались, в том числе и по бюджетному кредиту. Говорить об этом не совсем корректно, выносить, как говорится, сор из избы. То, что происходит внутри партии, даже если там происходят конфликты, недопонимания. Это наше внутреннее дело.

Что скрывать, письмо было, все об этом знают. Суть письма раскрывать не совсем корректно.

— Существует буквально несколько методов решения вопроса. Во-первых, нужно понимать: это «наш» аэропорт или «не наш»?

— Я подразумеваю: региональный ли это аэропорт? Государственный ли? Если взять в качестве примера Самару: они выкупили акции аэропорта, консолидировали их, он стал региональным, они привлекли серьёзного инвестора, «Ренову» (выигравшая в конце 2011 года конкурс на право управления самарским аэропортом Курумоч группа «Ренова». — прим. «Новый Калининград.Ru»). В обмен на инвестиции они реализовали часть пакета и оставшиеся 25% пообещали передать, когда все оставшиеся инвестиции будут вложены, будет построен терминал, и так далее.

В нашей ситуации мне вообще многое непонятно. Частный, абсолютно частный аэропорт. Я уже говорила: нельзя давать бюджетные деньги частникам. В последнее время любят выражение «государственно-частное партнёрство». Если вникнуть в суть, всё сводится к тому, что какому-то бизнесу нужно подарить государственные деньги. Мне это непонятно, мне непонятно, на каких условиях мы будем вкладывать деньги в частный аэропорт.

Я пыталась получить ответы на эти вопросы, прежде чем голосовать, прежде чем отдавать свой голос. Ответов я не получила, а получила определённое недопонимание и определённые, скажем так, обиды. Как будто я нанесла личное оскорбление даже тем, что задавала эти вопросы. Это меня больше всего удивляет, ведь я в данном случае выступала не просто как Алла Войтова, а как депутат. Мне непонятна судьба суммы в 2,2 млрд — что завтра с ней будет? Я пыталась спрашивать: ребята, что вы собираетесь делать? Войти в акционерное общество, будет ли это общество осуществлять эмиссию акций, если будет, то на каких условиях, будет ли контрольный пакет оставаться за государством или за частниками... Я не получила ни одного ответа. Я услышала только одно: «Вы что, нам не верите?! Мы же честные люди!»

— Вначале вопрос выносился на комитет, он не поддержал выделение этих средств. Потом было заседание фракции, но там решения принято не было, потому что не было кворума. Но была бурная дискуссия.

— Не знаю... Думаю, скорее всего, просто заняты. Так вот, там была очень бурная дискуссия. Как раз тогда и произошли... разные события. Потом я на самом деле ушла на больничный. Во-первых, я испытала серьёзное давление, серьёзный стресс в результате ситуации.

— Давайте оставим это в стороне, пусть читатели догадываются сами. Я ушла на больничный, и после этого, перед самым заседанием Думы, было проведено ещё одно заседание фракции, на котором было принято решение голосовать консолидированно по этому вопросу.

— Ну, во-первых, считаю, что там, где есть возможность привлечь нормального инвестора, реального (потому что сейчас у всех вопрос, что ж за инвестор у нас, с таким уставным капиталом и зарегистрированный неизвестно где), там это нужно делать. Реальную, на слуху, компанию с российскими олигархами-учредителями. И пусть она решает вопрос за свои деньги. В результате инвестор же получит прибыль, не область. 

Если вопрос стоял в том, что никто не хотел покупать, как нам в начале говорили... Мы же вначале проголосовали за выделение 2,2 млрд рублей, но под условие выкупа 75% акций. Хорошо, можно было пойти по этому пути. Выкупили акции, дальше — сами будем реконструировать аэропорт? О’кей, давайте сами. Сами возьмем кредит, реконструируем, может быть, даже заработаем на этом деле.

Но после того как мы проголосовали за этот вариант, вдруг, через месяц, мы узнаём о том, что есть инвестор. Вопрос в этот момент возник не только у меня, но и у руководителя бюджетного комитета Валерия Фролова. Что теперь с этими деньгами будет? Мы ведь выделяли их под одни условия, а теперь условия другие. Мы будем отказываться от кредита? Это было бы логично. Но логика наших чиновников была удивительна: «Что же, нам теперь отказаться?» Лучше отказаться, чем пустить неизвестно куда. Или пусть объяснят условия участия. У нас часто в последнее время никто до конца не объясняет ничего, не представляет бизнес-план, но предлагает проголосовать «втёмную». Но ведь у нас потом спросят: «Депутаты, куда же вы смотрели?»

— Наверное, всё, что вы сказали, вместе. Стечение всех обстоятельств. Лично моё мнение, да и не только моё: многие депутаты с самого начала работы этого созыва возмущались тем, что законопроекты вносятся совершенно неподготовленными, сырыми. Вначале мы делали скидку на то, что это новое правительство, ему нужно вникнуть, войти в курс дела, да и мы только пришли. Но прошёл год, затем ещё полгода. Происходит то же самое, образ действия правительства не изменился. Очень многих депутатов это не только удивляет, но и обижает. Мы говорим: «Неужели вы настолько нас не уважаете, считаете, что мы проголосуем за всё, что вы нам дадите? Даже не понимая, за что мы голосуем?» Потом ведь избиратели спросят нас, куда мы смотрели. Шёл в депутаты, представлял себе, что будешь их интересы представлять, если что-то будешь не понимать, то постараешься вникнуть. А не просто так, завязав глаза, голосовать.

Если взять период правления Бооса, там, конечно, была очень авторитарная система управления. Только шаг вправо или влево — и мало не покажется никому, ни бизнесу, ни депутатам. Если сейчас вдруг губернатор и правительство захотят поступать таким же образом, думаю, у них не получится. Потому что изменилась ситуация не только в нашей области, но и в стране. Вспомните 2009 год. Никто даже представить не мог, что кто-то выйдет на улицу и скажет: «Долой правительство!». Что это случится у нас, в Калининграде. Сейчас многие и на уровне правительства России, и на уровне областного правительства делают шаги с оглядкой на то, что может случиться. Потому что один раз это произошло.

— Я понимаю, что такие корпорации создаются — не только в Калининградской области — в форме открытых акционерных обществ. Моя позиция заключается в том, что все открытые акционерные общества, которые создает государство, как правило, увеличивают непрозрачность использования бюджетных средств. Пример — «Оборонсервис». Везде ОАО: ОАО «Славянка», ОАО «Оборонсервис», а внутри этих ОАО действуют их собственные законы, всё решается руководителями, членами советов директоров, наблюдательных советов, в которые входят исключительно чиновники. Для них не действуют федеральные законы о закупках и иные. Нужно уходить от формы ОАО, но раз они создаются, мы должны иметь чёткую конечную цель и чёткий бизнес-план действий этих корпораций.

Что касается «Корпорации развития области», я была против потому, что нам не представили бизнес-плана, хотя мы и просили. Нам дали смету расходов всего лишь на 2013 год. Когда мы попросили бизнес-план, чтобы мы видели конкретный результат, а также — сколько потребуется расходов, что мы получим и за какие деньги, мы услышали один ответ: «Мы над этим работаем». Я спросила о численности персонала, плановая численность составляет 22 человека, которые будут работать непонятно пока над чем. Пока что есть 2 площадки и реконструкция площадки на улице Сержантская под IT-кластер, но даже по этом кластеру нет понимания. Там будут сидеть IT-шники, будут они платить арендную плату, не будут, какова окупаемость проекта? «Мы над этим работаем». Ребята, ну это несерьёзно! Поработайте, представьте — и мы проголосуем. Мы же не против, но документы нужно давать подготовленными. Сегодня просят 100 млн, завтра скажут 300 млн, 500 млн? Расходы будут накапливаться, а свет в конце туннеля не виден. 

Что касается Театра эстрады. Представленный плановый бюджет на три года не то что напряжённый, он кардинально отличается от предыдущего. Мы ни разу не прибегали к заимствованиям у коммерческих банков. Это происходит впервые. И планы по заимствованию, которые были представлены, с учётом предложенных расходов, действительно могут привести к тому, что к 2016 году, очень сложному для нас году, у нас уровень государственного долга может практически сравняться с размером собственных доходов. Обслуживание долга будет очень серьёзным бременем для областного бюджета. Это зависит не только от Николая Николаевича, это зависит от многих процессов, которые идут в стране. Раньше нам давали дотации, субсидии в зависимости от того, сколько просили, как способны были выбивать. Сейчас вступила в силу концепция «старайтесь жить по своим средствам».

— Так, как он рассуждает, рассуждают многие чиновники. И чиновники нашего правительства. Когда мы начинаем спрашивать у них, как они планируют рассчитываться по долговым обязательствам, несколько министров, довольно уважаемых, сейчас один из них даже стал вице-премьером, говорят о том, что «нам, может быть, их простят». Но послушайте, строить бюджетную политику на принципе «может быть, простят»... Если бы это были мои личные деньги, я бы могла как-то ими рисковать. Но сейчас это касается государственных средств. Ведь что такое банкротство?

— Но, кроме того, мы будем вынуждены ограничивать себя в выполнении некоторых социальных обязательств. Не говоря о том, что мы заморозим повышение зарплаты бюджетникам. Пострадают не только будущие инвестиционные проекты. И как можно об этом говорить, когда у нас впереди Чемпионат мира в 2018 году? И мы должны вложить в него серьёзные собственные средства. Там требуется софинансирование, там будут не только федеральные, но и региональные средства. И если у нас их не будет — мы будем позориться? Ходить с протянутой рукой, мол, извините, такое стечение обстоятельств, у нас ничего нет, мы банкроты?

Если бы это был бюджет моей семьи или моей компании, я бы так дела не вела. Кто-то считает, что это нормально. Так же и в бизнесе: кто-то залезает в серьёзные долги, потом всё теряет, банкротится. Наудачу, вдруг повезёт, цены подскочат, а вдруг? Возможно, женщины в этом смысле более осторожны. Но в том, что касается бюджета государственного, областного, я считаю, что риски должны быть сведены до минимума.

— Очень жаль, если кто-то так думает. Очень жаль. Опять же, вернёмся к тому муниципалу, который говорил вам «набрать кредитов, пусть что-то останется людям», — но что останется людям? Чтобы функционировали даже те объекты, которые мы построили, — к примеру, спорткомплекс «Янтарный», нужно 18-20 млн в год на обслуживание. Для Театра эстрады порядок цен будет иным, ещё больше. Это будет убыточный объект. Если ты будешь банкротом, ты не сможешь его содержать, это приведёт к упадку. Ни один объект ещё не построили за бюджетные средства, который в перспективе давал бы отдачу.

— Вот, а вы ещё спрашиваете меня, почему я голосовала против! Я спросила их, могут ли они показать бизнес-план, технико-экономическое обоснование? Присутствовал Башин, он сказал: «Ну конечно, они у нас есть». Ну так покажите! Но это только слова. Никаких документов, подтверждающих, что объекты будут хотя бы окупаться, нет. 

Во-вторых, с точки зрения экономики, если мы берём кредит, строить объекты, без которых область может прожить, как-то странно. Правда, они утверждают, что появление театра даст резкий скачок развитию туризма в Светлогорске. Ну, я сомневаюсь. Но даже если посчитать, что это так. Когда мы начинали строить его, 15% — это были наши средства, 85% — федеральные. Сейчас нам предлагается работать в обратной пропорции. Они говорят: «Ну, мы начнём строить, нам потом, в следующем году, поменяют пропорцию». Но пусть сначала поменяют, а потом уже приступим! Ну неужели нам некуда вкладывать свои средства?

И всё на таком уровне — нам, может быть, простят. Нам, может быть, поменяют. Как-то непрофессионально всё это звучит. Под такое подписываться...

— Ну, во-первых, я выступала и против основных параметров бюджета на комитете, когда мы обсуждали его проект в первом чтении. У меня были вопросы по планируемым доходам, по расходам, опять же, вопросы. Я считаю, что нужно сокращать инвестиционную программу, в первую очередь за счёт таких объектов, как Театр эстрады. Жить в долг, чтобы строить такие объекты, неразумно. Нужно рассматривать ситуацию не только в стране, не только в области, но и в мире. На рынках неспокойно. Возьмите интервью Рубини (советник президента США по экономике, профессор Нью-Йоркского университета Нуриэль Рубини, предсказавший наступление глобального финансового кризиса в начале 2007 года. — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Он говорит, что в 2013 году будет кризис. Будет обвал рынков акций. Всё это выльется и на реальный сектор. И, не дай бог, будет сокращение доходов. Сейчас все стараются не затевать глобальных проектов. И я предлагала убрать те расходы, которые мы можем убрать, не сокращая расходов по социальным обязательствам. И продумать, каким образом мы можем увеличить доходность бюджета.

Боос привлёк очень серьёзные бюджетные инвестиции, мы получили огромные безвозмездные финансовые вложения. Было строительство дорожной инфраструктуры, инвестиционные проекты. Но численность работающего населения в Калининградской области не выросла. Это говорит о том, что наш, местный бизнес в этом деле фактически не был задействован. Здесь была работа, в том числе, и за наш счёт, мы взяли кредиты на достройку Приморского кольца. Но в результате все эти деньги ушли в Питер, Москву. Я сама из бизнеса, я знаю, как изменилась ситуация, когда пришёл Георгий Валентинович, когда пришли вместе с ним эти фирмы. Как они себя вели в отношениях с местным бизнесом. Они предложили им условия, которые можно назвать «рабский труд», такие расценки, какие были за 5 лет до того. Хотите — работайте, не хотите — нет. А многих просто обманули. Бизнес от этого ничего особо не приобрел, но ведь каждый бюджетный рубль должен возвращать хотя бы несколько копеек в виде налогов. А этого нет. Когда начнутся тендеры в рамках подготовки к ЧМ-2018, нужно предусмотреть для местных компаний возможность преимущественного права. 

— В Сочи, когда началось масштабное строительство, они предусмотрели определённые преференции для своего бизнеса, для тех, кто зарегистрирован на территории региона.

— Я не знаю. Этим надо заниматься.

— Идея-то моя, но, поверьте, это исключительно работа исполнительной власти. Не законодательной.

— Акте, который может издать само правительство. Но не в формате регионального закона.

— Я этого не вижу. Может быть, кто-то из бизнесменов и видит, но масштабно — нет. Даже если взять проект строительства путепровода на Сельме. Кто выиграл? Опять «ВАД». Наши компании, «Росбан», к примеру, сидели все эти годы без работы, сотрудники увольнялись, так ничего с этим и не изменилось особо. К сожалению, пока всё так.

Так вот, возвращаясь к бюджету. Когда в первом чтении были утверждены параметры бюджета, ко второму мы можем только менять структуру. Или возвращаться к первому чтению. Так что я решила хотя бы пустить необязательные расходы на социальные обязательства — на детей-сирот, в первую очередь, на предоставление им жилья. Но мои коллеги меня не поддержали.

Понятно, что если мы сейчас внесём 550 млн на строительство Театра эстрады плюс имеющиеся 250 млн, то, конечно, стройку надо будет продолжать. При любых условиях — 85% средств наших и 15% федеральных, 100% наших... Это уже будет неважно, назад пути не будет.

— Нужно сказать, что на комитете часто выступают компетентные и профессиональные люди — и Фёдоров (Павел Фёдоров, глава местного отделения партии «Справедливая Россия» — прим. «Нового Калининграда.Ru»), и Ган (Евгений Ган, член фракции «Патриоты России» — прим. «Нового Калининграда.Ru»), и Фролов (Валерий Фролов, председатель бюджетного комитета облдумы — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Они задают очень неприятные правительству вопросы. Я попросила предоставить мне расчёт процентов, я считаю странным то, что сумма по коммерческим кредитам не отражает процентную ставку. Я попросила контрольно-счётную палату проверить этот момент.

Правда, на последнем заседании комитета Порембский (Виктор Порембский, министр финансов региона — прим. «Нового Калининграда.Ru») сказал мне, мол, что это я спрашиваю про проценты: «Мы тут подумали, мы, может, и кредиты брать не будем». Но если они запланировали кредит, проценты должны были быть в плане, чтобы сбалансировать бюджет. А так — мы планируем одно, а считаем другое? 

— Все никак не могут привыкнуть к тому, что ситуация несколько изменилась. Во-первых — да, наш бюджет дефицитен уже не первый год. И мы обходились без кредитов. У нас постоянно были серьёзные остатки на счетах. Не забывайте транш в размере 4 млрд рублей (оригинально выделенный из федерального бюджета в 2010 году на поддержку авиакомпании «КД авиа» личным распоряжением Владимира Путина. — прим. «Нового Калининграда.Ru»). Нам его дали, мы использовали только 500 млн на выплаты долгов по заработной плате. Остальные 3,5 млрд были в бюджете. И мы не могли расходовать их по своему усмотрению, только по согласованию с федеральным центром, на какие-то программы, по чуть-чуть. Это был определённый резерв, за счёт которого мы могли нормально жить и не брать кредит. Сейчас он пуст, мы всё распределили, там нет ни рубля. 

То, что нам дадут кредиты в федеральном бюджете, — не факт. Политика меняется, нужно читать, слушать, как центр видит будущую финансовую политику регионов. Они, возможно, дадут какое-то перераспределение налогов, но жить регионы должны за свой счёт, надеяться на свои силы. А многие не могут перестроиться. Как было раньше: покричали, но всё равно приняли бюджет с дефицитом, долги увеличили, и нормально. Кстати, государственный долг увеличивается, на конец года он уже будет составлять порядка 14-15 млрд рублей. И вроде бы не критично, по сравнению с собственными доходами это лишь около 60%.

— Так было. Но в декабре 2011 года, перед выборами президента, нас, руководителей приёмных, собрал Владимир Путин. Нас не ограничивали в вопросах. Первый вопрос, который задали руководители приёмных, касался изменений в политике централизации, о которой вы говорите, когда всё забирают, а потом мы вынуждены ходить с протянутой рукой. Владимир Владимирович сказал, что знает о серьёзности проблемы, работает над ней, что необходимо менять ситуацию, что регионы должны жить соответственно своим «заработкам». Понимание есть.

— Мне кажется — тот, кто желает слушать и слышать, тот и слышит.

«Лично для имиджа кого-либо бюджетные деньги идти не должны»

— Уже несколько лет у нас не индексируется зарплата чиновников...

— Нет-нет, я не совсем об этом. Хотя мы в ходе обсуждения услышали такие цифры... Могу сказать, что моя заработная плата, как зампредседателя комитета, со всеми надбавками, не хочу этого скрывать, составляет 63-65 тыс рублей. Когда говорят, что 40 тыс — средняя зарплата чиновника... Ну ничего себе! Сколько же тогда получают чиновники среднего звена? Есть, конечно, категории, которые получают очень много. Может быть, им и не нужно пересматривать размер денежного содержания. Но нужно понимать, что если ты хочешь, чтобы на государство работали профессионалы, им надо платить достойную заработную плату.

— После первого чтения, в течение 8 дней, по закону о бюджетном процессе, любой депутат может представить свои поправки. Поправки мы рассматриваем на бюджетном комитете, который прошёл на днях. Из тех, кто поправки представил, кроме правительства, — я, Кузнецов и Никулин. Больше ни один депутат никаких поправок не представил. Многие говорят, но одно дело — говорить, а другое — попытаться что-то сделать. Это относится, в том числе и к оппозиции. Я стараюсь быть последовательной, если меня что-то не устраивает, то я довожу это до конца, представить в форме законодательной инициативы. Другое дело, что мои коллеги меня не поддерживают.

— Ну, там совсем мало...

— Я считаю, что, во-первых, если реально работаешь, если делаешь реальные вещи, любое средство массовой информации захочет это осветить. Если это на самом деле полезно для региона. Не для чьего-то личного имиджа. А лично для имиджа кого-либо бюджетные деньги идти не должны. Я против, конечно. Против таких огромных сумм. Я против того, что создавались эти автономные некоммерческие учреждения. Кстати, меня в наблюдательный совет однажды включили, я была на одном заседании, мы там распределяли эти бюджетные средства между СМИ. Потом был протест прокуратуры, сейчас они проводят всё через конкурсные процедуры.

— Они сидели там и рассуждали — этому мы дадим деньги, этому мы не дадим. Но почему в один холдинг всё нужно направлять? Понятно, он кому-то ближе. Но давайте тогда уже давать всем сёстрам по серьгам, поделим между всеми СМИ серьёзными... Я не против кого-то, но просто не хочется никого обидеть. Непонятна система: как всё это распределяется, по какому принципу? «Нравится-не нравится»? Такого же не должно быть. Это же определённое поле для коррупции.

— Это как раз следствие того, о чём мы уже говорили — позиции президента по поводу перемен в межбюджетных отношениях. Был жаркий спор о том, потеряет ли кто-то или не потеряет в итоге. Не то, что выиграет, а потеряет или нет. Меня обвинили в том, что я поддержала позицию властей Калининграда, но я ведь депутат, избранный в Калининграде. Кого же мне ещё поддерживать? Естественно, меня в первую очередь волнуют мои избиратели и то, каким образом на них отразится то или иное решение.

Есть указ президента, согласно которому со следующего года педагогам дошкольного образования необходимо повысить зарплату. Довести до, в среднем, 19 тыс рублей. Когда мы посчитали, то увидели, что на это необходимо где-то 316 млн рублей. Наш региональный бюджет предусматривает целевые дотации муниципалам в районе 80 млн. Где они возьмут остальные средства, где возьмут 236 млн? Нам отвечают: ну им же дают 300 млн дотаций в целом. Это дотация на выравнивание бюджета, она идёт на все нужды. Не нужно обманывать ни людей, ни себя. Понятно, что в данный момент за повышение зарплат преподавателей в садиках отвечают муниципалитеты. Но денег у них нет. Но давайте дадим им хотя бы 80%; в следующем году — 70%, постепенно. В противном случае они просто махнут рукой, скажут: «Да где мы деньги-то возьмём?». В результате мы обманем людей.

— Что удивительно, почти все воздержались. Странная позиция.

— Как сказал один депутат, Мусевич, кажется, Войтова говорит то, против чего нельзя выступить. Но и поддержать не позволяют убеждения. 

— Люди разные. И в Думе, и во фракции. Абсолютно разные. Я вижу, как они постепенно меняются. Когда меня спрашивают, почему меня не поддержали, я всегда отвечаю: прекрасно понимаю, что дело не только в них, но и во мне. У меня ещё нет того уровня авторитета, который позволил бы моим коллегам стопроцентно доверять тому, что я говорю. Есть ведь и альтернативная позиция, позиция правительства. Взять министров, взять губернатора — они не первый год занимаются политикой. Не первый год у руля. Уровень доверия им выше, чем, допустим, доверия ко мне — как к специалисту, к профессионалу. Но я вижу, что постепенно, по чуть-чуть, всё меняется. Да и авторитет, уважение за один день невозможно заработать. Для этого нужно год, два, три. Будем работать в этом направлении.

— Я человек смелый, но не нахальный. Знаете, чем смелость отличается от нахальства? Смелый человек — тот, который защищает свои права и свою позицию. Нахальный — тот, который претендует на права других людей и пытается их отобрать. Я человек смелый, но что касается другого... Мне чужого не надо.

— Да.

— Но для чего?

— Я надеюсь, что все люди у нас здравомыслящие. Согласно регламенту фракции, если у тебя есть особое мнение, ты можешь попросить своих коллег к нему прислушаться. Если две трети фракции проголосуют, то ты можешь при нём остаться. Опять же, всё зависит от уровня аргументации, ты можешь убедить коллег, что в данной ситуации ты не можешь присоединиться к консолидированному голосованию по какому-либо вопросу. 

А что касается членства во фракции... Послушайте, я всё-таки в партии не последний человек, для меня она многое значит. На данный момент я не вижу иной такой структуры, которая бы объединяла такое количество...

— Да и во фракции есть большое количество людей, которых я уважаю. Есть люди, которые думают о своих избирателях, о гражданах. Определённое чувство патриотизма у них есть. Другое дело, что не все же ораторы. Не все могут выйти, как некоторые, после заседания к камере, рассказать, как они против. Но как доходит дело до голосования, они голосуют за.

— (смеется) Ну как вам сказать... Я же вас сразу предупредила, что есть вопросы, на которые мне бы не хотелось отвечать. Этот — в их числе. Но давление есть.